Николай ежедневно приходил на строительную площадку и сразу направлялся к печи под навесом, где хлопотала Аксинья. Он научился приветствовать по-казацки: «Здорово ночевали» и спрашивал для видимости, что сегодня на обед и как кушают работники. Аксинья понимала, что он так должен делать и отвечала, как положено работнику на вопрос хозяина. Теперь Балясов и Николай не ходили на обед домой и в начале перерыва располагались за общим столом с работниками, что само по себе удивляло всех «небуржуйским поведением» нэпмана. Новая стряпуха готовила превосходно и все были очень довольны ее работой.
Николай постоянно искал предлог, чтобы где-нибудь уединиться с Анфисой и признаться ей в любви. Его положение квартиранта Балясова, не позволяло пригласить ее на ужин домой, а больше-то и уединиться было негде. Не ходить же им под ручку по ночной станице? Так прошел месяц, и он болезненно переживал, что до сих пор не признался ей в любви и не поцеловал ни единого раза в ее красивые тонкие губки. Она видела, что он мучается этим, и однажды сама пригласила его к себе домой на ужин.
Николай сходил в бакалейную лавку и купил для детей Анфисы гостинец, конфет и пряников. Вечером, когда стемнело он, сообщил Балясову, что хочет прогуляться и вышел на улицу. Филипп Григорьевич понял, конечно, куда хозяин решил прогуляться, но виду не подал. Ночь была лунная, Николай уже хорошо ориентировался в станице и быстро определил, куда нужно идти. Анфиса долго объясняла ему, как найти ее хату. Главная примета – две груши в палисаднике, вскоре подсказали, что Николай пришел к ее дому.
Он остановился, чтобы успокоить дыхание и поймал себя на мысли, что разволновался. Мужчина вошел за калитку, и, приблизившись к окну тихо постучал. Дверь открылась, на пороге показалась Анфиса в цветастом новом платье. Она молча взяла его за руку и повела через сени в гостиную комнату, которую казаки почему-то называли залом. Там на столе в подсвечниках горело несколько свечей. Стол был накрыт на двоих, Николай увидел жареную утку, картофель, помидоры, огурцы, два пустых стакана и бутыль со свойским вином. Николай положил на стол кульки с конфетами и пряниками.
– А это зачем, Коля? – спросила Анфиса, и от того, что она назвала его ласково по имени, у него екнуло сердце.
– Гостинец детям! – ответил сконфуженно Николай, почувствовав, что задыхается от приятного волнения.
– Я детей к мамане отправила на ночь, – игриво сказала Анфиса, – негоже им смотреть, как я принимаю мужика….
А дальше все происходило, как во сне, они выпили вина, поужинали. Когда пришло время, ложиться, Анфиса попросила его выйти и дать ей спокойно раздеться. Он подчинился ее требованию, и когда Анфиса крикнула ему «заходи», Николай вошел в спальню. Осознавая, что сегодня, прямо сейчас сможет целовать ее первый раз и испытать таинство близости с любимой женщиной, он начал быстро снимать с себя одежду, предварительно погасив горящую свечу.
Мужчина лег в постель, потерял отсчет времени и контроль над своими действиями. Он целовал Анфису, крепко прижимая к своей груди, ощущал ее тело и вдвойне пьянел от этого. Николай целовал Анфису с ног до головы, не стесняясь, касался губами всех ее интимных мест…. Ему никогда не было так хорошо, он не испытывал за свою жизнь ничего подобного, задыхался, казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Анфиса, долго хранившая верность погибшему мужу, отпустила на волю свои чувства, щедро дарила Николаю ласки, нерастраченные за годы воздержания. Она чувствовала себя в раю и была по-настоящему счастлива.
…Николай поднялся с кресла и, погасив лампу, вышел в холл. У стены блестели позолотой напольные часы, на которых стрелки показывали уже половину двенадцатого ночи, отбивая время нежной мелодией своих колоколов. Он невольно вспомнил, как на эти часы с метровым позолоченным маятником Анфиса долго и удивленно смотрела, когда коробок распаковали и хронометр устанавливали на пол.
– А зачем такие большие ходики? – спросила тогда она, – чтобы время точнее показывали?
