– Мы оба плакали, – вспоминала Мари-Луиза. – Я вернула ему кольцо, которое он мне подарил, когда мы обручились.

Одни говорят, что он бросил кольцо в реку. Другие уверяют, что оно так и пролежало в его нагрудном кармане до конца войны. Но вот что можно сказать с уверенностью: он был сокрушен, раздавлен этой историей. Потеря любимой стала ужасным ударом. Любовная неудача повлияла на него сильнее трагических событий, раздавивших его родину.

Президента Франции Франсуа Миттерана считали бабником, цинично относившимся к женщинам. Но его первое чувство было глубоким и искренним. Если бы он обрел тогда счастье, жизнь его сложилась бы иначе. Возможно, именно из-за этого любовного разочарования он в дальнейшем избегал глубоких привязанностей, сильных страстей, настоящих чувств. Глубоко уязвленный, боялся испытать вновь чувство потери и разочарования.

Он вылечился от несчастной любви в объятиях других женщин. Перестал быть искренним и откровенным. Научился скрывать свои мысли и чувства. Миттерана называли последователем Макиавелли, бесконечно циничным и изощренным политиком византийского типа. Но не эти ли качества позволили ему сделать блестящую карьеру и стать президентом страны?

«Его считали циником, интриганом, человеком тьмы, в нем находили что-то дьявольское, – вспоминала одна из любовниц. – Все это чепуха. Им руководила жажда жизни и необыкновенное любопытство. Человечество казалось ему огромным кукольным театром. Он не дергал за веревочки, но и не вмешивался, чтобы исправить чье-то неверное движение. Он наблюдал за тем, как люди бесконечно сражаются между собой, соперничают, проигрывают или побеждают… И извлекал из этого пользу».

Став президентом, Франсуа Миттеран держался как настоящий император, неприступный, высокомерный, не считающий нужным посвящать подданных в свои планы. Он умел внушать страх.

«Меня поразила толпа, постоянно окружающая Миттерана, и необычное его одиночество среди этой свиты, – заметил один журналист. – Я часто видел, как очень близкие к нему люди, очень способные, смущенно опускали голову и испуганно краснели, входя в его кабинет».

Французы именовали Франсуа Миттерана социалистическим королем – за его величественные манеры. «У нас опять есть двор, придворные и монарх, который сидит в президентском дворце», – говорили они. И мало кто подозревал, что он вовсе не таков, каким желает казаться.

Мужчины называли его «загадкой», «сфинксом», не в силах понять суть этого человека. Женщины, которые чувствуют мужскую уязвимость и слабость лучше самого мужчины, говорили, что он был достаточно банальным человеком.

Борьба за пост президента требует среди прочего железных нервов, предельного цинизма и кристального прошлого. Когда политик изъявляет желание стать президентом, журналисты начинают интересоваться его карьерой. Они углубляются в старые книги и газеты, архивные материалы и документы. И наивен тот политик, который думает, что за давностью лет можно что-то утаить. На отпущение старых грехов не может рассчитывать даже самый популярный политик.

Начало скандальному разоблачению его прошлого положила публикация старой фотографии. На снимке молодой Франсуа Миттеран запечатлен рядом с маршалом Петеном. После оккупации Франции в 1940 году Анри Филипп Петен возглавил режим, который сотрудничал с Гитлером. Выходит, Франсуа Миттеран в годы Второй мировой во время нацистской оккупации сотрудничал с коллаборационистами, союзниками Гитлера?

Неприятный сюрприз. Миттеран считался участником Сопротивления, одним из тех героев, кто мужественно сражался за Францию.

В истории каждого народа есть главы, которые ему хотелось бы забыть, стереть из памяти. В истории Франции – это капитуляция перед немцами летом 1940 года и оккупация. Годы оккупации были временем национального позора и сотрудничества с нацистами.

Немецкие войска оккупировали северную часть страны, три пятых французской территории. Они заняли Париж. Новое французское правительство переехало в курортный городок Виши, расположенный на территории, свободной от немецких войск. До 22 июня 1941 года в Виши находился и советский посол.

