Через некоторое время молодые женщины, брезгливо взяв тряпки, швабры и ведра с водой, начали мыть комнаты отдела милиции. Шатенка с бешеным взглядом ему очень понравилась и запомнилась. Неяркое освещение магического салона вернуло воспоминание о быстрой и веселой спецоперации в центре Москвы. Две девушки успели убежать, брюнетка уехала с клиентом. Четыре задержанные покорно, молча сели в спецавтомобиль. Пятая, самая красивая, которую он давно заметил, спокойно что-то положила в дамскую сумочку, щелкнула замком и, предупредительно выставив вперед ладонь, строго заявила:

– Только без рук! Я этого не люблю!

В очередной раз удивившись непостижимости женской натуры, сержант милиции вежливо открыл перед ней дверь служебного автобуса с решетками на окнах…

Сергей Иванович моргнул, возвращаясь к действительности и слушая пояснение значений соединения карт.

– Теперь посмотрим, что у вас в остатке, – сухо объявила гадалка, убирая со стола «малую дорогу, небольшие деньги и пустые хлопоты».

Она закурила новую длинную тонкую дамскую ароматизированную сигарету, и запах фиалки поплыл по полумраку офиса. В остатке оставались «неприятное известие», «болезнь» и «смерть». Мужчина засомневался:

– Не ошиблись ли вы, может, чего перепутали?

– Карты не ошибаются, – презрительно парировала хозяйка салона.

Она поднесла свой мизинец с лакированным ногтем к тузу и десятке пик, лежащих около короля, на которого шло гадание. Больше говорить не о чем. Расплатившись, он поспешил на улицу мимо большого объявления услуг салона «Белая магия. Гадание. Возвращение мужей. Европейское качество».

Настроение было испорчено. Как относиться к гаданию и вообще к картам?

Гришка-Косой недавно вышел из колонии. Летним утром он собрал всех подростков большого московского двора и стал учить играть в «настоящую зековскую» игру, в «Буру». Игра была не сложная, но азартная. Надо было набирать больше карт-очков. Туз шел за одиннадцать, десятка – десять, король – четыре, дама – три, валет – два. Остальные карты очками не считались, но козыри были как в подкидном дураке. Три козыря на руках была бура – все отдавали счастливчику свои карты. Три карты одной масти назывались «молодка», но требовали своей очереди хода. Час они играли на вылет, подсчитывая очки. Косой внимательно осмотрел компанию картежников. Старшему было двенадцать, а младшему восемь. Ему девятнадцать.

– Только фраера гоняют порожняк, а правильные пацаны играют на деньги!

Правильными пацанами были все, и игра развернулась с новой силой. Гришка обыграл всех за двадцать минут.

– Есть Бог! Есть Бог! – приговаривал он, хлопая картами по столику. После чего, довольно ссыпая мелочь в карман, деловито объяснил восьмилетнему Сереге, проигравшему рубль: – Завтра принесешь! Карточные долги священны!

Вернуть рубль так и не удалось. Ночью Косого забрала милиция за соучастие в грабеже на соседней улице. В Москву он не вернулся, став главой религиозной секты где-то в Сибири. Обманывать больше никого не пришлось, так как члены организации несли ему все сами: еду, одежду, деньги, слушая почтенного бородатого мужчину, рассуждающего о грехе и нравственной жизни.

Но то было в детстве. А это предсказание близкой смерти? Странный холодный взгляд гадалки как будто пронизывал насквозь, ввинчивая в сознание обреченность конца. Сергей Иванович услышал, как в голове у него кто-то засмеялся и сказал: «Скоро, очень скоро ты умрешь!»

Мужчина в это время проходил под большой аркой между домами. Людей не было, и он вздрогнул, когда перед ним внезапно появились два человека. Прохожие были небриты и небрежно одеты. Один, верзила с косым глазом, сразу встал сбоку, а второй весело попросил закурить. Это был явный повод для грабежа, не имеющий теперь никакого значения.

– Я сегодня умру или завтра, – спокойно сказал Сергей Иванович встречным браткам.

У бокового здоровяка косой глаз вдруг стал нормальным. Кулаки разжались.

– Слышь, я на мокруху не подписывался, – угрюмо сказал он своему подельнику.

