…Эта встреча вымотала Фирдусу всю душу. А Загида так и не появилась. Был человек и нет его. Однокурсники не знали что и думать. А ведь такое случается, говорили они. Каждый год в стране пропадают десятки тысяч человек, и многие из них не находятся вовсе. Как жаль, что это случилось с Загидой! Какая прекрасная девушка была!

Но утопать в горе не приходилось, ведь жизнь шла своим чередом. У каждого забот полон рот: шли зачёты, предстояли экзамены. И надежда не исчезла, даст Аллах, найдётся Загида.

В сентябре, в начале нового учебного года, стало известно, что Кадерметова вычеркнута из списка группы. Сказали, что она попросила прислать документы в Среднюю Азию. Значит, жива-здорова?! Радость-то какая! Все вздохнули с облегчением. Но и задались вопросом: почему в Среднюю Азию? С какой это стати? Из уха в ухо дошло: она там в ссылке. Как в ссылке? Значит, был арест, был суд. А за что судили? Ясно, что не за воровство какое-то. Не такой человек Загида…

Дальше вопросы не задавались, все прикусили языки.

Они больше никогда не встречались. Когда же собрались отметить десятилетие окончания института, стало известно, что Загида умерла. Якобы кто-то от кого-то слышал, но отчего она умерла, так и не сказали.

Что же тут скрывать, после этого известия Фирдус вздохнул с облегчением. Надеялся, что покойная унесла его страшную тайну с собой в могилу… Но нет, она, оказалось, передала опасное – для Фирдуса! – наследство сыну своему. «Всё тайное становится явным». Не зря говорят: кривда и через сорок лет раскроется! Или, как верёвочке ни виться, а конец будет… И вот этот конец наступил…

Теперь остаётся утешиться тем, что хорошо хоть тогда однокурсники остались в неведении о том, что пришлось пережить Загиде. Тем не менее судьба Фирдуса была изуродована. Токтогулов стал относиться к нему откровенно грубо. Сокурсники сторонились, при его приближении у них странно блестели глаза и кривились губы. Якобы кто-то видел, как он вошёл или вышел из КГБ, и пустили слух: «Будьте осторожны с этим стукачом!» Слава эта прилипла к нему как хвост, да такой, который не отдерёшь, не отрежешь. Не будешь же кричать на каждом углу, что на тебя наводят напраслину, что никакой ты не стукач! Да к тому же никто об этом тебя прямо и не спрашивает!

Прошедшие затем месяцы и годы сделали своё дело: буря в душе Фирдуса постепенно утихла. Да и не было же, думалось ему, причины для терзаний совести! Свидания с Токтогуловым стали редкими, а потом прекратились совсем. Партия, державшая в кулаке всю страну, стала слабеть. И органы устрашения потеряли прежнюю силу. Многие, подобные Токтогуловым, остались без работы.

Фирдусу так и не было суждено стать разведчиком, который в случае опасности родине заменил бы целую армию. Но органы не забыли о нём, пригласили работать в колонии воспитателем.

Можно было бы сказать, что было, то быльём поросло. Ан нет!

Какой чёрт принёс этого мстителя? Как будто тронутого умом от ярости? Убьёт ведь, не пощадит. Может, в милицию заявить?

Но что-то сдерживало Фирдуса от этого шага. Он продолжал сидеть, не отрывая рук от окровавленной головы.

Погода была переменчивой, ветреной. То обдаст лёгким дождичком, то разведрится. Так же беспокойно было и на душе у Муртазы, с утра крутившегося возле железнодорожного вокзала.

Сошедшая с поезда Илюса уже направилась было к остановке трамвая, увидев шедшего к ней Муртазу, удивлённо остановилась.

– Ты как тут? Едешь, что ли, куда?

В её голосе звучала неподдельная радость, лицо осветилось улыбкой, на щёчках появились милые ямочки.

– Сначала надо поздороваться, – сказал Муртаза. – С приездом.

– Ну, здравствуй!..

– Никуда я не еду. Вот встречаю тебя. Дай-ка сюда сумку. Чем же ты её так набила? Вяленого гуся в гостинцы, что ли, дали?

– Ты что, забыл? Какую сумку увезла, такую и привезла. Приборы да папки. – Илюса думала о другом. – Откуда ты узнал, что я приеду именно этим поездом?

