--Вера -- явление иррациональное, -- вздохнул Керн, -- а я рационален донельзя.
--Тогда, -- сказала Ирина, отбрасывая шинель Керна в сторону, -- я сделаю так.
Она крепко обвила руками шею военинструктора и поцеловала его в губы.
--Только не думайте, -- произнесла она, отстраняясь, -- что я жду каких-то обязательств. Просто буду знать, что целовалась со сверхъестественным существом, явившимся в наш мир, чтобы спасти нас всех. Пусть мне завидуют вечно!
Военинструктор засмеялся:
--Я не привык к такому прагматическому обращению, -- сказал он, -- я всегда считал, что на ласку надо отвечать лаской...
Эту ночь они провели вместе, в бывшем кабинете Кристаллова, среди аляповатых чернильниц и бюстов вождей, которые Керн то ли не посмел, то ли ещё не успел употребить на баррикады.
--Заря занимается, -- сказала Ирина под утро, -- мне пора идти. Только не говори пока никому, ладно? Ты-то свирепый, а на меня эти гостиоры всю жизнь ножи точат...
--Не скажу, -- пробормотал руководитель коммуны, поспешно одеваясь.
Он снова не выспался.
День прошёл на удивление спокойно, лишь чуть за полдень из радиорубки доложили Керну, что караван с детьми и женщинами размещён благополучно у колонистов, а в тринадцать сорок семь дозорные засекли со стороны Медведок одинокий выстрел из дробовика -- ну да мало ли кто и почему может стрелять по весне в сельской местности! Фортификационные работы были завершены полностью, причём за примитивной линией наружных укреплений, вызывавших у опытных бандитов разве что смех, следовала незаметная снаружи линия внутренняя, которая, пожалуй, сделала бы честь англичанам у Роркс-Дрифт или японцам, укреплявшим хребет Какадзу. Керн остался доволен, осматривая проделанную работу, и посвятил остаток дня стрелковой подготовке своих бойцов. Между делом выяснилось, что Кристаллов со товарищи всё-таки попытались, пользуясь некоей занятостью руководителя коммуны, переложить порученные им строительные работы на плечи других жителей поселения; за это сперва была побита Наталья Крестьянка, но потом им всё-таки удалось задуманное -- работали бывшие члены администрации так нарочито безобразно, что в итоге сами же строители отстранили их от дела. Керн пришёл в ярость и пригрозил, что начнёт карать немедля, но угроза эта осталась невыполненной -- слишком много было других забот.
Уже около девяти вечера, когда красный диск солнца принялся деловито закатываться за пасторальные берёзки, один из наблюдателей-коммунаров подбежал к военинструктору и сообщил, что слышит из ближайшего распадка странные звуки, напоминающие медленный перестук конских копыт. Тихо ругаясь, Керн полез на вышку административного корпуса с биноклем. Коммуна жила обычной вечерней жизнью; давно уже раздали еду, и теперь где-то мыли посуду, где-то латали одежду и обувь, заранее рассчитанную производителями-капиталистами на короткий срок жизни и оттого портившуюся с колоссальной скоростью. Керн сознательно не стал объявлять тревогу, чтобы создать у противника впечатление беззащитного посёлка, мирно занимающегося своими делами. Это тревожило его, но другого решения он не пока нашёл. Поэтому, взбираясь на башенку по крутой деревянной лестнице, Керн продолжал думать о чести и праве -- вернее, о той мере этих двух понятий, которая разрешает командиру ради победы рисковать жизнями вверенных ему людей, повинных, по сути, только в том, что они оказались не в том месте и не в то время.
В смотровом окне военинструктор залёг с биноклем, силясь рассмотреть творившееся в распадке. Распадок выглядел мирно: переплетение ветвей и сухостоя, старая трава, на дне -- всенепременное болотце, густо заваленное по поверхности икрой травяных лягушек. От болотца, прощаясь с заходящим солнышком, высоким голосом крикнула маленькая пташка, чирок-свистунок, не потерявшая ещё весеннего брачного наряда. Провожаемое этим криком, солнце закатилось окончательно в фиолетовую мглу горизонта, и наступили гражданские сумерки: длинные, весенние, призрачные, разбитые на части горящими в небесах облаками фантастических очертаний. Керн прильнул к окулярам бинокля, сектор за сектором рассматривая естественные укрытия вокруг коммуны.
Рядом, как змея, прополз Мухтаров.
--Ну что, командир? Пусто?
--Пока не видно ничего...
--Может, и померещилось парню. Лес-то ещё прозрачный, авось, увидели бы, если б целый отряд подошёл.
--Может, и померещилось. Эх, снайпера бы сюда! Винтовка есть, а снайпера-то нет.
--Толку-то с этой пукалки! Пять и шесть десятых миллиметра...
