Зато все, что происходило в данный момент в моей голове, нельзя было описать и разложить разумно: сумбур, чувства, всплеск эмоций и внутренний драйв, выплескивающийся через выдохи… Я в его доме. Он стоит рядом. Немыслимо!

– Линда, уложи Милли спать, и мигом в мой кабинет! – разорвал тишину отец семейства, как только перевел дыхание и осознал, что беда миновала.

– Пап, по-моему, Ди лучше справится с сестрой, сам видишь! Дай ей шанс. И мы договорим быстрее. – виновато улыбалась Линда, пытаясь склонить отца к более доброй манере изъясняться. – Тебе, наверное, много надо сказать за вчера и сегодня…

– Нет, иди ты укладывай, сказал!

Линда неохотно подошла ко мне и взяла Милли на руки. Милли забрыкалась и начала плакать, вцепившись крохотными ручками в синее платье.

– Пап, она не хочет!

– Ладно, пусть твоя подруга укладывает. А ты со мной. И ты, – он обратился ко мне. – после притащишь свою задницу в кабинет! Уже знаешь, наверняка, где он находится!

Я молча кивнула и пошла в комнату Милли.

И как я не сопоставила подозрительного сходства между Лин, Алексом и любимым незнакомцем раньше, ведь они так похожи? И глаза, и черты лица – вся наружность, и даже непростой характер кричали о том, что это его дети! В итоге, что же получается? Я пришла в дом того, в кого влюблена. Подружилась с его дочерями. Нравлюсь его сыну. Ну и? Куда теперь? Только вперед! Назад уже нет смысла пятиться, как и что-то предпринимать противоречивое. Лучше сделать вид, что ничего не произошло. Будто и не знаю Майкла вовсе. Вижу его впервые. Будто это возможно… Майкл… Наконец-то, я узнала, как зовут моего любимого незнакомца!

Уложив Милли, а это получилось достаточно быстро, я покинула детскую и направилась в кабинет хозяина. Шла неторопливо и аккуратно, словно по битому стеклу, ощущая тяжесть каждого своего шага. Нарочно медлила, чтобы как можно дальше оттянуть неизбежный разговор.

«Майкл, наверное, узнал меня, – все крутилось в голове. – и хочет получить ответ, как я появилась в его доме. Выследила ли я его. Вряд ли помнит меня с тех времен, когда посещал детский дом, но ведь тот танец он должен был запомнить! И тот поцелуй, почти поцелуй, но он же мог быть…»

Как бы странно то ни звучало, сейчас я не хотела говорить с Майклом. Стоило представить, что он глядит на меня, тут же вспоминалась та картина, как он лапал блондинку в клубе! Но деваться некуда.

И вот, я стою у дверей его кабинета. Двери приоткрыты, и мне отчетливо слышно, как он и Лин спорят.

– Хочешь, чтобы меня в тюрьму посадили из-за нее? Удумала, дочь! Посмотрим, что мать твоя скажет на это!

– Нет, ты же знаешь, что она против всех, кого я люблю! И ей, впрочем, все равно, а мне нет! И Милли к ней привыкла, как объяснить, что она больше не придет?

– Не устраивай драму на пустом месте! Мы подыщем няню.

– Какую? Ты сам знаешь, как избирательно Милли относится к няням! Ди – вот идеальная няня. Они отлично проводят время вместе. И она моя подруга! И ей жизнь я спасла, между прочим!

– О чем ты говоришь? – грубый бас стал более мягок.

Тут я поняла, что дальше уже тянуть нельзя, иначе раскроется слишком много того, о чем Майклу знать не следовало! Я нерешительно постучала в дверь.

– Войди! – рыкнул хозяин дома.

Я боком протиснулась в комнату, стараясь не касаться дверей. Деловой кабинет, выполненный в темных оттенках. Посередине – большой рабочий стол из красного дерева, и перед ним два кресла. Позади полки с книгами и черный сейф.

Отец семейства приказным жестом указал мне на вишневый замшевый диван, стоящий слева от двери. Я несмело присела, скрестив щиколотки.

– Ну, гулена, рассказывай, откуда взялась? – первым начал Майкл. Само собой, когда это он не главенствовал? – Как очутилась здесь? И почему моя дочь не предупредила, что в доме новый жилец? – он повернул недовольный взгляд на Линду.

