— О, очень приятно! — на лице мужчины мелькнул след искренней радости, — Кияновский Виктор Антонович, жених вашей сестры, — и он вытянул вперёд свою правую руку.
— Сергей, — сдержанно улыбнулся другой, пожимая чужую ладонь.
Он чувствовал, что должен как можно скорее сделать то, зачем пришёл сюда.
— Я бы отказался от еды, так как пришёл сюда не за этим, — заговорил он, — но мне предстоит долгий путь, поэтому я благодарен за этот обед.
— Путь? — переспросил Виктор.
— Да, на фронт, — ответил Сергей.
Едва успокоившаяся Татьяна разрыдалась сильнее прежнего:
— Господи! Серёженька! Мы думали, ты умер, ещё не свыклись с тем, что жив, а ты теперь снова ищешь смерти! Зачем, Серёжа?! Витенька, поклянись, что хоть ты меня не бросишь!
— Клянусь, милая, — произнёс Виктор и поцеловал в макушку возлюбленную, плачущую на его груди.
— Почему ты сбежал из Дома, и что спасло тебя? — спросила госпожа Влодская, и в её голосе всё-таки появились нотки тревоги. — В последний раз мы получили от тебя телеграмму в июле прошлого года, и там говорилось, что ты и твой сосед исчезли. Зная твоё легкомысленное отношение к жизни, я решила, что ты умер уже давно.
— За этим я и пришёл: рассказать о том, что со мной было. Исповедаться. И попрощаться.
Рыдания Татьяны стали громче.
— Не плачь, сестра, — сказал Сергей. — Я жив потому, что нашёл свою родственную душу. Только вот она не нашла свою. Это очень трагичная история и вместе с тем прекрасная. Я совершил роковой поцелуй, восьмой, а не девятый, как положено, и потерял сознание, а очнулся в Доме. Надо мной суетился прекрасный молодой мужчина с золотистыми волосами и взволнованным лицом, мой сосед по койке и брат по несчастью, его звали Алексей. Я был убит горем, когда осознал, что со мной произошло, и неосознанно обидел его. Но он простил меня, и мы стали друзьями. С нами была Лиза, девушка пятнадцати лет, которую девять раз поцеловал один безумец, и мы стали дружить все вместе. Потом она влюбилась в меня.
Лицо матери Сергея приняло выражение умиления. Должно быть, она подумала, что её сына спасла девочка.
— А я полюбил Алексея. Я имею в виду, по-настоящему, как того, с кем бы я хотел разделить всю свою жизнь.
Услышав продолжение, Анна Евгеньевна не показала отвращения, а лишь стала по-прежнему холодна. Виктор же скривил лицо и стал смотреть на будущего шурина с презрением.
— Он полюбил меня в ответ. Нам стало тесно в том ужасном месте, и мы решили сбежать. Перед этим я потратил свой предпоследний шанс, поцеловав Лизу, к тому моменту потерявшую способность ходить и мучившуюся от страшной головной боли. Она избавилась от страданий, и мы с Алексеем сбежали в Париж. Там я потерял зрение, но Алёша не бросил меня. Я был раздавлен, но он заставил меня вспоминать те дни слепоты со слезами счастья, ведь это были лучшие дни моей жизни, полные любви, несмотря на моё состояние. Позже собственные лёгкие перестали меня слушаться, и я захотел умереть. Алексей поцеловал меня, пожертвовал своей жизнью ради моей смерти. Но оказалось, что он был моей родственной душой. А я его — нет. И вот теперь я жив, а он мёртв. Прежде чем вы выскажите своё презрение, мама, я должен сказать, что никогда не заведу семью с женщиной. Я не отрекусь от своей любви к Алексею.
— Это твоя жизнь, — раздражённо вздохнула госпожа Влодская и вышла из-за стола.
Татьяна и Виктор же казались впечатлёнными этой историй.
— Простите, — извинился Сергей и поднялся на второй этаж, в некогда свою комнату.
Сейчас в ней обосновался Виктор, но все памятные вещи Сергея до сих пор стояли на открытой полке: его книги, стопка рукописей, шкатулка с коллекцией интересных предметов, найденных на улице, ужасная глиняная вазочка, собственноручно вылепленная десятилетней Таней, и деревянная статуэтка в виде птицы, подарок одного мальчика из воспоминаний, некогда одноклассника Сергея и его первой любви.
— Я специально оставила полку такой, какой она была, когда тебя отправили в Дом для умирающих.
