«Куда бы ты ни пришел, тебя все целуют. Когда собираешься уходить, провожают поцелуями. Приходишь вновь – и опять поцелуи. Гости уходят – все целуются. Встретишь знакомых – обязательно поцелуи! От них некуда деваться».

Сдержанность и стоицизм стали символами британского национального характера много позже. В XVIII веке, напротив, было принято проявлять свои чувства и переживания. Вовсе не следовало стесняться своих эмоций. Появилось слово «сентиментальность».

Британцев изменил 1789 год, когда в Париже произошла напугавшая их Великая французская революция с ее хаосом и террором. Революция казалась порождением чувств и эмоций, а не разума и порядка. И свобода чувств стала восприниматься как нечто опасное и главное! – чужое, пришедшее от нелюбимых французов. Когда появился Наполеон, грозивший британскому владычеству, все французское тем более стало враждебным.

Англия искала опоры в чем-то ином. Мы владеем своими чувствами, мы не поддаемся опасным эмоциям, мы способны держать себя в руках. Каменное лицо, сдержанность и замкнутость стали достоинством.

Победитель Наполеона герцог Веллингтон желал быть чопорным и холодным. Эти качества стали отличительной чертой правящего класса. Мы – другие, потому мы правим Британией.

«За холодностью и безразличием британцев скрывается крайняя ранимость, – писала Зинаида Шаховская, происходившая из старого княжеского рода. – Оттого они и надевали на себя непробиваемый панцирь; стоит постороннему проделать в такой защите маленькую брешь, как вся их оборона рухнет. И откроются духовная теплота и даже человеческие слабости.

Они научили меня куда более важной, чем их манеры, вещи – отказу от жалости к себе самой. Как только перестаешь плакать над собственной участью, все твои горести оказываются преодолимыми. Жалость к себе презирается, британцы не считают возможным навязывать собственные чувства окружающим или выставлять их напоказ».

В XX веке произошла своего рода эмоциональная революция, когда вновь стали значимыми искренние чувства – любовь и нежность. Открылся мир романтичных отношений и чувственных развлечений. Любовь стала важной. Не только брак.

Раньше юноши и девушки могли встречаться только в церкви или в гостях. Теперь они стали ходить в кино, на танцы, в молочные бары, кофейни, закусочные. Правда, платили по-прежнему мужчины, женщины еще только начинали работать. Ритуалы ухаживания упрощались, и Шон Коннери добивался своего – на экране! – все быстрее и быстрее.

В наше время развод не кажется чем-то необычным, но еще недавно это считалось предосудительным. В пятидесятые годы прошлого века в Англии к разводу относились как к неприличной болезни. Разводы обсуждались шепотом и не в присутствии детей. На всякий случай и автор, и режиссеры оставили Джеймса Бонда холостым. За все годы на киноэкране он так и не женился.

В октябре 1949 года Елизавета II, только что родившая своего первенца принца Чарльза, произнесла:

– Нет сомнений в том, что развод сегодня – причина самых ужасных явлений в жизни нашего общества.

Впрочем, британские социологи подсчитали, что современный брак длится в среднем четырнадцать лет. В викторианские времена продолжительность брака составляла те же четырнадцать лет, поскольку тогда люди умирали рано, женщины – часто во время родов. Так что идеализация прошлого вряд ли разумна.

Атмосфера изменилась в шестидесятые годы. В 1960 году отменили запрет на публикацию романа «Любовник леди Чаттерлей» талантливого британского прозаика начала XX века Дэвида Лоуренса с откровенными эротическими сценами. В том же году появились оральные контрацептивы, их выпуск сопровождался скандалами и предсказаниями «полного морального разложения». Появление противозачаточных пилюль привело к революционным переменам в жизненном стиле молодежи и послужило залогом женской свободы. В 1964 году модницам предложили первое платье с открытой грудью.

Церковь, монархия и истеблишмент пытались помешать разводам, но люди постепенно приходили к выводу, что развод – альтернатива безрадостному браку. Политики перестали сопротивляться неизбежному. В 1967-м сняли все ограничения на аборты. В 1969 году парламент упростил процедуру развода. Все стремительно менялось!