– Сама же говорила, что приедешь тринадцатого. Третий поезд уже встречаю. Целый день, можно сказать, караулю.

– Делать, что ли, тебе нечего?

Девушка ужасно не любит бездельников, но на этот раз говорит это не в упрёк, а одобряя.

– Забот у меня полон рот, хлопот выше крыши, – сказал Муртаза. – И дум столько, что в одной голове не вмещается.

– А-а, понятно! Пришёл, значит, лишние думы на мою голову валить. И, наверно, самые тяжкие?

– Да, тяжко мне. Не только голова, но и сердце переполнено. Совсем пропаду, если не поможешь.

У девушки заалело лицо, ресницы задрожали, видно было, что она придала словам парня очень глубокое значение. Чтобы скрыть волнение, она повернула голову к приближающемуся трамваю и зашагала впереди. Муртаза оглядел её восхищённым взглядом: волнистые русые волосы, рассыпанные по плечам, ладную фигуру в лёгком бежевом брючном костюме, тонкие загорелые запястья из-под коротких рукавов.

Народу в трамвае было много, они протиснулись в угол задней площадки.

– Ну как, удачная была поездка? – спросил Муртаза.

– Всё отлично. В шести деревнях была, везде повстречалась с нужными людьми, со всеми договорилась.

– И все приняли твои проекты без оговорок?

– А куда им деваться? – засмеялась Илюса. – Без нас никак!

И правда, в последнее время сельчанам без таких, как Илюса, невозможно стало обходиться. Недавно вышел закон, требующий экологической безопасности всякой хозяйственной деятельности, ещё раз осложнивший жизнь руководителей села. Загрязнять окружающую среду нельзя. Если не будет заключения эколога и подписанного им проекта, нельзя работать ремонтным мастерским – там на землю течёт мазут, нельзя топить котельные – из печи идёт дым, нельзя содержать фермы – оттуда сочится навозная жижа, часто в речку, вблизи протекающую. Не будет требуемых документов – штрафами задушат.

Срочно потребовались экологи. Много экологов. Илюса – санитарный врач, а значит, и эколог. Отец её – Ильдар Бадретдинов – журналист, имя известное, многие обращаются за помощью к нему. Как не помочь бедолагам! Вот и ездит эколог Бадретдинова по деревням. Берёт пробы дыма из труб, соскребает толику земли со двора мастерских, измеряет навозные кучи возле ферм, составляет научно обоснованные, жизненно важные для сельских работяг документы. С заключениями, предложениями, разрешениями. По толстой папке на каждое хозяйство.

Трамвай шёл вперёд, народу набивалось всё больше, их прижали со всех сторон. Но это не причиняло им неудобства. Даже наоборот, стоящие вокруг люди с равнодушными лицами как будто образовали для них укромный уголочек, такой тесный, что девушка оказалась в объятьях Муртазы – он с двух сторон ухватился за поручень руками. Никто на них внимания не обращает, так было хорошо полушёпотом и тихим смехом поговорить. Илюса с шутками рассказывала о своих приключениях, о спорах с представительными мужчинами. Она считала, что в сельских районах недопустимо много земли и рек загрязняется, и была абсолютно убеждена, что это нужно и можно исправить: очистить загрязнённое, сохранить в первозданном виде ещё нетронутое. «Да разве это возможно – чтоб дрова рубили и щепки не летели? – думалось ему. – Мечтательница! Думаешь, что все земли и воды можно очистить от нечистот, а все души людские – от скверны… Невозможно это! Понятно же, что проводят очередную кампанию. Пошумят, поморочат голову людям дела, отнимут у них сколько-то денег на проекты, на штрафы, этим всё и закончится…»

Так думал Муртаза, но вслух не возражал. Когда она говорила, слова были не так уж важны. Его шею ласкало нежное дыхание, голос, радостный, трепетный, проникал в душу как сладостная песня. Ох, как он соскучился по этому голосу! Как он мог жить без неё целых десять дней?

А ведь при первой встрече она не понравилась ему. Да и не до девушек было тогда.

Это случилось в то время, когда на заводе опять приостановили работу. Началось массовое сокращение. Стараниями начальника цеха Муртазу всё же не уволили, просто перевели на должность инженера по безопасности труда. К несчастью, не прошло и месяца, как произошли два несчастных случая.