КЭМПБЕЛЛ: Да. Женщина с неба имеет отношение к культуре охотничьих племен, тогда как земледельческим культурам ближе земная женщина. Близнецы воплощают два противоположных начала, но совершенно иные по сравнению с теми, которые олицетворяют библейские Каин и Авель. В истории индейцев ирокезов одного из братьев звали Росток, а второго – Кремень. При рождении Кремня его мать умерла. Росток и Кремень символизируют две традиции. В древние времена кремень использовали для изготовления ножей, чтобы убивать животных, поэтому брат, названный Кремнем, представляет собой охотничью традицию, а Росток, конечно же, символизирует сельскохозяйственную традицию. В Библии Росток – это Каин, а Кремень – Авель, который скорее пастух, чем охотник.
Иными словами, в Библии пастух и земледелец противопоставлены друг другу, и именно последний вызывает отвращение. Таким образом, на этот миф можно посмотреть с точки зрения конфликта между племенами охотников и земледельцев. Этот миф рассказывает о том, как пастухи или охотники вторглись в мир земледельцев и унижают людей, которых они завоевали.
МОЙЕРС: Напоминает о скотоводческих войнах на Диком Западе.
КЭМПБЕЛЛ: В библейской традиции второй сын – всегда победитель, положительный персонаж. Второй сын – человек нового времени, он олицетворяет еврейский народ. Старший сын, который воплощает ханаанитов, жил до появления младшего. Каин является символом аграрного образа жизни.
МОЙЕРС: Эти истории в значительной степени объясняют и сегодняшние конфликты, не так ли?
КЭМПБЕЛЛ: Да, так и есть. Интересно сравнить это смешение сельскохозяйственного общества с охотничьим или пастушьим племенем, которые всегда находятся в конфликте с земледельцами. Эти противоборствующие стороны одинаковы во всем мире – две системы, которые находятся в конфликте, но в то же время взаимосвязаны.
МОЙЕРС: Вы говорите, что женщина, которая пришла с неба, уже была беременна, как и другая женщина, тоже беременная, родившая близнецов на земле. Как вы объясните, что во многих культурах есть легенды о девственницах, которые рожают героев, а те, в свою очередь, умирают и воскресают?
КЭМПБЕЛЛ: Смерть и воскрешение Спасителя – распространенный мотив во всех этих легендах. Например, в истории о происхождении кукурузы мы встречаем молодого человека, который является маленькому мальчику и умирает, чтобы дать ему кукурузу. Кукуруза произрастает из его тела. То есть кто-то должен умереть, чтобы появилась жизнь. Я сам стал более ясно понимать эту невероятную закономерность, согласно которой смерть рождает жизнь, а жизнь приводит к смерти. Одно поколение должно умереть, чтобы освободить место для следующего.
МОЙЕРС: Вы пишете: «Павшие, гниющие деревья и листья дают жизнь новым побегам. Это означает, что смерть приносит жизнь и что за смертью следует рождение. И мрачный вывод, который неизбежно следует из этого: чтобы появилось больше жизней, должно увеличиться количество смертей. Вот почему весь экваториальный пояс так охвачен страстью к жертвоприношениям – растительным, животным, человеческим».
КЭМПБЕЛЛ: Существует ритуал, который приписывается мужским обществам Новой Гвинеи и который фактически воссоздает земледельческий миф о смерти, воскрешении и людоедстве. Мужчины собираются на священном поле, звучат монотонные напевы, сопровождаемые барабаном, затем все останавливается. И так продолжается от четырех до пяти дней без перерыва. Вы знаете, ритуалы – это очень скучное занятие, они изматывают, но именно тогда, когда силы уже на исходе, и случается прорыв.
Наконец наступает великий момент – большой праздник, хотя по сути это настоящая сексуальная оргия, во время которой нарушаются все правила. Юноши, которые прошли обряд посвящения в мужчин, должны совершить свой первый половой акт. Для этого из тяжелых бревен строили огромный навес, стоящих на двух опорах. Туда входила разукрашенная, как божество, девушка и ложилась там. Шестеро или больше мальчиков заходили туда друг за другом под бой барабанов и монотонные напевы, чтобы совокупиться с этой девушкой. Когда последний из мальчиков овладевал ею, опоры выдергивали, бревна падали на юную пару и убивали ее.
