Прошло уже больше двух часов, а Гвендолин так и не пришла в себя. Только нежные щечки становятся с каждой минутой все бледнее, а дыхание реже. Жизнь едва теплится в маленьком теле, и самое страшное, что Алин не имеет ни малейшего понятия о том, как помочь дочери. Она вдоль и поперед исследовала чертов кулон, в надежде понять, какое заклинание на него наложено, но не продвинулась и на дюйм вперед.
Не говоря ни слова, Элайджа сжимает дрожащее плечо, и ведьма поднимает на него полные слез раскосые глаза.
— Это я виновата, — шепчет она, всхлипывая, — я должна была почувствовать магию…
— Во всем произошедшем виновата только одна… — запинается вампир, собирая пальцами дорожки слез с бледных щек жены, — и это совсем не ты, кошечка. Я…
Элайджа не успевает договорить, потому что в кабинет Кэролайн врываются Давина и Кол, и юная ведьма мгновенно оказывается рядом с Гвендолин. Не обращая внимания на свое белое платье, она опускается прямо на пол, и тонкие ладони касаются детских щечек. В комнате воцаряется полная тишина, прежде чем ее нарушает тихий голос Давины.
— Это заклятье не снять.
Лицо Алин бледнеет так, что она становится похожей на труп, пухлые губы шепчут что-то бессвязное, и Элайджа поднимает на Клер полный боли взгляд.
— Ты … уверена?
— Да, — кивает Давина, — но есть один… один вариант…
— Говори! — почти хором выкрикивают Майклсоны, и взгляды всех присутствующих сосредотачиваются на нерешительно кусающей свои пухлые губы ведьме.
— Кулон питает магия прежнего владельца, теоретически… если его… ее… не станет…
— Хоть одна хорошая новость! — восклицает Кол, — убьем чертову суку!
— Ее еще нужно найти, — выдыхает Алин, немного успокаиваясь.
— И я знаю, кто нам поможет, — цедит Кэролайн, протягивая ведьме телефон, — звони Сальваторе.
— Точно! Молодец, куколка! — хищно улыбается Клаус, — я давно хотел свернуть шею этому мерзкому ублюдку.
— Я не верю, что…- начинает было Алин, но в следующий миг происходит то, что заставляет ведьму ошеломленно замереть.
— Не нужно защищать меня, зеленоглазка, — криво улыбаясь, говорить Деймон, стоящий на пороге наполненной Майклосонами комнаты, — ты все же слишком добра…
Элайджа оказывается рядом с ним так быстро, что все остальные не успевают даже моргнуть. Сильные пальцы сжимают шею вампира, лицо которого начинает сереть, но в этот миг Алин тянет мужа на себя, заставляя его ослабить хватку.
— Прошу, Элайджа, — молит она, — он поможет нам спасти Гвендолин.
— Послушай жену, — хрипит Деймон, и Майклсон отпускает его, не сводя с лица синеглазого вампира тяжелого взгляда.
— Если ты надеешься, что сможешь с ее помощью уцелеть, то жестоко ошибаешься, Сальваторе, — голос Элайджи едва слышен от гнева, — меня тебе не обмануть. Не сомневаюсь, что ты был в курсе планов Кетрин.
Деймон потирает шею, и его синие глаза неотрывно смотрят на недвижимое тело, лежащее на диване. Гвендолин выглядит такой маленькой и беззащитной, что у вампира перехватывает дыхание. Он переводит взгляд на Алин, лицо которое совсем мокрое от слез, и сам не узнает свой глухой голос, срывающийся с пересохших губ.
— Я не думал, что она пойдет так… так далеко… Поверь, зеленоглазка, я бы…
— Оставь, — хмурится ведьма, прерывая его, — просто скажи, где она.
Деймон молчит, щуря синие глаза, и Алин не выдерживает, подбегает к нему, стискивает дрожащими пальцами края ворота его кожаной куртки.
— Говори! Немедленно!
Ее всю трусит, и Элайджа мгновенно оказывается рядом с женой, которая уже близка к истерике.
— Тише, милая, — ласково шепчет он, отрывая ее от Сальваторе, и последний поднимает на ведьму полные тоски глаза, наблюдая за тем, как она прижимается к груди мужа, который гладит ладонью смоляные локоны, притягивая Алин к себе.
— Я не знаю, где она, — наконец произносит Деймон, — и мне она не ответит. Но вот тебе…
И он красноречиво смотрит на старшего Майклсона.