– Пап, не ругайся! Ди не виновата. – Лин так и старалась разжалобить отца. Похоже, это невозможно… – Несчастная девочка, ей и так много в жизни досталось…

А я будто нахожусь в суде. Сейчас мне зачитают смертный приговор…

– Извините, что доставила вам кучу неудобств. Я пойду.

– я встала и сделала шаг по направлению к двери.

– Сидеть! – рявкнул Майкл. – Пока не узнаю о тебе все, не выйдешь отсюда. Мне твое лицо кажется знакомым… – он резко оборвал себя на фразе, как будто боялся признаться, откуда меня знает, чтобы не наслать на себя нелестные подозрения со стороны дочери. – Нет, наверное, ошибся!

Я обнадеживающе подняла глаза и посмотрела на Майкла. Его взгляд говорил о том, что он сейчас лжет! Точно же помнит меня! Не нашла, что ответить, вместо того просто пожала плечами.

– Пап, она была в детском доме! – подыгрывала Лин, украдкой посматривая на меня. – Это случайно не тот самый, которому ты когда-то жертвовал деньги на благотворительность? Ди, помнишь отца?

Я упорно продолжала молчать, пытаясь унять дрожь, обуявшую тело с головы до пят и мешающую сосредоточиться на главном. Конечно же, я помню его! Стыдно мне сейчас. Еще и Майкл сканирует меня тяжелым взглядом. Не по себе от него! Будто раскрыл мне голову и копошится там, ищет нужные ответы. Я понимала, почему он присматривается и не вела бы себя так с кем угодно другим! Но ведь его я люблю! Как могу вести себя непринужденно, когда от его вида я теряю рассудок? Я вновь решила спорить с ним. Да, Елена предупредила, этого не следует делать. Но на своем опыте я знала, только в споре с ним могу быть смелее!

– И почему сироты разгуливают по ночам?

– Это уже дело нравственности! – я подняла на него глаза, смело задрав голову. – Память у меня плохая! Не помню вас!

– Ты ведешь себя слишком дерзко! – процедил Майкл. – Наверняка, это пережитки одиночества. Тебя не удочеряли?

– Нет. Хотели, но из-за моей сестры все отказывались. Она была несносным ребенком, а разлучать нас никто не хотел. Я жила в детском доме. В том, что в районе площади.

– Я там бывал. – Майкл окинул меня задумчивым взглядом. Целиком! В-основном, таращился в область декольте. Да как нагло! И не стыдно ему глядеть туда в присутствии дочери! – Ах, вот где я тебя мог видеть! Воспитанница Катаринушки? Хорошая женщина, преданная своему делу, всю жизнь посвятила детям. О себе не думает совсем. Ты та, которая выиграла олимпиаду по иностранным языкам, не так ли?

– Да, это я, – я застенчиво улыбнулась. – Спела песню на французском…

– Почему ты любишь меня…

– Простите? – у меня перехватило дыхание. Аж волосы на голове зашевелились! Он, что, все знает???

– Песня… – пояснил он, – так ведь она называется? – Майкл довольно ухмыльнулся и отклонился назад в кожаном кресле. Наверное, ему понравилась моя застенчивая реакция на столь ненавязчивую провокацию! – Только ты фальшивила. Голос хороший, но в аккомпанементе допустила пару ошибок. Когда-то я и сам любил побренчать баллады на гитаре. Были времена… – он почесал висок и блаженно вздохнул. – Ты была всеобщей любимицей. Катаринушка часто нахваливала тебя. И я, признаться, завидую. Ведь тебе удалось достичь некоторых высот, которые для меня осели в мечтах. Многого можешь добиться, у тебя есть перспективы…

– Какие перспективы? – стыдливо усмехнулась я. – У меня нет ни работы, ни жилья, ни жизни. Ваша дочь открыла мне глаза на то, что жизнь не так уж и плоха, как думала раньше…

– Это правда, папа. – добавила Линда. – Она чуть не покончила с собой, я ее остановила. Из реки вытащила!

– Линда, не надо! – я просительно посмотрела на нее. – Все было не так!

– Поведай же о том, почему решила лишить себя жизни? – Майкл сверкнул взглядом. Как в тот раз в клубе! Снова видит во мне плесень. – Забыл, как тебя там…

Я была обескуражена! Майкл только что был со мной приветлив, и показалось, что мы нашли общий язык и понимание, а тут… Неужели он не помнит, как мы танцевали в том злополучном клубе? Так взять бы, да и напомнить! Я не могла больше находиться в кабинете, но и сбежать также не могла, чтобы не показаться сумасшедшей в его чарующих глазах.