МОЙЕРС: Дело в том, что Тиресий, который был превращен змеями из мужчины в женщину, а затем снова в мужчину, приобрел понимание как женского, так и мужского опыта, то есть он узнал больше, чем знают бог и богиня.

КЭМПБЕЛЛ: Верно. Это также символизирует сам факт единства обоих. Когда Цирцея отправляет Одиссея в подземный мир, его истинное посвящение происходит после его встречи с Тиресием, в результате которой он осознает единство мужских и женских начал.

МОЙЕРС: Я часто думал, что если мужчина сможет узнать свою женскую сторону, а женщина – мужскую, тогда человек будет знать столько же, сколько боги, а может, даже больше.

КЭМПБЕЛЛ: Вы также можете получить эти знания из своей семейной жизни. Таким образом вы можете вступить в контакт с женской частью себя.

МОЙЕРС: Но как насчет самопознания в любви, когда вы встречаетесь с кем-то и вдруг чувствуете: «Я знаю этого человека»? Или вы говорите: «Я хочу узнать этого человека»?

КЭМПБЕЛЛ: Это действительно тайна. Как будто из будущей жизни, которую вы собираетесь прожить с этим человеком, вам приходит послание: «Это тот, с которым ты разделишь свою жизнь».

МОЙЕРС: Может быть, это чувство исходит из глубинных слоев памяти, которых мы не осознаем. Кто-то появляется и влияет на вас особым образом…

КЭМПБЕЛЛ: Как будто бы мы слышим послание из будущего. Оно разговаривает с вами. Это связано с самой тайной времени и его трансцендентностью. Я думаю, мы сейчас затрагиваем очень глубокую тайну.

МОЙЕРС: А как насчет вашей собственной жизни? Вы тоже относитесь к этому как к тайне? Возможны ли счастливые отношения вне брака?

КЭМПБЕЛЛ: С технической точки зрения можно сказать: «Да, конечно».

МОЙЕРС: Но кажется, что все, чем полна любовная интрига, запрещено в брачных отношениях и снижает лояльность к таким отношениям.

КЭМПБЕЛЛ: Думаю, каждому нужно разобраться в этом самому. Вас может охватить любовный порыв уже после того, как вы вступите в брак, а не последовать за этим порывом может означать – как бы это сказать – добровольный отказ от жизненных сил, которые дает нам любовь.

МОЙЕРС: Кажется, в этом и заключается суть дела. Если глаза являются разведчиками сердца и приносят то, что страстно желает сердце, значит ли это, что оно может пожелать только раз?

КЭМПБЕЛЛ: Любовь не прививает человеку иммунитет против других отношений, позвольте мне просто сказать это. Но можно ли заводить любовную связь на стороне (я имею в виду настоящие полноценные любовные отношения) и в то же время сохранять верность браку? Я не думаю, что такое возможно.

МОЙЕРС: Почему?

КЭМПБЕЛЛ: Потому что все рухнет. Но сама верность не исключает другого сердечного пристрастия к человеку противоположного пола. Примеры того, с какой нежностью рыцари относятся к другим дамам, оставаясь верными своей любви, очень благородны и чувственны.

МОЙЕРС: Трубадуры воспевают своих дам, даже когда нет надежды на отношения.

КЭМПБЕЛЛ: Да.

МОЙЕРС: Действительно ли мифология говорит о том, что лучше – любить или терять?

КЭМПБЕЛЛ: Мифология не затрагивает проблему личной индивидуальной любви. В те времена заключали брак с теми, с кем было разрешено. Если вы принадлежите к какому-то клану, то знаете, с кем вам можно вступить в брак, а с кем нельзя.

МОЙЕРС: Тогда какое отношение мораль имеет к любви?

КЭМПБЕЛЛ: Любовь нарушает законы морали.

МОЙЕРС: Нарушает?

КЭМПБЕЛЛ: Да. Когда любовь выражает себя, она не соответствует общепринятым нормам. Вот почему она такая скрытная. Любовь не имеет ничего общего с обществом и его порядком. Это гораздо более высокий духовный опыт, чем брак, разрешенный обществом.

МОЙЕРС: Когда мы говорим, что Бог есть любовь, имеет ли это какое-то отношение к романтической любви? Связывает ли мифология романтическую любовь с Богом?

КЭМПБЕЛЛ: Это как раз то, что она делала. Любовь – божественный опыт и поэтому намного выше, чем брак. Такую идею несли трубадуры. Если Бог есть любовь, то любовь есть Бог. Майстер Экхарт сказал: «Любовь не знает боли». Именно это имел в виду Тристан, когда сказал: «Во имя своей любви я готов терпеть муки ада».