В дверном проёме стояла Татьяна и говорила не своим голосом. Сергей обернулся, и у него защемило в душе при виде глаз сестры, до краёв наполненных болью.
— Когда ты сбежал, я думала, будто это всё, что осталось у нас от тебя. Зачем ты сбежал?! — девушка кричала и плакала, её руки тряслись, а глаза болезненно блестели. — Мы приехали через два дня после этого! Хоть бы дождался меня! Рассказал бы мне о своём плане, о своей любви, попросил бы поклясться держать это в тайне. Но ведь ты не пожалел меня! Неужели ты думал, я бы не сдержала клятву? Я больше года жила с кровоточащей раной на сердце! Я надеялась дать тебе перед смертью столько своей любви, сколько есть в моей душе! Мне в кошмарах снилось, как ты умираешь где-то далеко, один, говоря: «Мать меня не любила, сестра меня не любила», что, конечно же, ложь! Я даже оплакивать тебя не могла, потому что до последнего не теряла надежды!
Татьяна закрыла лицо ладонями, и её плечи стали содрогаться в горьких рыданиях. Сергей готов был прямо сейчас наложить на себя руки, настолько сильно ненавидел то, что стал причиной такой боли, испытываемой этим невинным созданием. Не сумев подобрать слов, он лишь подошёл к девушке и упал перед ней на колени. Увидев это, Таня рухнула в объятия брата, и оба сидели на полу, где, казалось, навсегда останется тёмный след горя.
— Я проклинаю себя за то, что, оплакивая свои потери, забыл о тех, кто жив, и принёс горе самой любимой девушке в моей жизни.
— Не проклинай себя, не гневи Господа! Я не скоро смогу простить тебя, но я обязательно прощу! Я была бы совершенно счастлива, что теперь ты здоров, если бы не война, на которой ты можешь пропасть. Серёжа, милый, поклянись, поклянись мне, что ты вернёшься домой, что Россия победит в войне, и однажды, как в детстве мы делились секретами, ты целую ночь будешь рассказывать мне, каким был твой возлюбленный! А я — о том, как счастлива была найти Виктора.
— Я обещаю, — произнёс Сергей, однако знал, что, скорее всего, не сдержит своего слова.
Спустя долгие минуты, Татьяна, поцеловав брата на прощание, ушла. На пороге комнаты появился Виктор.
— Возьмите, — он протянул Сергею маленькую фотографию его сестры. — Она немного помятая: лежала в моём нагрудном кармане. Вы не такой, как все солдаты, но мужчину на войне должна оберегать любовь к женщине. Для нас обоих Таня — главная женщина в жизни.
— Спасибо, — Сергей с благодарностью посмотрел на юношу и взял портрет сестры. На нём у Татьяны было совершенно счастливое лицо. Её карие, точно такие же, как у брата, глаза всегда сияли при виде фотоаппарата.
Сергей пожал руку Виктору.
— Берегите Таню. Если получите письмо с вестью о моей смерти, я поручаю именно вам постоянно напоминать ей о том, что я любил её.
Виктор похлопал юношу по плечу, и Сергей остался один. Он сложил фотографию в карман у сердца и достал из него портрет Алексея, что когда-то был нарисован Лизой в его журнале. У девочки был удивительный талант художника: даже чернилами она смогла изобразить Алексея таким прекрасным, каким он был на самом деле. Сергей до боли в пальцах сжимал бумагу.
Стебель его души был совершенно сломлен, он больше не чувствовал себя живым. Весь этот год был полон скорби и боли, и лишь воспоминания о нескольких неделях любви не давали лишиться рассудка. Сергей думал, что лучше ему было никогда не любить, дабы не посвящать свою жизнь другому человеку и умереть душой с его уходом. Но позже он закрывал глаза и вспоминал ощущение рук Алексея на своей спине, его тело, сливающееся с ним в одно, и губы, горячие губы, мягкие, словно вишня, покрытые крошечными трещинками. Кому-то на свете не удалось испытать и этого счастья.
Бог ли, Вселенная ли выдумали разбивать людей на пары и уничтожать одиноких, но они отняли у него двоих безумно дорогих людей: друга, Лизу, и возлюбленного. Однако, он был благодарен миру за то, что Таня смогла так быстро найти свою родственную душу. В его сердце больше не было места ненависти. Сергей презирал того, кто лишил его любви, но считал это создание справедливым: всё же в этом законе есть место для истины, если Алексей был предназначен ему. Никто на свете не был способен полюбить его сильнее. Однако, и он принадлежал Алексею.
