– Да у меня ведь нет ничего из харчей, а на чужой каравай, рот не разевай, – по-стариковски ответил Мишка.
– Да будет тебе паря, – вмешался Кондратий, – вместе живем и стол один делить будем, а как оперишься, то и покупать чего-нить будешь. Садись, я щас мигом сгондоблю поесть. Но…, смотри, завтра твой черед завтрак готовить, понял?
– Понял, дядя Вася, – согласился Мишка, – чего ж тут не понять?
Керосинка стояла здесь же в комнате, Кондратий быстро ее разжег и поставил на огонь воду в алюминиевой кастрюльке, достал из фанерной тумбочки колбасу, хлеб и сырые куриные яйца. Когда вода закипела, Кондратий положил в марлю десяток-полтора яиц и, опустив их в воду, принялся считать. Он знал счет до десяти и, отсчитав десятку, клал спичку на стол из коробка.
– Мишка, а ты считать-то умеешь? – спросил Василий, – Кондратий могёть только до десяти, сейчас десять спичек положит и вытащит яйца. Чтобы они сварились всмятку, нужно три минуты, а посколь часов у нас не имеется, то, значит, спичками счет ведем….
– Я считаю до миллиона, – похвалился Мишка, – я же четыре класса церковно-приходской школы закончил, в уме складывать даже могу….
– У-у-у! Да гляди, прям счетовод, – удивился Василий, – у нас только приказчик в уме считать могёть, да хозяин ишо….
Раздался стук в дверь, которая сразу же распахнулась и на пороге появилась пожилая, полная женщина с большим кувшином в руках.
– Доброго здоровьица, казаки, – проговорила она, с интересом разглядывая Мишку и ставя кувшин на стол, – молока принесла вам! А вас смотрю, добавилось вроде…. Мож вам больше носить, ведь вас теперь трое.
– Спасибо, баба Груня, – поблагодарил Кондратий, – а нужно ли больше, спроси у парня. Любишь молоко, Мишка?
– Да, люблю, – ответил Мишка, – но ведь за него платить надо!
– А мы раз в месяц бабе Груне платим, – сказал Василий, – она носит весь месяц, а потом расчет.
– Ну, я пойду, что ли? – спросила баба Груня, – а кувшин пустой дайте мне.
– Сама и возьмешь, – сказал Кондратий, – на колу плетня висит чистый….
Баба Груня ушла, а постояльцы жилой комнаты принялись за завтрак.
Когда Мишка шел в разделочное отделение по двору завода, увидел того самого Семку, которого хозяин должен уволить накануне. Он был под хмельком, и околачивался возле входа в бойню. Увидев Мишку, удивленно смотрел некоторое время, а затем, демонстративно плюнув на землю в его сторону, ушел. Мишка не придал этому значения и поспешил на свое рабочее место.
– Здорово ночевали, казаки! – приветствовал Мишка двоих обвальщиков, с которыми ему предстояло работать, – меня Мишкой зовут!
– Меня Павлом, – представился невысокого роста казак с кривым ножом в руке.
– А меня Григорием, – отозвался другой, ростом повыше, – а мы тебя нынче и не ждали вовсе….
– Это почему же? – удивился Мишка, – вчера же сами слыхали, как Филипп Григорьевич сказал, что буду работать здеся….
– Приказчик-то сказал, это верно, – молвил Павел, – да вот только слышал я, что тебя вчера должны были избить до полусмерти, когда ты из клуба возвращаться будешь….
– Это кто-й-то меня должен был избить? – вопрошал Мишка, – уж не Филипп с Кузьмой? Вчерась они перестренули меня ночью, но у них не вышло, кишка тонка…. А вы откель знаете про то?
– Только учти паря, мы тебе ничего не гутарили, – заговорщически произнес Григорий, – я не то, чтобы боюсь, …но не к лицу казаку сплетни распространять. Слыхивал я, да и Павло то ж, якобы Семка, что работал здесь, подговорил двух парней Филиппа и Кузьму, чтобы они тебя избили, и ты на его место не вышел. Он-то и на работу с утра приперси хмельной, надеялси, что ты не придешь…. Но Степку-буфетчика они сильно поколотили заместо тебя.
– А Степку-то за что? – недоумевал Мишка, – за то, что он со мной подружился?
– Да нет, – пояснил Григорий, – со злости, что тебя не получилось избить! Они вернулись в клуб, и когда Степка пошел провожать девку одну, набросились на него сзади, сбили с ног и отколбасили….
– А откель вы все знаете? – засомневался Мишка, – сорока на хвосте принесла?
