Фрося поднялась, давая Мишке понять, что пора идти, он тоже поднялся, и они пошли в обнимку в сторону завода. Вскоре миновали его и вышли на улицу и, разговаривая о том, о сем, добрались до хаты Фроси. Она первая крепко поцеловала его в губы и сразу убежала во двор. Мишка возвращался на завод и, проходя по улице, часто оборачивался назад, он знал, что рано или поздно Филипп с Кузьмой захотят отомстить ему за победу в поединке. Напасть открыто они не рискнут, но огреть камнем по голове сзади – это в их манере. Но улицы были пустынны, и он благополучно вернулся и лег спать.

***

Хозяин колбасного завода Николай Леонидович Пятиков сидел в своем кабинете и просматривал деловые документы. Он ежедневно делал это лично, вел бухгалтерию завода, контролировал баланс и своевременную уплату налогов. В кабинете горели большие газокалильные лампы, света от них было вполне достаточно для работы с документами – выписками с банковского счета, приходно-расходными накладными, квитанциями налоговых платежей. Приказчик ежедневно приносил стопу бумаг в кабинет хозяина, сюда же он доставлял и почту.

Закончив с бухгалтерией, Николай Леонидович распечатал конверт с письмом от брата из Москвы и углубился в чтение. Его лицо сияло улыбкой и выражало умиление, брат писал, что у него дела шли превосходно и интересовался, быстро ли растет капитал предприятия? Николай закончил читать письмо, поднялся, погасил две лампы, оставив одну над столом, сел в кресло у стены, закурил дорогую папиросу «Дукат» и погрузился в воспоминания. В дверь осторожно постучали, и когда Николай произнес «Войдите!», в кабинет вошла Анфиса.

– Николай Леонидович, – проворковала она, – я управилась на сегодня, можно мне домой сходить?

– А нет желания остаться на ночь? – удивился Пятиков, – уже неделя минула после совместной ночи….

– Я сбегаю домой, управлюсь, детей накормлю и вернусь к полуночи, – обещала Анфиса, лукаво посматривая на хозяина, – до утра еще успеем натешиться!

– Хорошо, – согласился хозяин, – иди, управляйся, я тебя буду ждать в спальне! Ключи не потеряй от дома, как это уже было не раз….

– Не потеряю, милый, – проворковала Анфиса и вышла из кабинета.

Николай познакомился с Анфисой через несколько дней после приезда в Морозовскую. Она была вдовой расстрелянного красноармейцами казака Петрухина и имела двоих малолетних детей. Николай взял ее на работу прислугой типа горничной и открыто сожительствовал с этой удивительно красивой женщиной. Родители ее бывшего мужа воинственно противились ее работе у «буржуя» и порвали все отношения с невесткой, даже внуков не принимали к себе. Зато родители Анфисы считали, что ей повезло в жизни и часто бывали у Пятикова в гостях.

Вначале был шквал сплетен и интриг против Анфисы, но Николай не обращал на них внимания и этот бабий хор вскоре затих. Ему уже было полных 36 лет, а ей 28, но ее фигуре могла позавидовать любая станичная девка. Николай не только хорошо оплачивал ее работу, но и содержал ее детей и часто по праздникам возил их на ярмарку. Часто на зависть сплетницам демонстративно прогуливался по станице с Анфисой и детьми. Он жениться пока не решил, а Анфиса и не настаивала на этом, им вдвоём было хорошо и счастливо без каких-либо взаимных обязательств.

Анфиса ушла домой, и Николай снова погрузился в воспоминания. Он сын русского дворянина, родившийся в семье директора сахарного завода в Киевской губернии. Его старший брат Георгий, от которого он сегодня получил письмо, был революционером. Еще, будучи студентом реального училища Киева, брат принимал активное участие в революционном движении и был анархистом. Затем поступил на экономическое отделение юридического факультета Петербургского университета, а Николай в это время сдавал вступительный экзамен в Императорское московское техническое училище.