МОЙЕРС: Вы говорили, что любовь предполагает страдания.

КЭМПБЕЛЛ: Это другая идея. Тристан переживает любовь, тогда как Майстер Экхарт только говорит о ней. Любовь – это не просто еще один вид боли, это боль самой жизни. Можно даже добавить, что боль именно там, где жизнь.

МОЙЕРС: В Послании апостола Павла к Коринфянам говорится: «Любовь рождает все, любовь терпит все».

КЭМПБЕЛЛ: Да, это то же самое.

МОЙЕРС: Мне нравится персидский миф о том, как Сатана был отправлен в ад из-за его чрезмерной любви к Богу.

КЭМПБЕЛЛ: Это базовое представление мусульман о Сатане как о великом почитателе Бога. Существует множество интерпретаций образа Сатаны, но именно эта пытается ответить на вопрос: «Почему Сатана был сброшен в ад?». Наиболее распространенное объяснение заключается в том, что, когда Бог создал ангелов, он велел им поклоняться только ему одному. Затем он создал человека, которого считал высшей формой по сравнению с ангелами, и поэтому повелел им служить ему. Но Сатана отказался поклоняться человеку.

В христианской традиции, насколько я помню с детства, низвержение Сатаны является следствием его эгоизма. Он отказался повиноваться человеку. Но, согласно персидскому мифу, он отказался сделать это из-за своей любви к Богу: он не мог склонить голову перед человеком. То есть Бог изменил свое решение, но Сатана остался настолько предан первоначальным заповедям, что не мог нарушить их, не мог покривить душой. Правда, я не знаю, есть ли у Сатаны душа или нет, но он не мог даже представить себе, что можно поклоняться кому-то еще, кроме Бога, которого он любил. Тогда Бог сказал: «Убирайся с глаз моих!»

Самой страшной пыткой в аду является отсутствие Возлюбленного, то есть Бога. И как Сатана терпит это мучение? Он хранит в памяти голос Бога, голос, который сказал: «Убирайся в преисподнюю!» Это высшее проявление любви.

МОЙЕРС: Если думать про жизнь, то, действительно, самое страшное, что может произойти, – это разлука с любимым. Вот почему мне нравится этот персидский миф. Сатана как возлюбленный Бога…

КЭМПБЕЛЛ: …и его разлучают с Богом, причиняя ему адские муки.

МОЙЕРС: Есть еще одна персидская легенда о двух первых родителях.

КЭМПБЕЛЛ: Да, восхитительная история. Вначале двое были одним и росли как одно растение. Но потом они разделились, и стали двумя, и родили детей. Они так любили своих детей, что съели их. Тогда Бог подумал: «Так не может продолжаться». Вот почему он уменьшил родительскую любовь, скажем, на девяносто девять и девять десятых процента, чтобы родители не ели своих детей.

МОЙЕРС: О чем этот миф?

КЭМПБЕЛЛ: Я слышал, как люди говорили: «Ты прелесть! Так бы и съел тебя!»

МОЙЕРС: Сила любви?

КЭМПБЕЛЛ: Сила любви.

МОЙЕРС: Ее интенсивность должна быть снижена.

КЭМПБЕЛЛ: Да. Я помню картину, на которой был изображен широко открытый рот, готовый проглотить все, и в нем было сердце.

Любовь, которая съедает вас. Это такая любовь, которую матерям нужно научиться сдерживать.

МОЙЕРС: Господь, научи меня отпускать.

КЭМПБЕЛЛ: Да. В Индии существуют ритуалы, которые помогают матерям отпускать своих детей, особенно сыновей. Гуру, который является своего рода семейным священником, приходит и просит мать дать ему то, что она ценит больше всего. Это может быть дорогое украшение или что-то еще. В ходе таких упражнений мать должна научиться расставаться со всем ценным и дорогим ее сердцу. Ведь в конце концов ей придется отпустить своего сына.

МОЙЕРС: Любовь приносит радость и боль.

КЭМПБЕЛЛ: Да. Любовь – это пылающий центр жизни, и поскольку вся жизнь – страдание, любовь – тоже страдание. Чем сильнее любовь, тем больше боли.

МОЙЕРС: Но любовь все вынесет.

КЭМПБЕЛЛ: Можно сказать, что любовь сама по себе есть боль, но эта боль означает, что вы живете полноценной жизнью.