--В походе никакого толку, а здесь, может, и был бы. На триста метров она, пожалуй, дострелит, а значит, любой, кто закопошится слишком близко, получит пулю. Тащи её сюда, наверх, на всякий случай! И патроны тащи!
--Хозяин барин, -- Алибек пожал плечами, свалился вниз по лестнице. Керн вновь остался в одиночестве, цепко осматривая окрестности со своего командного пункта. Когда Мухтаров вернулся через пару минут с винтовкой и патронами, руководитель коммуны всё ещё не поменял позу.
--Чисто? -- вновь тревожно спросил Мухтаров.
--Чисто, -- прошептал Керн, -- а что толку? За ночь могут в любой момент подползти. Хорошо ещё, миномётов у них нет. Обработали бы нас на дистанции...
--А и были бы, -- резонно возразил Мухтаров, -- они бы их так с ходу в дело не пустили. Сам говорил, что им ведь нас не завоевать надо, а захватить живьём, им люди нужны и ресурсы, а не развалины с трупами. Разве что уж на крайний случай... Пойдём вниз, похаваем -- совсем стемнело!
Керн кивнул, поднялся на ноги -- и вдруг, схватившись за широко растворённую оконную раму, повернулся на каблуках к соседнему окну.
--Ну-ка, стой! -- прошептал он. -- Видишь вон то поле? За леском слева?
--Ну, вижу...
--Кусты видишь? У самого края лесочка?
--Ага.
--Так вот, я готов поклясться, что днём их не было!
--Что?!
--Ш-ш... Давай-ка, скомандуй туда прожекторы!
Алибек стрелой унёсся вниз, а Керн прильнул к окну, едва высунувшись из-за подоконника. На сей раз в руках у него вместо бинокля была винтовка, снаряженная вперемешку бронебойно-зажигательными и трассирующими пулями. В сумерках мерцающая тритиевая мушка на стволе винтовки казалась экзотическим светлячком, непонятно какими судьбами залетевшим в сибирские степные просторы.
Не прошло и двух минут, как на высоких столбах вспыхнули ослепительным светом мощные светодиодные прожекторы по две тысячи ватт каждый, ловя в перекрестье световых полей подозрительные кустики. Среди сучьев и ветвей заметались, задвигались человеческие и конские силуэты, ветерок донёс отдалённые проклятья, а потом, один за другим, грянули два винтовочных выстрела, и одинокая пуля задела прожекторный провод, выбив длинную искру. Разом взвыли над коммуной сирены, наводя тревогу, побежали гуськом люди, прячась за укрытиями, защёлкали затворы, взводимые там и сям.
--Ракету! -- крикнул Керн прямо из окна.
С шипением взвилась двойная красная ракета -- сигнал штурмовой группе возвращаться, -- а затем повисли в небе, лопнув пузырями света, две осветительных ракеты на парашютах, озарив сумеречную лесостепь ярким белым огнём. На две стороны от коммунарских укреплений взоржали кони, послышались выстрелы, улюлюканье, рёв моторов мощных джипов -- обнаруженные на дальних подступах к коммуне, ахтыровцы пошли на её штурм. План Керна сработал!
12. Возмездие
Поначалу бандиты ехали к ограде коммуны сторожко, без лишней торопливости, памятуя о крупнокалиберном пулемёте, но потом как-то спохватились и прибавили ходу, решив, должно быть, проскочить побыстрее опасный участок. Керн строго-настрого приказал своим добровольцам без команды не стрелять, и приказ пока что выполнялся неукоснительно. Чёрные крылья атакующих сомкнулись на поле перед оградой коммуны; из рядов осмелевших ахтыровцев доносился злобный хохот.
--Гранаты и пулемёты, -- негромко скомандовал Керн.
Всего метров шестьдесят оставалось бандитам до ворот, когда из окопчиков по сторонам просёлочной дороги полетели в джипы бутылки с зажигательной смесью, осколочные гранаты и горящие взрывпакеты с аммоналом. Взрывы осветили, выхватили во мгле машины и лошадей; раздался мат и крики ужаса -- сопротивления ахтыровцы не ожидали. По смешавшемуся строю нападающих ударили короткими очередями ручные пулемёты, усиливая панику. Керн приложился к своей винтовке и выпустил в один из джипов -- самый красивый, со шнорхелем и лебёдкой, старинную любовь хозяина, наверное, -- несколько бронебойно-зажигательных патронов. Джип подскочил в воздухе, точно наткнувшись колесом на барьер, затем задымился и вспыхнул фонтаном искр из-под капота. Нецензурно бранясь, из машины полезли вооружённые люди; военинструктор флегматично снял ещё троих -- сбил три мишени, как на стенде в тире, подсвеченном огнём горящих машин и ракет. Новый рой гранат и горящих бутылок ещё больше вывел бандитов из состояния сладостной самоуверенности. Многих ранило или контузило. Матерясь и жалуясь на судьбу, уцелевшие ахтыровцы повернули обратно, к лесу.