После успешной сдачи, Николай был принят в знаменитый ВУЗ, а брата в 1910 году исключили после третьего курса и он вступил в РСДРП, став большевиком. Николай не любил политику, его тянуло к технике и реальному производству. Окончив ИМВТУ, Николай организовал поставки электрогенераторов немецкой фирмы «Сименс Шукерт» и к началу Первой мировой успел сколотить неплохой капитал. Война с Германией поставила крест на его посреднической деятельности, и Николай вложил заработанные деньги в производство, построив два небольших цеха – колбасного и сыродельного. После революции их национализировали, но загрузить работой не смогли, в стране началась политика военного коммунизма и голод. Стены рушились, оконные рамы, полы, двери, крышу растянули на дрова. Вот и вся польза большевистской национализации.

Николай и Георгий были разными людьми, иногда казалось, что они не родные, у Коли было больше дворянского в характере, а Жора с детства демонстрировал свой экстремизм. Братья даже внешне выглядели, как дети от разных родителей. В 1912 году Георгий был секретарем Киевского комитета РСДРП. Несколько раз арестовывался, полтора года провёл в ссылке в Иркутской губернии. В октябре 1914 года бежал из ссылки через Японию и США в Швейцарию.  С 1915 года вместе с  Лениным редактировал журнал «Коммунист». Разногласия с Владимиром Ильичом привели к тому, что Георгий вышел из редакции журнала «Коммунист» и уехал в Стокгольм, а затем был выслан в Норвегию.

После февральской революции 1917 года он вернулся в Россию. Личное знакомство с Лениным, давала Георгию большие шансы в карьере. Уже в марте, его избрали председателем Киевского комитета РСДРП, а в августе он возглавил Военно-революционный комитет. Накануне Октябрьского переворота его вызвали в Петроград, где он командовал захватом Госбанка в качестве комиссара. С ноября 1918 года он уже был главой Временного рабоче-крестьянского правительства Украины.

Николай потерял с братом связь со времен его ссылки в Иркутскую губернию и ничего не знал о карьере Георгия в новой революционной власти. И только когда в 1920 году Георгий появился в Москве руководителем Центрального управления каменноугольной промышленности Донбасса и Председателем главного концессионного совета, судьба случайно позволила им встретиться после долгих лет разлуки. Николай тогда жил на дешевой квартире на Сухаревской улице и купив однажды газету «Правда», увидел в ней портрет брата.

Николай пришел к нему на работу, но красноармейцы с винтовками, дежурившие у входа в здание, потребовали пропуск. Николай растерялся и не знал, как поступить, но вскоре взял себя в руки и заявил, что он брат Георгия Леонидовича Пятикова и если они его не пропустят, то будут наказаны. Красноармейцы взяли под козырек, хотя Николай не военный и был одет в поношенное пальто и потрепанный картуз, что осталось у него из одежды, не обменянной еще на хлеб. Появился командир охраны и вежливо проводил Николая к кабинету брата.

Когда Николай вошел в огромный кабинет, он не поверил своим глазам – за столом сидел мужчина, очень похожий на Чехова, в кожаной куртке и пенсне. Его зачесанная назад пышная шевелюра, бородка и усы и особенно пенсне, которое он раньше не носил, делали брата неузнаваемым и только после того, как Николай внимательно пригляделся к нему, узнал.

– Товарищ, Вы с какой шахты? – спросил Георгий, не отрываясь от бумаг, которые стопами лежали на столе.

– Жора, это ты? – спросил Николай, еще сомневаясь, что перед ним его брат.

Георгий оторвался от чтения документа, и внимательно посмотрев на Николая, быстро вскочил, почти бегом подбежал к брату и крепко обнял.

– Колька, черт тебя раздери…, ты чего в Москве делаешь? – удивленно и очень громко спросил Георгий, – вот так встреча, едрена мать, сколько же я не видел тебя братишка?

– Я тебя не сразу узнал, Жора, ты на фото в газете без пенсне выглядишь совсем не так, как на самом деле, – торопливо говорил Николай.

– Да это я фотографию старую дал корреспонденту, – пояснил Георгий, – а очки совсем недавно приписали мне, зрение становиться хуже…. Ну, присаживайся и рассказывай, как и где ты живешь, давно ли был дома?