Франция была разгромлена. Людям надо было как-то жить. Казалось, что немцы выиграли войну и надо привыкать жить с ними. Но нашлись французы, которые поступили иначе. 18 июня 1940 года молодой полковник Шарль де Голль, выступая по Би-би-си, заявил, что французы не должны признавать перемирие, заключенное правительством. Он призвал продолжить сопротивление немецким войскам. Его речь услышали всего несколько тысяч французов, понятия не имевших, кто такой Шарль де Голль.

Де Голль пренебрежительно называл Миттерана Растиньяком, сравнивая с честолюбивым персонажем известных произведений Оноре де Бальзака. Миттерану хотелось блестящей карьеры. Он мог или служить правительству в Виши, или присоединиться к Сопротивлению. Он выбрал правительство. И не так плохо прожил эти годы. Вознаграждая себя за несчастную любовь, он заводил один роман за другим.

Хорошему настроению Миттерана не мешало то, что он служил государству, которое фактически заключило союз с Гитлером. Французское правительство помогало германской военной машине, отправляло в Германию сырье и посылало молодых французов работать на немецких заводах. Добровольческое подразделение войск СС «Французский легион» отправилось на Восточный фронт сражаться против Красной армии.

Сестра Миттерана была замужем за крупным чиновником в Виши, и по протекции Франсуа получил работу в комиссариате помощи возвращающимся военнопленным.

В Виши господствовали мерзкие настроения – антикоммунизм, антисемитизм, ненависть к республике, что быстро трансформировалось в симпатии к фашизму. Французам никогда не хотелось этого признавать, но нацистов во Франции было предостаточно.

Молодой писатель Жорж Сименон, которому еще предстояло прославиться своими детективами, работал тогда в газете города Льежа. Он написал серию из восемнадцати статей под общим названием «Еврейская угроза», основанную на печально знаменитой фальшивке «Протоколы сионских мудрецов». После войны Сименон себе такого уже не позволял, но евреи-преступники или вызывающие неприязнь евреи неизменно возникали на страницах его романов о комиссаре Мегрэ…

Весной 1943 года Франсуа Миттеран получил из рук маршала Петена высшую правительственную награду и носил ее с гордостью. Большинство французов были просто конформистами, которые охотно подчинялись любой власти. Удивительно, что в конце концов Миттеран порвал с Виши и присоединился к Сопротивлению.

– Я участвовал в Сопротивлении, – гордо говорил Франсуа Миттеран, – одним из руководителей которого стал в двадцать пять лет. В своих мемуарах генерал де Голль называет меня среди тех, кто обеспечивал связь между Сопротивлением во Франции и его организацией в Англии.

В реальности де Голль подозрительно относился к бывшим военнопленным, которых представлял Миттеран. Он считал, что большинство сдалось в плен без сопротивления. Таких солдат он не уважал. Генерал и его окружение считали, что если бы армия сражалась, не было бы такого позора.

Может быть, поэтому Миттерану так не нравилось, что все вокруг восхищаются подвигами генерала Шарля де Голля.

– Де Голль не один в истории Франции, – с некоторой обидой сказал однажды Миттеран журналистам.

Через две недели после освобождения Парижа Миттеран женился на Даниэль Гуз. Ему было двадцать семь лет, Даниэль – девятнадцать. Он всегда предпочитал женщин значительно моложе себя. Они прожили с Даниэль всю жизнь. Она не оставила его, даже узнав, что он ей постоянно изменяет, что у него есть вторая семья и внебрачная дочь…

Дело в том, что сомнительное военное прошлое – не единственное, что скрывал Франсуа Миттеран. Он был типичным двоеженцем. У него была официальная жена и двое сыновей и была неофициальная семья – вторая жена и дочь. И множество любовниц, и все они хранили ему верность.

Вторую, неофициальную, семью он создал с Анн Пенжо, которая родила ему дочь Мазарин. Была еще и третья постоянная женщина – шведская журналистка по имени Кристина. Она пришла к нему брать интервью и оказалась в его постели. Сначала постелью отношения и ограничивались. Но со временем они стали по-настоящему близкими людьми. Кристина оставалась с ним, когда он смертельно заболел. С ней он мог сбросить маску и быть естественным.