МОЙЕРС: «Правильный» человек? Как сделать верный выбор?
КЭМПБЕЛЛ: Сердце подскажет вам. Должно подсказать.
МОЙЕРС: Ваше внутреннее «Я».
КЭМПБЕЛЛ: Это тайна.
МОЙЕРС: Вы узнаете свое второе «Я»?
КЭМПБЕЛЛ: Не знаю. Но иногда происходит какая-то вспышка, и ты понимаешь, что это именно оно, твое второе «Я».
МОЙЕРС: Если брак – воссоединение двух «Я», рассчитанное на долгие годы, почему он столь непрочен в современном обществе?
КЭМПБЕЛЛ: Потому что его не воспринимают как брак. Я сказал бы так: если брак не является вашим главным приоритетом, вы не состоите в браке. Брак означает, что двое становятся единым целым, одной плотью. Если брак длится достаточно долго, а вы постоянно отказываетесь ради него от своих личных прихотей и капризов, то вы приходите к пониманию, что так оно и есть – двое на самом деле стали единым целым.
МОЙЕРС: Не только биологически, но и духовно.
КЭМПБЕЛЛ: Прежде всего духовно. Биологическое есть отвлечение, которое может привести вас к неправильному пониманию брака.
МОЙЕРС: Значит, продолжение рода – не самая важная функция брака.
КЭМПБЕЛЛ: Нет, это всего лишь примитивный аспект брака. Можно говорить о двух его совершенно разных стадиях. На первой стадии бал правит биология, и мы рожаем детей. Но наступает время, когда дети уходят из дома и супруги остаются одни. Я был поражен тем, что некоторые мои сорокалетние или пятидесятилетние друзья развелись. Они прожили весьма достойную жизнь с ребенком, но, кроме ребенка, их ничего не связывало. Между ними не было никаких личных отношений. Брак – это отношения. Когда вы, будучи в браке, приносите жертву, вы приносите ее не супругу, а вашим отношениям. Светлая и темная стороны китайского изображения Дао – это отношения инь и ян, женского и мужского, и брак представляет собой именно это. В браке вы становитесь единым целым. Вы больше не один, отношения – вот ваша идентичность. Брак не простая любовная интрижка, а суровое испытание, и это испытание заключается в том, чтобы пожертвовать своим «Я» ради отношений, в которых двое становятся единым целым.
МОЙЕРС: Значит, брак совершенно несовместим с самой идеей достижения человеком его собственной цели.
КЭМПБЕЛЛ: Видите ли, это не просто ваша личная цель. Да, в известном смысле вы стремитесь к собственной цели, но это не вы как таковой, как одиночка, а вас двое, и вы действуете, как один человек. И это чисто мифологический образ, символизирующий принесение в жертву невидимому добру видимой сущности. Это нечто такое, что прекрасно реализуется на второй стадии брака, которую я называю алхимической стадией, когда двое чувствуют, что они – одно целое. Если бы они продолжали жить так, как жили на первой стадии, то расстались бы после того, как их дети покинули родительский дом. Влюбившись в какую-нибудь сексуальную красотку, папа уйдет к ней, а мама с разбитым сердцем останется одна в пустом доме.
МОЙЕРС: Это происходит потому, что мы не понимаем двух уровней брака?
КЭМПБЕЛЛ: Мы не берем на себя обязательств.
МОЙЕРС: Мы думаем… Мы же клянемся «в горе и в радости…»
КЭМПБЕЛЛ: Это то, что осталось от ритуала.
МОЙЕРС: И ритуал утратил свою силу. Ритуал, который когда-то имел глубокий внутренний смысл, сегодня стал пустой формальностью. Это в равной мере относится и к общественным ритуалам, и к личным религиозным и брачным ритуалам.
КЭМПБЕЛЛ: Многие ли перед вступлением в брак получают духовное наставление о том, что такое супружество? Любой судья поженит вас за десять минут. В Индии брачная церемония продолжается три дня. Так пара «склеивается».
МОЙЕРС: По-вашему, брак – это не только социальное явление, но и духовный опыт.
КЭМПБЕЛЛ: Прежде всего духовный опыт, а общество должно помочь нам реализовать его. Человек не должен служить обществу. Общество должно быть на службе у человека. Если человек служит обществу, вы имеете государство-монстра, и именно это и угрожает сейчас миру.
МОЙЕР: Что происходит, когда общество игнорирует всесильную мифологию?
