Спутница, казалось, ничего не заметила, и это ещё сильнее убедило писца в действенности волшебного папируса.

— Дядя любовника Доры — один из жрецов Дрина! — шёпотом выпалил он.

— Ого! — Ника сверху вниз глянула на парня. — Но разве служительницы богини могут… себе такое позволить?

— Нет, конечно, — покачал головой Олкад. — Но всем известно, что по слабости своей женская душа нуждается в любви, а тело в чувственной ласке.

Собеседница вскинула удивительно чётко очерченные брови, а на прекрасных губах мелькнула лёгкая тень улыбки.

"Ну наконец-то! — самодовольно подумал молодой человек. — И ты начинаешь покоряться воле Диолы".

— Об их связи многие знают, — продолжил писец тем же мягким, снисходительным тоном. — Но пока они ведут себя прилично, не выставляя свои отношения напоказ, вам не удастся использовать эти сведения против Доры. По крайней мере до тех пор, пока не сможете предоставить какие-нибудь очень веские доказательства.

— Жаль, — разочарованно вздохнула девушка. — Но всё равно спасибо.

— Это ещё не всё, госпожа Юлиса! — самодовольно усмехнулся собеседник. — Маммея больна…

— Не заметила, — покачала головой Ника.

— Поверьте, так оно и есть, — многозначительно заявил Олкад. — По обычаю новой верховной жрицей должна стать сестра хранительница добра…

— В смысле, имущества? — решила уточнить девушка.

— Да, — кивнул недовольный тем, что его прервали, рассказчик. — Сестра Дора. Но не так давно они сильно поругались. Вроде из-за какой-то помощницы и её отца. Маммея теперь яко бы желает передать своё место сестре хранительнице знаний. Только верховный жрец храма Дрина против.

— А он тут при чём? — удивилась слушательница, словно не замечая, что они то и дело соприкасаются плечами.

— Для того, чтобы стать главой святилища Рибилы, требуется согласие городского совета и верховных жрецов некоторых храмов. Если раньше они послушно выполняли любой каприз Клеара, то сейчас его авторитет и влияние заметно ослабли, в том числе и благодаря нам.

— Имеете ввиду суд? — решила уточнить, казалось, не пропускавшая ни одного слова собеседница.

— Да, — важно кивнул писец и посоветовал. — Попробуйте сойтись поближе с Маммеей. Теперь, когда мой покровитель признал вас своей родственницей, отношение к вам и в святилище, и в городе очень сильно изменится.

— Вы полагаете? — с надеждой спросила Ника.

— Безусловно! — с апломбом заявил чрезвычайно довольный собой Олкад.

— Благодарю за совет, — остановившись, Ника поправила покрывало. — А что вы скажете о Клио?

— Только то, что говорят, будто она предпочитает молодых девушек, — усмехнулся писец. — Поэтому у неё нет любовников даже среди лекарей, которым она продаёт разные снадобья и яды. Зато есть знакомые среди магистратов.

— Да, — криво усмехнувшись, собеседница, чуть припадая на правую ногу, направилась обратно к воротам святилища. — В хорошее… место меня занесло.

— Но это всё же не каторга, госпожа Юлиса, — не смог не напомнить задетый за живое писец.

— О простите, господин Ротан, я совсем не хотела умалять ваши заслуги, — поспешила извиниться Ника, и молодому человеку показалось, что голос её прозвучал как-то по особенному сердечно.

Исключительно усилием воли Олкад сумел удержаться и не заключил свою спутницу в объятия, а только подхватил под локоть, когда та, как ему показалось, специально поскользнулась на мокрых камнях.

— Спасибо, господин Ротан, — девушка мягко, но решительно отвела его руку. — Всё в порядке.

— Госпожа Юлиса! — писец был готов разорваться от переполнявших его чувств. — Клянусь Питром и Карелгом, вы здесь ненадолго. Я обязательно добьюсь вашего освобождения и отвезу в Радл! Мой покровитель, сенатор Касс Юлис Митрор, — благородный и могущественный человек. Он не бросит в беде последнюю из рода младших лотийских Юлисов и сумеет достойно устроить вашу жизнь. А я всегда готов отдать жизнь за вашу благосклонную улыбку и ласковый взгляд.

