Метью подумал, что, наверное, ему следовало бы применить гастрологический зонд – гибкий шланг, вводимый в пищевод, по которому пища в жидком виде поступает непосредственно в желудок пациента, по такому принципу вскармливают своих детенышей гуси.

Да, но этот зонд – настоящая пытка, оставляющая на всю жизнь глубокий шрам не только в памяти девушки, подвергшейся такой процедуре, но и вполне реальный – в ее пищеварительном тракте. И нет никакой гарантии в том, что, избавившись наконец от этой искусственной пуповины, через которую происходило насильное кормление, девушка согласится самостоятельно принимать пищу.

Метью хотел бы уберечь Сару от этого кошмара.

Метью, запыхавшись, влетел, как ураган, в палату Сары. В коридоре послышался топот Люсио, и тот вбежал несколькими мгновениями позже своего начальника. При нем было все необходимое для возвращения Сары к жизни.

Только взглянув на девушку, Метью убедился в правильности своего диагноза. Сара находилась в полубессознательном состоянии, по телу пробегали легкие судороги, глаза полузакрыты. Без сомнения, у нее остановилось сердце – недостаток калия ослабил силу сокращения сердечной мышцы. Метью сдернул с кровати одеяло, затем переложил Сару на пол: массаж более эффективен, если больной лежит на твердой поверхности. Внешне он был сосредоточен и спокоен, но внутри разлился страх. Только бы она осталась жива…

Теперь надо положить одну руку на область грудной кости, другую – поверх и сильно, ритмично нажать несколько раз. Такие манипуляции он за свою жизнь делал уже раз двадцать. Поднять руки Сары вверх, за ее голову. Зажать ей нос, вдохнуть ей в легкие воздух, отдать ей свое дыхание, чтобы помочь ожить вновь. Подарить ей поцелуй, чтобы спасти от смерти. Он вспомнил, как однажды делал уже искусственное дыхание, но тогда оживляемый был тщедушным стариком, у которого изо рта отвратительно воняло. На этот раз перед ним была Сара, такая же истощенная и податливая, как тот старик, но она – молодая девушка, которую он пытался освободить от губительных злых чар, что обездвижили ее, не давали ей есть, неотвратимо толкали ее к концу. В больных анорексией его всегда пугало это трагическое соединение двух желаний: властвовать и умереть.

– Готовь дефибриллятор, – бросил Метью Люсио, – подключай электричество, жди, пока он зарядится. Поставь его рядом со мной. Еще, быстро, приготовь перфузию для вливания, наполни ее глюкозой и добавь три ампулы калия. Скорее!

– Соня, отдерни шторы.

Нет времени ни на какие «будьте любезны» и «спасибо», только отрывистые приказы да быстрые указывающие взгляды.

Таинственность, в которой Сара находила удовольствие, в ее палате преображалась в мрачную, погребальную атмосферу. Что это – могила для девушки-подростка? Быстрым движением распахнуть шторы на окнах, чтобы впустить дневной свет, как вестника надежды на скорое возвращение в мир живых.

Метью без всяких церемоний сорвал с пациентки ночную рубашку. Окинув ее тело быстрым взглядом, он убедился, что на Саре нет никаких металлических предметов: ни цепочек, ни колец, ни часов, которые могли бы помешать работе дефибриллятора.

– Люсио, черт бы тебя побрал, мне капельница с вливанием нужна до того, как мы начнем.

– Вот, Метью, – ответил его помощник, – я только закреплю иглу лейкопластырем, чтобы не выскочила. Готово, можно начинать.

Доктор разом схватил оба электрода дефибриллятора, один прижал над правой грудью пациентки, другой – над левой. Он постарался все сделать так, чтобы не принять электрический разряд на себя.

– Включай, – скомандовал он Люсио.

На спине, под рубашкой доктора выступил холодный пот. Вот он, настал критический момент, когда в четверть секунды решается вопрос чьей-то жизни или смерти. Что сейчас произойдет – воскрешение или кончина человека, чья жизнь была такой еще недолгой, который не успел еще узнать, что такое счастье?