КЭМПБЕЛЛ: То, что мы имеем сейчас. Если вы хотите узнать, как выглядит общество, лишенное каких бы то ни было ритуалов, читайте New York Times.
МОЙЕРС: И что мы там найдем?
КЭМПБЕЛЛ: Последние известия, включая сообщения об актах вандализма и жесткости, совершенных молодыми людьми, которые не умеют вести себя в цивилизованном обществе.
МОЙЕРС: Общество не познакомило их с ритуалами, благодаря которым они становятся членами племени, общины. Чтобы научиться рационально функционировать в современном обществе и проститься с детством, всем детям нужно родиться дважды. В связи с этим мне вспоминаются слова из Первого послания к Коринфянам: «Когда я был ребенком, я разговаривал, как ребенок, понимал, как ребенок, думал, как ребенок, но, став мужчиной, я простился с этими проявлениями детства».
КЭМПБЕЛЛ: О том и речь. О важности обрядов, которые проводят, когда начинается половое созревание ребенка. В первобытных обществах мальчикам выбивали зубы, наносили на кожу шрамы, делали обрезание и тому подобное. В результате юноша прощался со своим детским телом и становился совершенно другим. В моем детстве мы все носили короткие штанишки. До колен. А потом наступал незабываемый момент, когда ты впервые надевал длинные брюки. У современных мальчиков ничего подобного нет. Даже пятилетние малыши носят длинные брюки. Как же они узнают, что уже выросли, стали мужчинами и должны забыть о своих детских штучках?
МОЙЕРС: Где нынешние дети, растущие в мегаполисе, например на углу Бродвея и Сто двадцать пятой улицы, сегодня могут найти мифы?
КЭМПБЕЛЛ: Они создают их сами. Именно поэтому город заполнен граффити. У этих детей свои собственные банды, свои собственные обряды посвящения и своя собственная мораль. И они делают все, что могут. Но они опасны, потому что их законы отличаются от законов, по которым живет город. Они не прошли инициации, не были введены в общество.
МОЙЕРС: Ролло Мэй считает, что в современном американском обществе потому так много насилия, что больше нет великих мифов, которые помогли бы молодым мужчинам и женщинам установить связь с миром или понять мир, лежащий за пределами видимого.
КЭМПБЕЛЛ: Да, но другая причина высокого уровня насилия заключается в том, что в Америке нет устойчивых, стабильных обычаев.
МОЙЕРС: Поясните.
КЭМПБЕЛЛ: Например, в американском футболе действуют очень сложные и строгие правила. Однако в Англии правила регби не такие строгие. В двадцатых годах, в мою бытность студентом, двое молодых регбистов, составивших великолепную пару подающий-принимающий, отправились учиться в Оксфорд и присоединились к тамошней команде регбистов. Пришел день, когда они смогли продемонстрировать так называемую передачу вперед. Однако игроки-англичане сказали: «В наших правилах этого нет, так что, пожалуйста, больше этого не делайте. Мы так не играем». Короче, в культуре, которая какое-то время была однородной, существует ряд понятных, неписаных правил, и люди живут по ним. У них существуют обычаи, определенный уклад, понимание того, что «мы этого так не делаем».
МОЙЕРС: Мифология.
КЭМПБЕЛЛ: Можно сказать: негласная мифология. То, как мы пользуемся ножом и вилкой, как мы общаемся с людьми и тому подобное. В Америке бок о бок живут люди с разным жизненным опытом, и поэтому в этой стране закон чрезвычайно важен. Юристы и закон – вот что связывает нас вместе. У нас нет устоявшихся обычаев. Вы понимаете, о чем я говорю?
МОЙЕРС: Да. Именно это имел в виду Де Токвиль, когда, впервые приехав сюда 160 лет тому назад, обнаружил «буйство анархии».
КЭМПБЕЛЛ: Сегодня мы живем в демифологизированном мире. В результате студенты, с которыми я общаюсь, очень интересуются мифологией, ибо мифы несут им послания. Я не могу сказать вам, что именно дает нынешним молодым людям изучение мифологии. Я знаю, что оно дало мне. Но что-то оно дает им. В какой бы колледж я ни приезжал с лекцией, везде аудитория была битком набита студентами, пришедшими послушать меня. Обычно мне предоставляют небольшие аудитории, меньше, чем нужно, ибо заранее администрация не знает, сколько человек захочет прийти.
