Жалость юноша в достаточной мере испытывал сам к себе, поэтому Алексей принял решение сделать всё, чтобы никогда не дать своему другу забыть, что он не один, и погрузиться в печальные мысли.

Алексей заметил граммофон и несколько пластинок, когда только впервые зашёл в дом, однако ещё ни разу не предпочёл музыку живому общению или книгам. Сергей сидел в спальне, в своей постели, с задумчивым видом. Казалось, он не хотел никого подпускать к себе, но Алексей готов был рискнуть и включить музыку. Не глядя на надпись, он взял первую же и поставил в аппарат. Тот резко взревел, и Сергей, испугавшись, вздрогнул.

— Если бы я не знал, то подумал бы, что ты захотел свести меня в могилу. Может быть, это было бы к лучшему…

— Не смей такое говорить! — крикнул Алексей, стоя на пороге спальни, чтобы граммофон его не заглушал. Из трубы доносился красивейший вальс, который был известен ему на слух, однако точное имя автора сейчас не интересовало никого. — Дай мне руку! — он приблизился к Сергею и протянул ладонь.

Тот неохотно поднялся, оперевшись о друга, и вложил свои пальцы в его.

— Чего ты пытаешься этим добиться? — спросил он. — Зрение мне танцы точно не вернут.

— Верно, — ответил Алексей, — не вернут. И прекрасное настроение вряд ли сразу же снова придёт к тебе. Но у нас будет на одно воспоминание больше перед смертью.

На секунду он задумался: «И когда же я перестал бояться умирать, начав так просто говорить об этом?».

Алексей вывел Сергея из спальни, отвёл руку в сторону, второй обнял его за плечи; тот в свою очередь сделал то же самое, только его руки были слабы, будто Алексей управлял безвольной марионеткой.

Едва попадая в ритм, двое двигались, легко прижимаясь щекой к щеке; Сергей наступал на ноги Алексея и раздражённо вздыхал, а тот лишь тихо смеялся и целовал его в лоб в знак прощения.

— Красиво, не правда ли? — старался завести беседу Алексей. — Мне нравится, как звучит партия скрипки.

Сергей продолжал двигаться и молчал, но спустя несколько минут разорвал объятия, бросив безразличным голосом:

— Я утомился. Мне нужно отдохнуть.

***

Дождь был тёплый-тёплый; Алексей довольно мотал головой из стороны в сторону, с его золотистых волос на землю падали капли, и сверху приземлялись новые. Он вбежал в дом и направился к Сергею. Тот дремал, сидя в кресле. Вид юноши стал менее измученным, чем раньше. Алексей присел на пол у его ног и осторожно взял чужую руку в свою. Сергей тут же открыл глаза и сжал покрытые дождевыми каплями пальцы в ответ.

— Серёжа, пойдём на улицу, — ласково произнёс Алексей, прижимаясь щекой к его ладони.

— Зачем?

Алексей вышвырнул из головы приготовленную заранее речь, содержащую такие описания, как «глубокое синее небо», «блестящие под соседским фонарём лужи», и приказал себе впредь ради Сергея мыслить ощущениями, звуками и запахами. Он начал придумывать новое:

— Там прекрасно. Свежо, спокойно. Пахнет умиротворением, идёт тёплый дождь, капли крупные, барабанят по земле, по лицу колотят, как раз, чтобы таких как ты ото сна пробуждать.

— Какой мне смысл идти туда?

Алексей был уверен, что описание было превосходным, поэтому такое равнодушие страшно возумтило его. Он подскочил на ноги и теперь возвышался над юношей в полный рост:

— Сергей, я скоро начну тебя меньше любить! Этот убыток станет лишь каплей, испарившейся из океана, и даже я его не замечу, но лучше тебе об этом знать. Я понимаю, что тебе плохо, что ты чувствуешь себя потерянным, полуживым, но пойми же, что ты, как бы сложно ни было в это поверить, ослеп, а не умер! Ты ещё не умер. Но можешь умереть в любой момент, как и я. Неужели ты хочешь провести отведённое время, уничтожая и жалея себя?

Тирада не произвела на Сергея впечатления. Алексей продолжил:

— А обо мне ты подумал? Я, в отличие от тебя, прекрасно всё вижу, и мне физически больно наблюдать тебя таким. Я хочу поцеловать тебя так сильно, как никогда не хотел. Просто чтобы избавить от мучений нас обоих. Но это было бы безумно эгоистично, поэтому я прямо сейчас корю себя за то, что признался в этом…

В ответ на это Сергей сделал движение вперёд, и Алексей тут же взял его за руки, машинально, желая поддержать юношу даже тогда, когда это может его оскорбить.