Шон Коннери начинал играть Джеймса Бонда в шляпе. Но шестидесятые – время, когда мужчины стали отказываться от головных уборов. Избранный президентом США Джон Кеннеди, нарушив традицию, пришел на инаугурацию с непокрытой головой. Он и на флоте во время войны не носил форменной фуражки – на Тихом океане было жарко. Но уж когда и Шон Коннери появился на экране без шляпы, за ним последовали все мужчины в мире. Кроме свято хранивших традиции членов советского политбюро.

Традиции окончательно разрушила принцесса Диана. Она взвалила на себя непосильное бремя. Чтобы столько лет оставаться на общественной сцене под ослепительными лучами софитов, нужно обладать стальными нервами, предельным цинизмом и самоуверенностью. А леди Диана оказалась эмоционально хрупким человеком, от природы очень стеснительным и неуверенным в себе. Она не смогла утаить свои чувства.

Мир содрогнулся, когда принцесса Диана погибла. И британцы дали волю своим чувствам. Но не королева Елизавета. Не так давно, когда отмечался юбилей ее пребывания на троне, шел проливной дождь, было холодно, но Елизавета и виду не подала, а глядя на нее, и вся королевская семья.

Она хранит верность традициям в жизни. Как герои Шона Коннери – на экране.

Британские женщины частенько обсуждают и осуждают своих мужчин. Они, дескать, не любят женщин, избегают интимности. Англичанки жаждут искренней любви от своих соотечественников, но им часто приходится отправляться за рубеж, чтобы встретить настоящего мужчину. Вот любимый сюжет британских комедий. Англичанин оказывается в гареме, в окружении красивых и соблазнительных женщин. Но не поддается на их чары!

– Нет, нет, только не сегодня, – говорит он.

Утверждают, что виной всему мужские школы, в которых учатся англичане. После такой школы и тюрьма не страшна, к тому же исключительно мужское общество воспитывает скорее склонность к однополой любви.

Англичанки хотят видеть искренние эмоции, а не каменные маски британских джентльменов. Традиционная Британия подавляла чувства людей, которые должны были только исполнять свой долг. Но времена меняются. Англичанки жаждут честности и чувств. Браки, которым не хватает чувства, рассыпаются.

Однако же английские мужчины не согласны, что они плохи в любви. Напротив, уверены, что они самые романтические мужчины в мире. Это они мечтают о нежных отношениях с женщиной. Но им не дают раскрыться. Англичанки сами виноваты. Они не знают, как подойти к мужчине!

Немногим женщинам на экране удалось завоевать сердце Шона Коннери. Может быть, не случайно, что когда в одном из фильмов он все-таки без ума влюбляется, то вовсе не в англичанку, а в русскую женщину? И ради нее даже изменяет родине. Эта роль досталась Коннери в ленте «Русский дом» – по одноименному роману Джона Ле Карре.

Непревзойденный по элегантности и аристократизму джентльмен происходит из самой что ни на есть простой семьи. Его ирландский дедушка Томми Коннери был старьевщиком, а шотландский Ник Макнил – каменщиком. Отец Джо Коннери трудился на резиновой фабрике, мать Юфемия подрабатывала прачкой.

Юноша играл в футбол и грезил о сборной Шотландии. В семнадцать лет, повинуясь внезапному порыву, записался в королевские военно-морские силы. Служил на линкоре «Король Георг V» и поражался удивительной легкости, с которой гидравлические механизмы разворачивали четырнадцатидюймовые орудия. Но поплавать Шону Коннери удалось только на экране. Карьера на флоте не удалась. Молодого матроса свалили боли в желудке. Диагноз – язва двенадцатиперстной кишки. Два месяца в госпитале – и пенсия по инвалидности.

Удивительным образом, с тех пор как он сошел на берег и снял морскую форму, язва ни разу о себе не напомнила. Сам Коннери полагает, что его свободолюбивая натура не переваривала необходимости подчиняться офицерам, которых он не уважал.