— Кто-нибудь объяснит мне, что вообще происходит? — взрывается Кол, — что нужно этой стерве Пирс? И причем здесь Сальваторе?
Взгляды всех присутствующих сосредотачиваются на Деймоне, губы которого растягивает кривая улыбка. На несколько секунд в комнате воцаряется полная тишина, пока синеглазый вампир не может найти в себе силы, чтобы ответить на интересующий всех вопрос. Он смотрит на Алин, и на короткое мгновение их взгляды пересекаются. Синие глаза полны сожаления, а в зеленых — только боль. И тогда Деймон решается.
— Пирс хотела вернуть тебя, — говорит он, указывая на Элайджу, — но на дне рождении Гвендолин все пошло… мягко говоря… не по ее плану. Это привело Кетрин в ярость. Я не знал, что она поменяла медальон, клянусь. Не думал, что она пойдет на такое.
— Но зачем ты помогал ей? — расширяет глаза Кэролайн.
— Разве это не очевидно? — усмехается Клаус, глядя на растерянную жену, — Сальваторе надеялся получить ведьму.
Деймон ничего не отвечает, опуская взгляд, но все понимают, что гибрид прав.
— И что же заставило тебя передумать? — холодно интересуется Элайджа, — зачем ты пришел?
— Не хочу быть причастным к тому, что причиняет ей боль, — едва слышно отвечает вампир, так и не поднимая глаз, — и коль уж зеленоглазка может быть счастлива только с тобой…
В комнате повисает тишина, и Кэролайн с Давиной смотрят на опустившего в пол глаза вампира почти с жалостью.
Алин же кусает губы, глядя на мужа, и, не обращая внимания на раскаянье Деймона, очень тихо говорит:
— Прошу найди ее, Элайджа. Найди и убей.
— Как скажешь, кошечка.
========== Часть 28 ==========
Алин уложила Гвен в ее комнате, прикрыв маленькое тело шерстяным пледом. Если бы не мертвенная бледность детских щечек, могло показаться, что девочка просто крепко спит. Но ведьма знала, что это не так, и лишь мысли о ее положении, не позволяли Алин сорваться в бездну боли. Она должна быть сильной. Не только ради Гвендолин, но и ради невинного дитя, что зрело под ее сердцем.
Ведьма прикрыла за собой дверь, выходя из комнаты, и тут же замерла. Ей не хотелось идти в гостиную, где Элайджа, окруженный братьями, должен был позвонить Кетрин Пирс. Алин не желала слышать ненавистный голос, смотреть, как муж будет переступать через себя, пытаясь казаться спокойным, как он будет любезничать с той, что посмела покуситься на самое дорогое. Но по-другому было нельзя. Кем-кем, а идиоткой Катерина Петрова никогда не была.
Преодолев узкий проход, ведьма оказалась в оранжерее. Алин шагнула к старинному шкафу, наполненному бутыльками с зельями, и, встав на цыпочки, потянулась к колбе с успокаивающим сбором. Но не успела мутная жидкость коснуться пухлых губ, как девушка услышала позади себя деликатное покашливание. Обернувшись, Алин увидела стоящего на пороге старшего Сальваторе, и ее лицо мгновенно нахмурилось.
— Что ты здесь делаешь? — выдавила из себя ведьма, глядя на вампира без тени улыбки.
— Хотел попросить у тебя прощения, зеленоглазка.
Алин подняла на Деймона пустой взгляд, и несколько секунд они оба не говорили ни слова.
— Я… я не уверена, что сейчас подходящее время для подобного разговора, — наконец смогла произнести Алин, — если с Гвен что-то случится…
— Мы не допустим этого, — быстро отозвался Сальваторе, делая шаг к дрожащей ведьме, — с твоей дочерью все будет в порядке.
— Она не только моя, — подняла на вампира мутный от слез взгляд девушка, — если бы ты раньше понял это, то ничего этого бы просто не было! Я верила тебе.
Лицо вампира побледнело, и он стиснул зубы, так что на щеках заиграли желваки.
— Неужели ты думал, что твои… твои желания стоят того, чтобы…
Алин замолчала, накрывая лицо ладонями, а Деймон не сводил с нее ледяных синих глаз, замерев на месте.
— Прошу, уходи.
Голос ведьмы был совсем слабым, и лишь вампирский слух Сальваторе позволил ему различить произнесенные слова. Очень медленно он сделал еще один шаг в сторону девушки, и мужская ладонь едва ощутимо коснулась дрожащих пальцев.
