– Не теряй меня, милый – ласково прошептала она на ухо Мишке – я здесь!

Мишка с облегчением вздохнул и спиной почувствовал прикосновение ее груди и нежный, возбуждающий запах девственницы. Он, развернувшись, обнял девушку и прижал ее стан к себе. Фрося не сопротивлялась и позволила парню поцеловать себя в губы. Легкая дрожь вновь пробежала по обоим телам и Фрося губами ответила на поцелуй. Она страстно обхватывала его губы своими, и нежно прикасалась к ним кончиком языка. Оба тяжело дышали, Фрося обняла Мишкин торс двумя руками, что говорило о взаимном возбуждении.

– Все хватит! – прошептала она, отталкивая Мишку от себя, – мы же прогуляться хотели. Пошли!

– Пошли, – прошептал Мишка, отпуская девушку, – покажи мне окрестности, я ведь станицу плохо знаю….

– Мы сейчас с тобой почти на окраине, – сказала Фрося, – пройдем за территорию завода, это и есть окраина. Там дальше начинается спуск к балке с родником и заросли терна. Мой папаня любит вино из него делать и собирает терн в этой балке.

Они вышли на окраину. В двух минутах ходьбы от колбасного завода начиналась степь, насыщенная ночным прохладным воздухом. Она дышала и очаровывала ароматами, характерными для конца августа. Горько пахла полынь и чабрец, даже человеку, жившему в этих степных краях не совсем понятно, чего больше. Эти ароматы соревновались между собой, и легкое дуновение ветерка решало этот спор. Пройдешь дальше – полынь превалирует, постоишь недолго на месте, и ветерок пахнёт чабрецом.

Небо было звездное, месяц только что народился и Мишка про себя повторял заговор, чтобы не болели зубы. Этому его научила покойная маманя. Нужно было смотреть на серп и произносить: «Млад месяц на небесах, кит-рыба в водах, серый волк в лесах. Когда эти три брата сойдутся, хлеб-соль поедят, у раба Михаила зубы заболят!» Он постеснялся произносить заговор вслух и повторял его мысленно. Фрося тоже молчала и смотрела на небо.

Молодые люди остановились у зарослей ивы. Мишка предложил сеть на корягу, лежавшую рядом с высокой ивой. Фрося не отказалась и вскоре их губы вновь срослись в страстном поцелуе. Мишка обнимал девушку, прижимая к себе и каждый раз, когда ее грудь касалась его, вздрагивал от возбуждения. Он, не контролируя себя, стал целовать Фросю в шею, она не сопротивлялась и отвечала ему поцелуями в лоб.

Мишка увлек Фросю на колени, она, споткнувшись о его ступню, села и обняла Мишку за шею. Так они молча сидели некоторое время, а затем вновь потянулись губами друг к другу. Голова девушки находилась немного выше его, и теперь он отвечал на ласки ее губ. Мишка чувствовал ее теплые упругие ягодицы и бедра и старался как можно плотнее прижаться к ним, машинально приподнимая свой таз. Вскоре Фрося, почувствовав его возбуждение и окрепшую камнем плоть, молча поднялась и села рядом.

– Мишь, а ты был когда-нибудь с женщиной в постели? – неожиданно спросила Фрося.

– Нет, а почему ты спросила об этом? – удивился Мишка, тяжело дыша.

– Просто интересуюсь, – уклончиво ответила она.

– Нет, нет, …ты не случайно интересуешься, – настаивал Мишка, – и должна честно сказать о том.

– Если ты еще парень, – произнесла Фрося, – то уж больно опытный в ласках!

– Как это? – не понял Мишка.

– Целуешь в те места, где мне нравиться, – игриво молвила она, – откуда ты это знаешь?

– Мне так хочется, – ответил Мишка, успокаиваясь, – а разве это зависит, был ли я в постели с кем-нибудь?

– Я и сама не понимаю многое, – призналась девушка, – ладно, забудь, о чем спросила. Ты мне нравишься и остальное не важно! …А я тебе нравлюсь?

– Ты очень красивая, Фрося, – признался Мишка, – самая лучшая, кого я встречал….

– А ты же говорил, что тебе нравится одна твоя хуторянка? – лукавым голосом спросила Фрося, – как ее зовут? …Ну, та, что стесняется твоего батрацкого происхождения?

– Ну, мало ли, кто нравится…, – уклонился Мишка от прямого ответа, – это так… увлечение! Настя Фирсова, она еще мала для любовных дел, ей шестнадцать исполнилось недавно….

