К парням подошли двое молодых казаков и с интересом уставились на Мишку. Один из них комично стал обходить парней вокруг, кривляясь и раскачиваясь корпусом.

– А ты откеля такой, батрачок? – спросил он у Мишки, сделав один круг и снова оказавшись лицом к ребятам.

– Оттеля! – спаясничал Мишка, подражая интонацией вопросу, – откеля и ты шут гороховый!

На скамейке у стены сидели несколько девок, которые дружно взорвались смехом после мишкиного ответа. Одна из них с женским интересом разглядывала Мишку с ног до головы.

– Это я-то шут гороховый? – начал задираться молодой казак, – у тебя паря давно не бита харя, ай как?

– Ты-то, …ты-то, – ответил Мишка, – у тебя и морда, как свиное корыто и видно, что совсем недавно бита….

Девки у стены еще громче захохотали, а та, которая внимательно смотрела на Мишку осталась серьезной, не поддаваясь эмоциям подруг. Она лишь улыбнулась, ласково глядя Мишке в лицо.

– Макар, не задирайся, – заступился за Мишку Степан, – хочешь подраться, иди к нашим бойщикам, Гриня тебя быстро угомонит! Зараз напоминаю, что колбасники уже проучили когда-то путейцев за твои задиры! Хочешь еще?

– Ну и будет пока, – произнес задира, – придет черед, и мы вас колбасников погоняем!

– А я помню вашего новенького колбасника, – иронически произнес казак, вошедший вместе с задирой, – он года два назад приходил в депо путейцем устраиваться, а мастер наш не взял его.

– А чего же так? – паясничал задира, делая обиженный вид, – ай мордой не вышел?

– Да нет, он путейский гаечный ключ с палкой перепутал, – весело молвил казак, – а такие палкадавы на железке и даром не нужны…. Ха-ха-ха!

– Не обращай внимания на этого забияку, – советовал Степка, – он, как петух на всех прыгает. Его Филиппом зовут, а того, что с ним пришел – Кузьмой. Дружки не разлучные….

Филипп с Кузьмой отошли от парней, а Степка продолжал знакомить Мишку с клубом. Танцы еще не начались, все ждали заведующего, молодого помощника машиниста маневрового паровоза со станции. Должность завклуба была комсомольской нагрузкой и не оплачивалась. Зато танцы без его команды никто не имел право начать. Только завклуб мог разрешать крутить ручку граммофона для заводки его пружины и ставить пластинки.

– А что такое пластинки? – спросил Мишка.

– Круг такой черный, а на нем музыка нацарапана иголкой, у граммофона есть такая же, которая по этим царапинам скользит и из трубы раздается музыка и песни.

В зал вошел молодой казак, от которого пахло углем и паровозной смазкой. Это был завклуб, которого звали Тимоха. Он с интересом обвел всех взглядом.

– Ну, что станичники, к танцам готовы? – громко крикнул Тимоха присутствующим.

– Чего ты каждый раз пытаешь? – возмутился Филипп, – ставь первую пластинку и не выпендривайся! Квикстеп обязательно или фокстрот….

– А я и не выпендриваюсь, – отшучивался Тимоха, – это ты тут стараешься показать, что знаешь англицкие словечки….

– Выпендриваться у нас может только помощник машиниста, – не унимался Филипп, – паровоз – это же сложная машина! А по мне это бочка с дымом на колесах и двумя рычагами. Ха-ха-ха!

– Ну, будет тебе Филя, – проговорил флегматичный Кузьма, – угомонись, не то нынче ты точно в морду у кого-нибудь выпросишь!

Тимоха подошел к граммофону, открыл его, накрутил пружину за ручку и, поставив пластинку на проигрывающий диск, опустил звукосниматель. Из трубы послышалось шипение, а затем начала звучать бодрая музыка. Мишка смотрел на это действо широко открытыми глазами и, сомневаясь в чем-то, подошел к трубе. Он заглядывал в нее около минуты, а Степка стоял рядом и иронично глядел на Мишку.

– Ты смотри! – иронизировал Филипп, – наш батрачок граммофона никогда не видовал… ха-ха-ха!

Филиппа никто не поддержал и он сразу же утратил интерес к Мишке. Парни подходили к девчатам и приглашали их танцевать. Степка тоже не остался на месте, пригласил девку в дорогих фильдеперсовых чулках и туфлях на толстом каблуке. Танец казался Мишке смешным, и он улыбался, глядя на танцующих, но вспомнив о своем батрацком одеянии, отошел в угол и спрятался за стоящих там двух парней.