— Я не помню, где дверь, — смутившись, признался Сергей.

Алексей просиял:

— Следуй за мной, — и попятился к двери, не отпуская чужих ладоней.

Оказавшись на улице, Сергей закрыл глаза. Его рубашка быстро пропиталась холодной водой, по лицу струились чистые капли, и Алексей было подумал, что эта несчастная душа обрела, наконец, умиротворение, но вдруг плечи Сергея затряслись, он согнулся пополам и горько зарыдал. Алексей подбежал к нему и крепко обнял, оседая на лестницу следом за ним. Он гладил темные пряди, от воды казавшиеся чёрными, крепкой ладонью; Сергей буквально лежал на его груди и всё плакал, плакал, сжимая в кулак ткань на его плече.

— Прости меня, прости! — заговорил он и поднял глаза; хотя они ничего не видели, они смотрели, смотрели так, что Алексей готов был целовать его ресницы. — Ужасно с моей стороны было заставлять тебя видеть меня таким. Клянусь, я больше не заставлю тебя это терпеть. Просто я не могу унять злобу в себе. Злобу на богов, на природу, на кого угодно за то, что мы, Алексей, не можем просто быть вместе, как те, кого назначила друг другу Вселенная. Не можем целоваться, заниматься любовью, жить вместе и при этом не думать ни о чём кроме того, как нам повезло встретить друг друга. Если бы ты был женщиной, у нас был бы шанс спасти друг друга, хотя и это лишь шанс. Я мог бы смириться с тем, что не могу поцеловать тебя, но ведь теперь я даже не могу видеть твоих светлых глаз, не могу любоваться тем, как твои волосы отливают золотом при свете фонарей!

— Ты всегда можешь коснуться моих волос, — ответил Алексей, — а к остальному просто нужно привыкнуть. Просто осознай, что мир жесток, но он таков, каков есть, а значит, нам остаётся лишь любить друг друга несмотря ни на что.

Сергей грустно улыбнулся и медленно провёл пальцами по его лицу, покрытому каплями; затем запустил ладонь в волосы и глубоко вздохнул. Алексей надеялся, что теперь Сергей отпустит свою боль. Он крепко обнял возлюбленного и ещё долго покрывал поцелуями его лицо, шею и руки, пока дождь не стал слабее и двое вернулись обратно в дом.

========== Часть третья. Ч У В С Т В О В А Т Ь ==========

Алексей ввёл в дом Сергея. Оба были промокшие с ног до головы, точно собаки после прогулки, но такие же счастливые. Он оставил друга в комнате, а сам удалился, чтобы запереть входную дверь.

Вернувшись в комнату, Алексей увидел обнажённого Сергея, не успевшего переодеться в сухую одежду, и быстро шагнул назад.

— Алексей? — позвал тот. — Ты здесь?

— Клянусь, я не разглядывал тебя, — принялся оправдываться он.

— Почему? Я не красив? — без обиды спросил Сергей.

— Ох, нет, красив, если бы ты только знал, насколько! — воскликнул Алексей, но тут же осёкся, заставив Сергея усмехнуться. — Не думай, будто я испытываю похоть. Я знаю, что это грязно и подло, и я никогда даже не трону тебя без твоего позволения!

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне правду, — твёрдо попросил юноша. — Скажи, что ты думаешь обо мне сейчас, я прошу.

— Я не хочу смущать тебя подобными откровенными мыслями.

— Я прошу тебя! — в голосе Сергея послышалась мольба, он сделал несколько шагов, став совсем близко с Алексеем. — Ты зрячий, я хочу убедиться в том, что ты ценишь это и смотришь внимательно! И отбрось стыд. Я испытываю то же, что и ты, и это не похоть, а страсть, проявление любви, заставляющее нас желать всецело, не только души, но и тела друг друга. Сними одежду. Скажи мне, о чем ты думаешь.

— Я думаю, что ты невероятно прекрасен, — заговорил Алексей, расстёгивая пуговицы на своей рубашке. — У тебя прекрасные глаза, в которых всё ещё сияют золотые крапинки. Мне хочется коснуться твоих щёк и губ, раскрасневшихся от смущения из-за такой откровенности.