– Не смей строить глазки, – прошипел он, вызвав Машу под каким-то предлогом на кухню.

– Я не строю! – возмутилась она, раскрасневшаяся после ликера.

– Ты мне еще поговори!

– Я что, уже и слова сказать не могу?

Тут он занес руку и, когда Маша отшатнулась, треснул кулаком о дверной косяк. Пятерня пролетела возле самого ее носа. Испуг вскоре прошел, и инцидент забылся. Это ведь были первые месяцы их супружеской жизни, и Маше казалось, что она в раю. Поездки, покупки, вкусные продукты, стабильный секс.

Существовала только одна проблема – несдержанность Влада, проявляющаяся порой весьма бурно. Он оказался настоящим ревнивцем. Сначала все ограничивалось словесными внушениями, но вскоре Маша узнала, что такое пощечина. Настоящая мужская пощечина тыльной стороной ладони, от которой перехватывает дыхание и слезы брызжут из глаз.

Но всякий раз после грубостей и рукоприкладства Влад старался искупить свою вину. Он покупал жене драгоценности, меха и духи, заваливал дом цветами. И тогда Маша снова ощущала, что она в раю. До следующего изгнания с небес на грешную землю. Разозлить Влада было проще простого. В принципе, он все время находился на взводе, только какой-то период времени сдерживался.

Маша не относилась к категории девушек, которые способны дать отпор. Чувствуя полную безнаказанность, через год Влад уже позволял себе не просто отхлестать ее по щекам, а ударить кулаком – в полную силу. Затем перешел к следующему этапу – мог, например, повалить Машу на пол и пинать ногами. Самое страшное, что после подобных экзекуций ему еще и сексуальных утех хотелось. Взяв жену силой, он допытывался, простила ли она его. Отмалчиваться не получалось, и Маша приучилась говорить «да».

Так ломалась ее личность. День за днем, месяц за месяцем она сдавала позиции. Подчиниться чужой воле было проще и менее болезненно, чем сопротивляться. Постепенно Маша стала игрушкой в руках деспота, который в паспорте значился ее законным супругом. Она делала только то, что он говорил, одевалась, как он хотел, молчала, если он не желал слушать. И все равно Влад периодически ее избивал, выискивая любые поводы. За два года брака Маша научилась правильно падать, закрывать лицо руками и обрабатывать синяки и ссадины.

Полезная это была наука, но горькая, ох какая горькая!

Со стороны Маша казалась счастливой женой богатого бизнесмена. Подруги с завистью разглядывали ее украшения, наряды и аксессуары от известных кутюрье. Но никто не знал, какую цену она платит за все это. Маша просто не могла рассказать правду. Ей было стыдно и страшно. Подруги все равно не помогут, а если кому-то проболтаются, ей придется отвечать перед Владом.

Да и вообще, что Маша могла сделать? Уйти? Без образования, без опыта работы, без денег. Куда идти и с чего начинать? Когда привыкаешь жить в достатке, очень сложно добровольно отказаться от него. И Маша прочувствовала это в полной мере. Она бы ушла от Влада, но понимала, что после развода не получит ни копейки. У него лучшие адвокаты и связи в государственных структурах. Она могла только терпеть. К тому же каждый новый случай насилия приносил несколько недель покоя. Отыгравшись на Маше, Влад чувствовал вину и вел себя, как положено хорошему мужу.

– Я люблю тебя, – говорил он. – Просто у меня характер такой. Вспыльчивый я. Ты ведь уже не сердишься, правда?

И испытующе смотрел ей в глаза.

Тут главное было не переусердствовать, демонстрируя обиду. Потому что это могло разгневать Влада еще сильнее. Но несколько минут позволялось не отвечать, отвернувшись и глотая слезы. Тогда он обнимал, гладил, успокаивал, обещал, что отныне все будет по-другому.

Сначала Маша ему верила, потом перестала. Однако правду она скрывала даже от самой себя. Потому что правда звучала пугающе: это никогда не закончится и дальше будет еще хуже.

Но кому охота знать о таком будущем? Никому. Каждый надеется на счастливые перемены, иначе станет так тошно, что лучше совсем не жить. Люди обманывают себя. Только это позволяет им мириться с условиями своего существования.