– А почему ты не спрашиваешь, сколько мне лет? – неожиданно спросила Фрося, – может, и я еще не доросла до любви?

– Тебе уже есть восемнадцать, – утвердительно ответил Мишка, – иначе на работу тебя не приняли.

– А ты откуда знаешь? – не унималась Фрося, – может быть, и приняли бы!

– Мне бывший хозяин, кулак Скобелев сказывал, что большевики приказали до 18 лет на работу не брать, – отвечал Мишка, – потому как, ксплуатация это! А он сделал для меня одолжение и принял к себе на работу, потому что дружил с моим отцом…. Гутарил, работай, Мишаня, на благо своей семьи, а уж я заступлюсь в случае чего за тебя – скажу, что родственник ты мне!

– А знаешь, Мишь, я давно мечтала познакомиться с парнем, который бы любил меня больше своей жизни, – молвила Фрося, – …и этот парень ты! Я почувствовала это, когда ты со Степкой вошел в клуб. Мне сердце подсказало и я знаю, что ты будешь меня так любить….

Мишка ничего не ответил Фросе, он снова притянул ее к себе и их губы соединились в затяжном поцелуе. Мишка не отпускал Фросю, когда она попыталась отстранить его через минуту, но после прекратила всякое сопротивление и подчинилась его ласкам. Мишка возбужденно гладил ее ноги выше колен, оставил свою ладонь между ними, а Фрося сильно сжала их. Мишка губами прикоснулся к груди девушки, чувствуя через платье, как отвердел ее бугорок.

– Миша не надо так сразу…, – прошептала Фрося, – стыдно ж ведь! Мы всего второй вечер вдвоем…. Успеется, миленький мой, успеется….

Мишка подчинился девушке, он не стремился чего-либо добиться от нее. Ему просто было очень хорошо с ней и это впервые в его жизни. Он снова потянул ее на колени, и когда она устроилась, обняв парня за шею, гладил ее мягкий и вьющийся волос, припадая к нему губами. Запах, девушки будоражил фантазии парня, он старался сдерживать порывы своей страсти, и Фрося заметила это. Она то позволяла ему вновь гладить ее упругие ноги выше колен, то резко отдергивала его руку с интимных мест.

– Миша, может, пойдем уже? – спросила Фрося, – папаня ругал меня, что вчерась поздно пришла.

– Не может быть, – сомневался Мишка, – ты вчера пришла раньше, чем закончились танцы в клубе!

– Кто-то утром уже доложил ему, – объяснила Фрося, – что меня не было в клубе…, и я ушла с тобой!

– Сарафанный телеграф? – с иронией спросил Мишка, запомнивший это словосочетание.

– Это Аксинья, больше некому, – высказала догадку Фрося.

– Так она же подружка твоя, – сомневался Мишка, – наоборот должна бы молчать….

– Ты видно тоже ей понравился, – настаивала Фрося, – уж больно подробно она восхищалась нынче, как ты волка с собой привел и морду набил Филиппу. Подружки они же завистливые все и если у меня любовь намечается, да еще с парнем, который ей самой нравится, то жди от них сплетен всяких и подлостей!

– А почему твой папаня супротив, чтоб ты со мной встречалась? – поинтересовался Мишка.

– Он вовсе не имел тебя в виду, – ответила Фрося, – он ругался, чтобы я ни с кем не гуляла вообще. Гутарит, что хочет отдать меня замуж за сына начальника железнодорожной станции!

– А ты его знаешь? – спросил Мишка.

– Знаю, – ответила Фрося, – гамай и недотепа, зовут Федей…, он на станции работает мастером по ремонту стрелок, семафоров и всяких, разных дрезин и водяных колонок для заправки паровозов. Я папане гутарю, что лучше за цыгана замуж пойду, чем за гамая!

– А папаня, что? – спросил Мишка.

– Гутарит, никуда не денешься, – жаловалась Фрося, – выдам, а там попробуй перечить мне…. Он даже приглашал Федю как-то раз к нам, тот приперся, и сидел молча, как нынтырь! …Позвал меня погулять. Я вывела его на улицу и гутарю ему – иди Федя домой, ты мне противен. Тебя, гутарю, семафор ждет. Он ушел и больше пока не появлялся….

– Может быть, ты познакомишь меня со своим папаней? – спросил Мишка, – погутарим с ним и я ему понравлюсь….

– Миша, ты нешто не понимаешь, что папане нужен расчет? – спросила Фрося, – ему кто угодно, но чтобы с деньгами, а у начальника станции денжищи водятся…