И снова мы видим единство мужчины и женщины, какое существовало до того, как они были разделены. Это воссоединение рождения и смерти, потому что на самом деле это одно и то же. Потом тела молодых людей вытаскивали, готовили и съедали в тот же вечер. Этот ритуал повторяет первоначальный акта убийства божества, из тела которого произросла пища. Во время причастия мы принимаем тело и кровь Спасителя. Этот акт побуждает нас к мыслительному процессу, который непосредственно воздействует на нас.
МОЙЕРС: Какая истина кроется за этими ритуалами?
КЭМПБЕЛЛ: Жизнь проявляет себя через акты жизнетворчества. Принося жертвы своим богам, охотники тем самым пытались умилостивить их таким подарком или взяткой, чтобы что-то от них получить. Но если жертва приносится в земледельческих культурах, то этой жертвой оказывается само божество. Умершего хоронят, и он становится пищей. Христа распяли на кресте, а его тело стало нашей духовной пищей.
История Христа представляет собой сублимацию распространенного растительного образа, существовавшего ранее. Иисус на Кресте Господнем – как плод на дереве, он сам является плодом дерева. Иисус – плод вечной жизни, который рос на втором запретном дереве в Эдемском саду. Когда человек вкушает плод от первого дерева – дерева познания добра и зла, его изгоняют из сада – центра единства и гармонии, потому что в нем не работают законы дуальности и нет разделения на мужское и женское, божественное и человеческое. Вы познаете дуальность – и вас выгоняют. Чтобы вернуться назад в сад, нужно вкусить другой плод – плод с дерева вечной жизни, то есть вкусить его тогда, когда вам приходит понимание того, что Иисус и Бог Отец едины.
Возвращение в Эдемский сад – цель многих религий. Когда Иегова изгонял человека из сада, он поставил у дверей рая двух херувимов с огненным мечом. Допустим, вы захотите войти в буддийский храм и подойти к статуе Будды, сидящего под деревом бессмертия, но у ворот вас встретят два стражника, охраняющих храм, и вам придется пройти мимо них, как если бы вы проходили между двумя херувимами к дереву вечной жизни.
В христианской традиции Иисус на кресте воплощает тот самый плод с дерева вечной жизни. Иисус на кресте и Будда под деревом – это два символа, которые означают одно и то же. И херувимы у ворот – кто они? У одного из стражей перед буддийским храмом рот обычно открыт, а у второго закрыт. Это символизирует страх и желание, две противоположности. Предположим, вы направились к такому саду, и две эти фигуры на самом деле встречаются вам на пути и пугают вас. Если вами овладевает страх и вы боитесь за свою жизнь, то вы не войдете в сад. Но если вы больше не привязаны к своему эго, а смотрите на свое существование в контексте чего-то большего, вечного, целостного, если вы предпочитаете мелочности земного существования высшие цели, то вам нечего опасаться, и вы смело пройдете между этих двух фигур. Мы не можем вернуться в сад, потому что оказываемся в плену страхов, желаний и того, что мы называем жизненными благами.
МОЙЕРС: Неужели люди всегда чувствовали этот разрыв между собственной жизнью и некой высшей духовной реальностью, ощущая удаленность от Бога, от его благодати и радости?
КЭМПБЕЛЛ: Да, но есть и моменты экстаза. Разница между повседневной жизнью и моментами восторга – это на самом деле разница между жизнью в саду и за его пределами. Вы преодолеваете страхи, желания и противоположности.
МОЙЕРС: И обретаете гармонию?
КЭМПБЕЛЛ: Контакт с трансцендентным. Это главная составляющая любого мистического опыта. Ваша плоть умирает, а ваш дух воспаряет. Вы отождествляетесь с сознанием и самой жизнью, для которых ваше тело является только носителем. Вы умираете как форма, но остаетесь как содержание, для которого тело было просто контейнером. Вы соединяетесь с Богом.
Во всех земледельческих культурах присутствует понимание того, что под маской дуальности на самом деле скрывается единство, что дуальность – только лишь иллюзия. В бесконечном многообразии форм жизни проявляется единство всего, пронизанное сиянием духа. Задача искусства как раз в том, чтобы обнаружить это сияние и отразить его в творчестве. Когда человек видит красоту произведения искусства, его переполняет восторг. Каким-то образом искусство находит дорогу прямо к вашей душе и помогает вам осознать то, о чем говорит религия.