— Вы мне нужны живым, господин Ротан, — прервала его патетическую речь спутница, останавливаясь возле храмовых ворот. — Здесь кроме вас мне положиться не на кого.

— Держитесь, госпожа Юлиса! — Олкад взял девушку за руку и на этот раз та не отстранилась, породив в душе молодого человека бездну надежд. — Поверьте, я как никто понимаю, как тяжело жить среди чужих людей.

Всё время прогулки Ника чувствовала себя очень неуютно. Иногда казалось, что воспылавший страстью Олкад того и гляди набросится на неё с поцелуями, а то и с чем похуже. Парень — он не хилый, так что голыми руками отбиться будет трудновато, но пускать в дело нож категорически не хотелось. Девушка уже пожалела о том, что, поддавшись внезапному порыву, покинула относительно безопасную территорию святилища. Хотя поначалу молодой человек вёл себя вполне прилично да и новость принёс хорошую.

Наконец-то на путешественницу обратил внимание один из тех людей, к кому она направлялась. И не кто-нибудь, а целый сенатор — человек, несомненно, богатый и влиятельный. Возможно, он поможет вернуть родовое поместье Лация Юлиса Агилиса?

Да и прочие добытые писцом сведения тоже представляли определённый интерес. Вот почему Ника всё же нашла в себе силы проститься с ним максимально любезно и даже позволила подержать себя за руку.

Она машинально вытерла ладонь о накидку.

— Госпожа Юлиса, — прервал её размышления смущённый голос привратника. — Тут это…

— Что? — встрепенулась девушка и сейчас же услышала полный нескрываемого торжества голос.

— Явилась?

— Гвоздь ещё своё получит, — злорадно улыбалась выступившая из тени ограды жрица. — За то, что ворота открыл в такое время. А с тобой, Юлиса, желает побеседовать старшая сестра.

— Да, госпожа Дора, — кивнула Ника. — Мне тоже очень нужно с ней поговорить.

— Хочешь рассказать, как развратничала со своим любовником? — собеседница явно наслаждалась очевидным промахом ненавистной служанки. — Только сестра не любит подобные истории.

Девушка полагала, что её поведут на квартиру Маммеи, но Дора прошла мимо поднимавшейся на второй этаж лестницы.

В почти погасший кухонный очаг кто-то заботливо подбросил несколько сухих веточек. Красноватые отблески пламени плясали на стенах и развешанной кухонной утвари.

Верховная жрица солидно расположилась во главе стола с видом беспощадного инквизитора, призванного жестоко карать еретиков и отступников. Только вместо толстенного тома "Mall?us Malefic?rum" (он же "Молот ведьм") перед ней стоял высокий керамический стакан.

Справа, положив локти на стол, сидела Клио, разглядывая Нику с подчёркнуто академическим интересом.

— Ты забыла причину, по которой оказалась здесь? — голосом, явно не предвещавшим ничего хорошего, поинтересовалась главноначальствующая святилища Рибилы. — Уже не помнишь, за что тебя осудили?

— Хвала богам, у меня хорошая память, госпожа Маммея, — с поклоном возразила собеседница. — И я стараюсь со смирением и послушанием отбывать своё наказание.

— Хватит! — чуть повысила голос верховная жрица. — Ты опять бегала к своему хахалю! Мне надоело терпеть твоё вызывающее поведение! Завтра же отправишься в городскую тюрьму, а оттуда на рудники!

— Воля ваша, — пожала плечами девушка, чувствуя, как по спине испуганным табунком пробежали холодные мурашки. — Но хотелось бы знать: за что?

— Вот нахалка! — громко возмутилась Дора.

— Я не позволю! — вскричала Маммея. — Чтобы служительниц луноликой Рибилы из-за тебя считали шлюхами!

Наблюдая за ней, путешественница все больше приходила к выводу, что верховная жрица изо всех сил пытается себя разозлить, но пока гнев выглядел каким-то чересчур наигранным. Словно она выполняла необходимую, но успевшую изрядно надоесть работу.