Он услышал резкий звук дефибриллятора и увидел, как волна от разряда пробежала по телу. Затем что-то слегка стукнуло – это Сара ударилась об пол спиной после судорожного сокращения мышц. Метью отбросил электроды дефибриллятора и приложил пальцы к шее девушки, стараясь нащупать пульс. Глубокая морщина прорезала его лоб, все чувства напряжены до предела, и вот ему показалось, что он уловил легкое трепетание голубой жилки. Теперь он схватился за стетоскоп, чтобы убедиться, не ошибка ли это.

– Есть, забилось, – обрадованно сказал Метью. Но после первого удара вновь наступила тишина. Сердце остановилось снова…

Что же делать? Смириться, мол, я сделал все, что мог? Или попытаться еще раз возвратить Сару к жизни, даже если попытка окажется неудачной? Ему захотелось все бросить. Понимая участь этих анорексиков, он задавал себе вопрос: может быть, он должен даровать этой девушке смерть, к которой она так стремится?

От долгого сидения на корточках у него заныли колени.

– Давай снова! – дрожащим от бешенства голосом скомандовал он Люсио.

Соня испуганно наблюдала за их действиями. Помощник послушно протянул доктору электроды дефибриллятора. С улицы доносилось щебетание птиц, в этот тягостный миг оно больно резало слух, как неуместная магнитофонная запись, но, как ни странно, эти трели высветили в мозгу Метью маленький кусочек надежды, она стала для него знаком, на который ему надо идти, слабым огоньком, забрезжившим впереди. Верить, надо всегда верить, что ничто еще не потеряно.

Он приложил электрод дефибриллятора к двум оставшимся от предыдущей попытки отметинам на теле Сары.

– Включай! – крикнул он Люсио.

Люсио нажал на кнопку, пробежавший разряд выгнул тело девушки. Метью склонился над ее лицом, снова зажал ей нос и снова с силой вдохнул воздух в ее легкие.

Она ожила! Он понял это, он почувствовал это. Он поднес к ее груди стетоскоп, и слабенькая пульсация сонной артерии уверила его в том, что ему удалось-таки снова «разбудить» ее сердце, которое билось сейчас очень беспорядочно, в том же темпе, в котором работал ум Сары в последнее время. В стетоскопе он слышал «так-та, так-та», хорошо знакомые ему звуки, указывающие на тонус сердечной мышцы пациентки.

Спасена, подумал он. Спасена, но надолго ли?

Он сделал длинный и глубокий вдох – чуть ли не две минуты он не дышал вообще, настолько он забылся, борясь за жизнь своей пациентки. Только теперь он смог взглянуть на Сару. Полупрозрачная жидкость потихоньку перетекала из колбы капельницы в вену на руке девушки. Рука эта была настолько худой, что ее можно было обхватить большим и указательным пальцами. Доктор остановил взгляд на мертвенно-бледном лице девушки. Даже губы у нее были белые. Он стал подробно ее рассматривать, с головы до ног. Груди у нее не было, только два соска обозначали то место, где она могла бы быть. Сквозь впалый живот проступали кости таза и бедер, на которых не было ни малейшего слоя плоти, на которых не было ничего. Ему подумалось, что вот эта яма вместо живота – это некий антипод беременности. Возможно, этот ввалившийся живот можно принять в качестве эмблемы всех анорексичек. Он, проваливаясь все глубже, вытесняет женское естество, уничтожая ее природное назначение давать жизнь. Метью поднялся, ощущая, как наваливается на него усталость и внезапный страх за то, что Сара могла умереть.

– Давай, Люсио, положим ее на кровать.

Метью приподнял ее за подмышки, а санитар осторожно просунул руки под колени девушки. Они вдвоем аккуратно положили ее на кровать, тогда как Соня следила за тем, чтобы не выскочила иголка капельницы. Метью распорядился, чтобы под голову пациентки подложили еще одну подушку.