И с самими собой.

Именно так поступала Маша. Правду она знала, но как бы забыла. Задвинула в самый дальний и темный уголок своего сознания – туда, где хранились другие столь же неприятные вещи: знание о неизбежной старости, смерти, невозможности противостоять судьбе…

– Ну что, все? – спрашивал Влад, заглядывая ей в глаза. – Успокоилась? Мир?

– Посмотри, что ты со мной сделал, – говорила Маша, показывая очередной кровоподтек или ссадину.

– Бедненькая моя, – цокал он языком. – А хочешь, по магазинам проедемся? Устроим тебе шопинг? Ты, кажется, новые сапоги хотела? А к сапогам шубку – помнишь, тебе понравилась? Ну хватит шмыгать носом, ты не маленькая. Вытирай слезки и собирайся.

Маша так и делала. Сначала робко, несмело, но через какое-то время оживала. Они начинали ходить в кино, кафе и даже улыбаться друг другу. Но в самый неожиданный момент все снова рушилось. Влад опять становился тираном. Она падала на пол и прикрывала лицо. А еще сгибала ноги, подтягивая колени к подбородку, – пинки в спину и задницу были не такие болезненные, как удары в живот или грудь.

Со временем Маша научилась переносить побои почти без слез. Замазывая синяки тональным кремом, она уже не думала о будущем. У нее больше не осталось ни надежд, ни желаний.

Это было похоже на игру на гитаре. Сначала струны больно впиваются в нежные пальцы, но немного практики – и кожа огрубевает. И ты начинаешь играть, уже не чувствуя боли.

А вот что за мелодию играешь и для кого – зависит лишь от тебя.

Вот уже несколько лет каждое Машино утро начиналось с раннего подъема. Но не потому, что она принадлежала к категории «жаворонков», а потому что должна была приготовить завтрак мужу и проводить его на работу. Сколько Маша знала Влада, по утрам он ел неизменную яичницу-глазунью, жаренную на беконе. Здесь имелись свои тонкости, которые Влад сразу же разъяснил Маше. Очень подробно и доходчиво.

Итак, бекон обязательно должен быть прожарен до хрустящей корочки, но не пересушен. Как определить степень готовности? Очень просто. Если Влад одобрительно кивает, значит, все в порядке. Если же кривится и отодвигает тарелку, нужно срочно переделывать.

То же касалось непосредственно яичницы. Желтки должны лишь слегка подернуться пленкой, но сохранять форму. Если хотя бы один лопался, Влад браковал все блюдо, включая безупречно приготовленный бекон. Он любил, чтобы утро начиналось идеально.

В это определение входила ритуальная чашечка кофе по-турецки, сваренного в джезве. Маше не сразу удалось освоить тонкое искусство бариста. Она то не успевала снять джезву с огня, и кофе бурлил и пенился, становясь горьким и неароматным, то снимала слишком рано, отчего напиток оставался недоваренным и сверху плавали крохотные крупинки кофейной гущи. Влад их терпеть не мог.

Сварив кофе, Маша должна была наполнить чашку таким образом, чтобы сверху образовалась красивая пенка. Кофе без пенки ждала незавидная участь: чашка летела в стену или билась об пол. После чего Влад, поправив галстук, отправлялся на работу. В такие дни он не прощался с Машей и даже не удостаивал ее взглядом.

По прошествии пяти лет Маше было сложно вспомнить момент, когда Влад превратился в деспота. Ведь их роман начинался совсем иначе. Прежде он не позволял себе такого обращения с женой. Маша видела его агрессию и хамское поведение по отношению к другим, но в глубине души радовалась: «Такой крутой, а полюбил меня, как мальчишка». Грубое обращение с окружающими тешило ее самолюбие, но недолго. Огонь агрессии перекинулся на нее.

Сначала Маша, как и большинство женщин, думала, что он хамит только другим, а с ней чудесным образом преображается. Но теперь она знала, что человек не может вести себя за порогом дома как дикарь, а в его стенах – как принц крови. Единственный способ исправить положение – заставить мужчину быть вежливым с окружающими. Однако теперь для Маши слишком поздно что-то менять.