— Как это вы хорошо сказали, госпожа! Сколько мудрости вложили бессмертные боги в вашу голову…

Нетерпеливым жестом хозяйка прервала льстивую речь рабыни.

Вновь пригодился опыт двадцать первого века и когда-то запоем читанные криминальные романы, в том числе и такие, где сюжет в той или иной степени касался разного рода политических интриг. Прибавив к этим знаниям полученную от Олкада информацию, Ника резонно предположила, что Клеар, проталкивая в магистраты своего кандидата, решил действовать ещё и через жён потенциальных избирателей. Этакое ноу-хау в местных предвыборных технологиях. А она лишь случайная жертва сих наполеоновских планов.

Хотя, возможно, всё как раз наоборот, и именно желание достать увёртливую богохульницу подсказало верховному жрецу Дрина столь тонкий политический ход? Поскольку, если он решил спихнуть с должности Маммею столь радикальным методом, вряд ли дело только в одной Нике Юлисе Террине.

Как бы то ни было, это не принесёт ей ничего, кроме неприятностей. Придя к столь неутешительному, но вполне закономерному выводу, девушка поплелась в храм. Возможно, всё-таки стоит помолиться Рибиле, чтобы та помогла Олкаду получить для неё помилование?

Видимо, сегодня "сестра хранительница добра" пожалела масла, потому что светильник еле горел, да и к тому же коптил больше обычного.

Верховная жрица появилась неожиданно рано. Мимоходом окинув взглядом погружённый во мрак зал, она быстро подошла к насторожившейся служанке святилища.

— Почему ты решила, что священный камень подменили?

— Я видела, как кое-кто ночью тайком ходил в храм с небольшим, но тяжёлым мешком, — полушёпотом ответила девушка, не желая демонстрировать своё категорическое неверие в "божественное вмешательство".

— И ты готова подтвердить это на суде? — продолжала допытываться собеседница. — Поклясться именем бессмертных богов?

— Могла бы, — кивнула Ника. — Только кто же поверит осуждённой за святотатство чужачке?

— Кто это был? — вопрос прозвучал резко и требовательно.

— Вам я имени не скажу, госпожа Маммея, — усмехнулась невольно вздрогнувшая девушка. — Вы его и без меня знаете.

— Тогда твои слова ничего не стоят! — презрительно фыркнула верховная жрица.

— А я ими не торгую, — спокойно возразила путешественница. — Просто хочу сказать, что у вас есть враг, госпожа Маммея. Который, так уж распорядились боги, угрожает и мне.

Брезгливо скривив бледные губы, женщина окинула собеседницу насмешливо-надменным взглядом.

— Я не верю, что кто-то способен на подобное святотатство. Но даже если это сумасшедший, который решился подменить священный камень, тебе бояться нечего. Клянусь Рибилой, такого никогда больше не повторится.

— Вряд ли стоит давать такую опрометчивую клятву, госпожа Маммея, — заметила Ника, чувствуя нарастающее раздражение от тупого самомнения верховной жрицы. — Но даже если этого не случится, произойдёт что-нибудь другое. Враг не остановится. Он будет следить за каждым вашим шагом, пойдёт на любую подлость, чтобы изгнать вас из храма, а меня отправить на рудники.

— Мне, как и тебе, недолго осталось здесь оставаться, — с неожиданной грустью улыбнулась женщина, глядя куда-то в темноту.

— Если бы наш враг мог ждать, он бы не решился на подобное святотатство в ночь новолуния, — продолжала доказывать начальству служанка святилища. — А уйти можно по-разному. В блеске славы и уважения, оставив своё место достойному преемнику, или быть изгнанным с позором из храма богини, служению которой посвятила всю жизнь.

На осунувшемся лице собеседницы появилась снисходительно-презрительная усмешка, похожая на ту, с которой недалёкие, но считающие себя очень умными, взрослые люди слушают наивный детский лепет.

"Ах, вон ты как?! — вызверилась окончательно вышедшая из себя путешественница. — Посмотрим, как тебе это понравится!"

— Даже если ваш враг вдруг… исчезнет, это не избавит вас от очень больших проблем.