Когда к нему подошла та, которая смотрела на него с интересом во время перепалки с Филиппом, Мишка растерялся совсем. Не принято девке приглашать парня, это считалось дурным тоном. Но она пошла на это, показывая всем, что Мишка очень понравился ей. Она не спеша шла через зал, глядя ему в лицо. За ее спиной, сидящие на лавке ее подружки шептались, поглядывая ей в след.

– Пойдем, потанцуем что ли? – смело, предложила она Мишке, – меня Ефросиньей зовут!

– Да я это…, как его…, не могу смешные танцы танцевать, – признался Мишка, краснея от стыда.

– Почему смешные? – спросила она, – фокстрот нынче в моде! А знаешь что? Давай я тебя научу?

– Где, прямо здесь? – оторопел Мишка, – не надо, Фрося, ведь засмеют меня….

Девушке очень понравилось, что Мишка назвал ее по имени. Она широко ему улыбнулась и встала рядом, показывая другим девкам, что Мишка теперь ее. И если кто-то захочет отбить, как говаривали здесь, Мишку, то она всем видом показывала, будет иметь дело с ней лично. Казачки всегда отличались крутым нравом и нетерпимостью к изменам. Они только познакомились, но уже продемонстрировали всем, что гутарят меж собой, а стало быть, интересны друг другу.

– А ты откель родом-то? – спросила Фрося, – казак, ай иногородний?

– Я казак хуторской из Кузнецовского, – молвил Мишка, – меня на колбасный завод приняли на работу…. Завтра начну первый день!

– А я работаю судомойкой в столовке железнодорожников, – сообщила Фрося, – приходи обедать, к нам многие казаки с колбасного ходят. Борщ вкусный готовят наши стряпухи, да и мясные котлеты, а еще поджарку говяжью, вареники, ладики разные….

Фрося тараторила по-бабски, не сводя с Мишки глаз. Это подбодрило его, еще бы, девка сама подошла, да еще научить танцевать предложила, не смотря на его батрацкую одежонку. Это для Мишки уже что-то, да значило.

– Ладно, приду, как деньги заработаю, – ответил Мишка, не сводя глаз с фросиной талии.

– Так ты стесняешься, чтобы я тебя сейчас поучила танцевать фокстрот? – спросила Фрося, лукавя взглядом.

– Стесняюсь, Фрося, – молвил Мишка, отводя взгляд, – я скоро заработаю денег и приоденусь, тогда может быть осмелюсь….

– Приоденешься и забудешь, что обещал, – лукаво проговорила Фрося, – на тебя и сейчас многие девки зыркают…, а что будет, когда приоденешься? Но смотри паря, я ревнивая….

Мишка улыбнулся, и она ответила ему ласковой улыбкой. В это время к ним подошел Степка. Он заметил их взгляды и улыбки и понял, что мешать паре неприлично.

– Ну, я пойду, пожалуй? – почему-то спросил Степка, – смотрю, тут у вас отношения намечаются. Мишка, ты дорогу назад найдешь, ай нет?

– А я покажу, если надо, – кокетливо сказала Фрося, – а вот смотреть за нами не к чему, разберемся без тебя.

Степка отошел от них и сразу же влился в шумную девичью компанию. Он умел пошутить и вскоре послышался дружный девичий смех.

– И чего тогда мы с тобой делаем здеся? – спросила девушка, – если не танцуем, то и нечего тут торчать! Пойдем лучше погуляем.

– Пойдем, – согласился Мишка.

Они вдвоем вышли на улицу. После ярких электрических лампочек, ночь встретила их стеной темноты. Фрося замерла от неожиданности на месте, чтобы глаза привыкли. В темноте Мишка столкнулся с ее фигурой, от которой пахло удивительным и возбуждающим запахом девственницы. Мишка, не обнимавший никого из девок ранее, сразу почувствовал прилив крови к голове и засопел. Вскоре он и она стали различать силуэты в темноте и медленно пошли по улице в сторону колбасного завода.

Некоторое время Мишка и Фрося шли молча, напряженно всматриваясь в темноту и спотыкаясь на кочках. Вскоре дорога пошла ровная и Мишка, приблизившись к девушке, обнял ее за талию. Она отвела руку, взяв его по-детски за ладонь.

– А у тебя была любимая? – неожиданно спросила Фрося.