– Нет, это интерьерные часы, – ответил Николай, – они ходят точно, …но и как мебель должны стоять в холле.
Когда Николай готовился к новоселью, Анфиса долго не соглашалась участвовать в застолье, ведь Николай пригласил семьи таких важных людей – секретаря райкома и исполкома, начальника отделения НКВД и, конечно же, уже считавшегося ему другом, начальника железнодорожной станции. Гости были очень удивлены, что неженатый нэпман выбрал казачку из небогатой семьи.
Вначале, когда Анфиса подавала на стол, приглашенные гости принимали ее за горничную, кем она на самом деле являлась. Николай неожиданно обнял ее при всех и, усадив рядом с собой, объявил, что Анфиса – его будущая жена и он просит любить ее и жаловать. Она смутилась и покраснела, но он, поцеловав ее в щеку, улыбнулся и огласил, что «шила в мешке» не утаишь и рано или поздно это все равно станет известно.
Секретарь райкома Красильников пришел на новоселье к Николаю без жены. Он важничал и вел себя почти официально. Кретинин был попроще и пришел с женой Варей, полной дамой, выглядевшей старше своих лет. Начальник райотдела НКВД Шевельков пришел с женой Дуняшей, казачкой моложе его лет на десять и оказался весельчаком, постоянно шутил по любому поводу.
– Ну, а когда завод будешь открывать? – деловито вопрошал Красильников, – дом, конечно, ты построил барский….
– Через месяц, думаю, уже первую продукцию начнем выпускать, – сообщил Николай.
– Скажи мне, враг классовый, а почему твои работники ни разу не пожаловались на тебя? – неожиданно спросил секретарь, – как не крути, ты ж ведь ксплуататор!
– Плачу им хорошо за работу, – ответил Николай, – грех, жаловаться, да и восьмичасовой рабочий день, так что никакой эксплуатации….
Красильников больше не задал ни одного вопроса. Вскоре произошел казус, после которого Красильников покинул застолье, явно обидевшись на хозяина. Николай, проживший много лет в столице, не привык пользоваться туалетом, находящимся во дворе и из Москвы вместе со стройматериалами отправил чугунную ванну и унитаз, чтобы оборудовать туалет в доме со сливной ямой во дворе. Он даже предположить не мог, что местные казаки никогда унитаза не видели.
Анфиса первая из местных жителей увидела это чудо цивилизации, и Николай объяснил ей, как пользоваться смывным бачком, вода в который поступала из бака, установленного на чердаке дома. По мере расхода воды, она закачивалась ручным поршневым насосом из колодца, вырытого недалеко от дома. Эту процедуру необходимо было делать один раз в неделю, бак был достаточной емкости. Для этого нужно зайти в подсобную комнату и накачать воду, пока она не польется из контрольной трубки.
– Хозяин, а где у тебя можно сходить в туалет? – спросил секретарь через некоторое время.
– По коридору дверь направо, – отвечал Николай, – увидите там унитаз….
Красильников поднялся и вышел. Через минут десять вернулся и, подойдя к Николаю прошептал ему на ухо, что не нашел туалета. Хозяин вновь объяснил подробно, как его найти и тут же отвлекся на других гостей. Красильников вновь ушел искать туалет, а через некоторое время вернулся злой.
– Нет там никакого туалета, – сердито высказал он Николаю, – веди меня быстрее иначе терпеть уже невмоготу….
Николай поднялся и повел секретаря райкома в туалет. Открыв дверь, он показал на унитаз.
– Вы что, унитаза никогда не видели? – спросил он с иронией, – откройте крышку и сходите, а затем дерните вот за этот шнурок. А после можно руки вымыть над раковиной.
– Что, прямо туда ходить? – не понял секретарь, указывая на унитаз, – в доме гадить что ли?
– Но это же туалет, – весело сказал Николай, – а унитаз для того и служит, чтобы гадить в него.
Оставив секретаря одного, Николай вернулся к гостям. Через несколько минут в комнату вбежал Красильников с испуганным выражением лица и обмоченным галифе.
– Ты чего мне зараз насоветовал, буржуй? – кричал секретарь райкома, – у тебя же там вода полилась и течет до сих пор…. Обмочился с испугу я… все, хватит, ухожу домой!