Замер и желающий покурить. Веселость пропала, и нож доставать не хотелось. Странный спокойный взгляд встречного лоха почему-то пугал, надо было быстро уйти.

– Ты, мужик, иди по своим делам. Мы же тебе ничего не сделали. А курить нам уже не хочется!

Они быстро, как тени, прошли мимо, а приговоренный гадалкой к смерти тихо и не спеша пошел в сторону леса, в конце Новокосино.

Длинная автомобильная дорога обычно была свободна. Каждые пять-десять минут по ней в разные стороны проезжали два маршрутных городских автобуса. Он начал переходить дорогу по направлению к лесу, не заметив быстро приближающийся большой черный автомобиль. Для человека, ожидающего в любой момент смерти, событие не страшнее укуса комара. Водитель посигналил заранее, потом резко с визгом затормозил и остановился.

День не удался с утра, и Паша Котов был зол на весь свет. Жена нашла записанный телефон любовницы и устроила истерику. Теща, поедая сырники со сметаной, которые она принесла с кухни на тарелке, сразу поддержала в скандале свою дочь. С ненавистью глядя на цветущего стокилограммового спортсмена-зятя, Нина Ивановна внесла свою вескую лепту в семейный спор: «Собачиться хочешь? Да я тебе!..» Она зло надкусила вставными железными зубами последний сырник, разжевала и снова укусила вторую половинку творожного жареного кругляша. Зубы были большие, светлые и блестящие, и Паша сразу почувствовал внезапную слабость, как будто его уже схватили металлическими протезами за горло.

С тещей шутки были плохи. Первый муж поварихи железнодорожной столовой был посажен с ее слов за побои и грубиянство. Второй с ней развелся, оставил все имущество и старался не попадаться ей на глаза в небольшом подмосковном городе. Проведать дочь она приезжала часто, к радости внучки-пятиклассницы и страху хулигана Сидорова из параллельного класса, которого она обещала задушить, если он еще раз обидит Танечку. Большая пятидесятилетняя женщина с девочкой нашла трех подростков в соседнем подъезде. Двоечники курили наркотики. На что ей пожаловалась внучка – неизвестно, но заведующая производством быстро подошла к обидчику, ловко и опытно взяла его своей рукой за горло, как тушку курицы перед разделкой в мясном цеху. Впервые в жизни хулиган Сидоров понял, что такое сила и ненависть, и как легко задушить человека.

– Если еще раз внучка на тебя пожалуется!..

Повариха не договаривала вид и размер карательных санкций, но противнику всегда и все было понятно. Испугались и два приятеля хулигана, на каком-то подсознательном уровне решившие, что не стоит оскорблять женщину с большим загорелым лицом и крепкой, широкой фигурой.

– Я, я пошутил, я больше не буду, – то ли прошептал, то ли прохрипел молодой балбес.

О сопротивлении не могло быть и речи. Она протерла его спиной стену и отпустила подростка. Молча взяла внучку за руку и вышла с ней из подъезда. Дома дочь нервно вскочила с дивана.

– Мама, может быть скандал!

Зять сидел с каменным лицом. Дочь ему ничего не говорила. Женская солидарность!

Пожилая женщина уверенно придвинула к себе блюдо с салатом, переложила в тарелку несколько нарезанных кусочков огурцов, аппетитно захрустела.

– В обиду вас никому не дам!

Выяснять отношения с женой – не могло быть и речи. У нее такой союзник! Голова пылала огнем. Котов готов был разорвать всех. Нервно сигналя, он обгонял все машины на своем пути. Серая лента асфальта стремительно летела под колеса его большого джипа, рычащего сильным двигателем. Показавшийся вдали на дороге пешеход переходил трассу предельно медленно. В том месте пешеходного перехода не было, и затаенная неприязнь любого водителя к любому пешеходу вспыхнула в Паше ярким пламенем. Человек должен остановиться и пропустить машину либо быстро перебежать свой участок пути. Пешеход не сделал ни того, ни другого, спокойно перемещаясь по полосе движения Пашиного автомобиля. Ну, придется воспитывать! Коротко, но убедительно. Шофер снял с верха салона деревянную бейсбольную биту и нажал ногой на педаль тормоза.