– Ты не удивляйся, паря, – успокоил Григорий, – здеся всё узнают на следующее утро от баб своих! Как только утром две их встретятся на базу, и они уж знают про всех, как будто им по телеграфу сообщают…. Мне моя рассказала, а Павлухе – его баба. …Ты лучше это, нож поточи свой, вон камень и ремень…, иначе от рук отстанешь за день.
– Да, готовься паря, – поддержал Григория Павел, – скоро начнем! Животину уж принимают, но, наверное, всех не примут….
Мишка принялся точить нож, но в голове мелькали мысли одна другой тревожнее. Ему теперь был ясен мотив поведения Филиппа и Кузьмы в клубе, они задирались намеренно, выполняя договоренность с Семкой. Степка заступался и поэтому пострадал вчера…. Но как же это подло нападать на парня сзади, так делают только трусы. А этот Семка-пьянчуга? Неужели он надеялся, что если Мишка не выйдет на работу, то его оставят? Хозяин если решил избавиться от него, то, наверное, это никак не зависело от приема на работу Мишки. Значит, Филипп и Кузьма и сегодня постараются отомстить за свою неудачу прошлой ночью.
– Ну, чего, готовы? – прокричал бойщик Гриня, вошедший в разделочное отделение.
– Погодь еще, тезка, – попросил Григорий, – пусть парень нож подготовит к работе.
Высокого роста бойщик по имени Григорий, внимательно посмотрел на Мишку, наводящего жало кривого ножа о ремень, закрепленный одним концом к стене. Неизвестно почему улыбнулся и скрылся за дверью. Это его Степка вчера называл Филиппу, именем Гриня. Наверное, он был холост, если участвовал в драках с паровозниками. Женатики редко поддерживают молодежь, исключая кулачки – кулачные бои «улица на улицу» по праздникам.
Кулачными боями отмечали наиболее значимые события в жизни: раздел делянок лугов для сенокоса путем жеребьевки, окончание сбора урожая, а также важнейшие календарные праздники: престольные, Масленица, Пасха, Троица. Серии кулачных боев организовывали в течение месяца, узнав о предстоящем возвращении со службы казаков-станичников. Бои, привязанные к наиболее значимым событиям и датам, организовывались, как правило, торжественно и с большим количеством зрителей.
Мишка закончил наводку ножа и вскоре уже орудовал им, разделывая коровью тушу. Напарники Павел и Григорий поначалу смотрели на его работу, чтобы определить – годен ли Мишка к ней и стоит ли ему чего-либо советовать. Убедившись в том, что парень, не смотря на возраст, работает с тушей профессионально, они, удовлетворительно кивая головами, занялись тем же. Мишка старался изо всех сил, понимая, что от этого зависела его дальнейшая судьба. Иметь хорошо оплачиваемую работу считалось исключительным везением.
Примерно через час после начала работы в разделочное отделение вошел приказчик. Он молча наблюдал за работой Мишки, стоя у входа, где его никто из работающих не видел. Филипп Григорьевич был из тех людей, которые хотели и могли контролировать все лично. Он не сидел в конторе без необходимости, посещал все рабочие места, следил за дисциплиной и если предупреждения не действовали на нарушителей – выписывал штрафы.
– Смотрю, ты справляешься не хуже Павла и Григория, – сказал он Мишке, выйдя из своего укрытия, – не ошибся я в тебе, молодец! Так и работой справно….
– Филипп Григорьевич, а можно мне вечером Дика выгулять? – неожиданно спросил Мишка, – засиделся он на цепи-то!
– Чего это вдруг тебе в голову втемяшилось? – недоумевал приказчик, – выгуливать этого зверюгу? А вдруг он перестанет тебя слушаться и покусает людей?
– Он всегда будет меня слушаться, – уверял Мишка, – я уже знаю это! Один раз взял за цепь кобеля, и он всегда в твоем подчинении….
– Ну, ладно, – согласился Филипп Григорьевич, – выгуливай, только смотри, чтобы нареканий посля не было никаких!
До самого обеденного перерыва Мишку не покидало чувство вины за избиение Степки, и он решил в перерыв сбегать к нему в буфет и расспросить что и как. Кроме того, он думал над тем, как поквитаться с обидчиками сегодня вечером. Конечно, они со Степкой могли позвать для этого других колбасников и устроить разборки со всеми паровозниками, чтобы неповадно было. Но, каждый раз при этой мысли у Мишки появлялось чувство несправедливости по отношению к паровозникам. Чего это вдруг все должны отвечать за двух задир?