— Это ты о чём? — удивилась верховная жрица, но уже через миг глаза её округлились, и голос зазвенел металлом. — Что за постыдные намёки?! Ты что себе позволяешь?!! Забыла, с кем разговариваешь?!!!

— Я полагала, что с умной женщиной, которая по вине негодяев тоже оказалась в очень сложной ситуации, — взяв себя в руки, пояснила Ника, решив всё же высказаться до конца. — По городу уже ходят слухи о том, что святилище Рибилы было проклято до моего появления. Подробности можете узнать сами. Не хочу повторять ту мерзость. И как теперь поведут себя горожане, если с одной из ваших жриц что-то случится?

— Заткнись сейчас же!!! — женщина рявкнула так, что огонёк светильника, затрепетав, едва не погас. — Мы здесь все сёстры! Как только твой змеиный язык повернулся говорить такое перед ликом бессмертной Рибилы!?

— Прошу прощения, госпожа Маммея, — тут же пошла на попятную собеседница. — Обещаю, больше не открывать рот без вашего разрешения.

— Молись, чтобы луноликая Рибила в бесконечной милости своей простила твои мерзкие речи, достойные какой-нибудь дикарки, а не дочери славных сынов великой Империи! — продолжала бушевать верховная жрица. — Запомни навсегда: здесь живут хорошие, добрые люди, которые чтят волю небожителей и уважают закон. И если я только узнаю, что ты хотя бы раз позволишь себе подобные грязные намёки, клянусь хозяйкой ночного светила, ты на другой же день окажешься в тюрьме, а благородный сенатор Касс Юлис Митрор ещё и поблагодарит меня за это!

Наставник много и охотно рассказывал об истории своей родины, явно всячески стараясь её приукрасить и облагородить. Но даже по его словам за последние пару сотен лет произошло достаточное количество событий, заставивших Нику ну очень сильно усомниться в истинности утверждений ораторши.

Однако, слушая её высокопарные разглагольствования, девушка быстро поняла свою ошибку. Всё ещё слабо разбираясь в местных реалиях, Ника говорила слишком откровенно, почти не стесняясь называть вещи своими именами. Видимо, в Империи среди малознакомых людей так не принято, и следует выражаться ещё более обтекаемо и иносказательно.

Поэтому она ещё раз низко поклонилась, стараясь придать лицу выражение глубокого раскаяния.

Не слыша возражений и видя покаянное смирение слушательницы, верховная жрица постепенно успокоилась, и хлестнув её на прощание разъярённым взглядом, вышла с гордо поднятой головой.

Несмотря на чтение разного рода философских трактатов местных мудрецов, которыми её буквально закармливал Наставник, попаданка так и не овладела в должной мере искусством играть словами, пряча за высокопарными фразами их истинный смысл.

Видимо, дочки имперских аристократов проходят эту науку с детства, и войдя в возраст невест, чувствуют себя свободно в обществе великосветских лицемеров.

Усевшись на лавку и обхватив колени руками, Ника обиженно шмыгнула носом, кажется, только теперь начиная в полной мере представлять, что из себя представляет имперская знать. Ко всем страхам, которые то и дело терзали её душу, добавился ещё один.

Потянуло холодом. По черепичной крыше забарабанили капли дождя. На душе сделалось как-то особенно мерзко. С трудом сдерживаемые слёзы все же прорвались, заструившись по щекам. Как же она ненавидела этот мир!

Огонёк светильника, чуть колебавшийся от долетавших сквозь окно на фронтоне порывов ветра, вдруг, затрепетав, едва не сорвался с фитиля.

Сообразив, что это сквозняк, девушка быстро встала, торопливо вытирая краем накидки мокрое лицо.

Верховная жрица вошла, держа в руке обёрнутую папирусом восковую свечу. Сбросив на плечи плащ из плотной материи, она подошла к служанке святилища, уныло бормотавшей себе под нос хвалебный гимн Рибиле, и тихо спросила:

— Ты знаешь, как победить нашего врага?

Не ожидавшая подобного вопроса Ника вздрогнула, но ответ у неё имелся уже давно.

— Да. Разоблачить его на глазах у всех.

— Сама же говорила, что тебе никто не поверит, — напомнила собеседница.