Чтобы хоть чем-нибудь заняться, Керн осмотрел место трагедии. Неясно было, что стало с Левицким -- то ли его похитили, то ли освободили. Зато было совершенно понятно, что и как случилось с подростками: два диверсанта бесшумно прокрались по неосвещённым задворкам складской зоны, одновременно напали на дозорных со спины и в одно движение перерезали им горло.
--Профессионалы,-- прокомментировал Алибек Мухтаров, в голосе которого сквозило не меньшее отчаяние, чем у Керна.
--Электрика сюда,-- скомандовал военинструктор вместо ответа.
Прибежавший лама-электрик выслушал распоряжения начальника коммуны, кивнул. Дюжина людей кинулась по крышам и столбам туда-сюда, повинуясь распоряжениям мастера, и уже через несколько минут территорию окружил дрожащий, подвижный частокол прожекторных лучей, шаривших окрест. В неверном свете прожектора блеснули стёкла машины, укрытой в лесочке поодаль, выступили из мглы на мгновение силуэты всадников, гарцующих за распадком...
--Ахтыровцы! -- со злобой сказал Алибек. -- Эх, сюда бы пулемётов...
--Упустили они момент! -- Керн неожиданно повеселел. -- Вот если б они на нас напали всей бандой, пока мы с этой мразью сопли жевали! -- Он погрозил кулаком в сторону блока номер один.
--Вот, кстати! Что ж они не напали-то?!
--А если это не ахтыровцы, а люди Левицкого? -- предположил внезапно Лантанов.
--Всё равно. Решительности им не занимать, опыта, похоже, тоже. Не знаю, чего они боятся, но чего-то, видимо, всё-таки боятся, иначе бы нам так не повезло, -- ответил Керн.
--Вот бы знать, что их так напугало! -- вздохнул Мухтаров.
--Знал бы прикуп, жил бы в Сочи... Думаю, они просто трусят даже одной-единственной автоматической винтовки. Это самое разумное объяснение, но меня оно не полностью удовлетворяет. Могли бы организовать похищение или убийство. А пока, коль скоро нам повезло -- давайте-ка укреплять оборону!
Все жители коммуны, не принимавшие участия в бунте, были привлечены к работе. Наполняли нашедшиеся на складе мешки землёй, создавали из них баррикады. На верхнем этаже административного корпуса, в двухсветном зале собраний, оборудовали снайперскую позицию. Снайперского нарезного оружия не было, но Керн рассчитывал поживиться им у бандитов, поэтому приказ на оборудование огневой точки всё же отдал. В ночи, в грязи, люди таскали на второй этаж и в дальние бараки тяжеленные, сочащиеся весенней грязью пластмассовые мешки, скользя и ругаясь.
--А эти, которые бунтовали, -- со злобой сказал кто-то, -- сидят сейчас, небось, как короли, и хихикают над нами!
--Не хотел бы я оказаться на их месте, когда мы победим, -- заметил электрик.
--А в особенности, если мы проиграем, -- добавил кто-то из таскавших мешки.
Бандиты больше не мелькали -- боялись приближаться к пространству, освещённому прожекторами. Один раз Керн заметил какое-то шевеление в прошлогодней сухой траве -- вскинул автомат, дал короткую очередь; шевелиться там перестало. Возможно, подумал Керн, это проснулся байбак. Или грязь сползла в овражек. Но перестраховка всё равно нужна.
За мешками наступила очередь лопат. Грязь, выкопанная и сложенная в мешки, бралась не абы как, а по плану; теперь в тех местах, где её копали, зияли мокрые ямы, которые предстояло превратить в полноценные окопы. Свет, слепивший бандитов, мешал им прицеливаться в работающих людей, но у Керна не раз заходилось сердце при воспоминании о пулемётных очередях в ночи. Если у мерзавцев достаточно патронов, чтобы подтянуть пулемёты на выгодные огневые позиции и открыть барражирующий огонь, жертв не избежать. Бандиты, однако, по-прежнему себя никак не проявляли. Что же там творится?!
Оставив при окопах двух толковых помощников, военинструктор забрался на верхний этаж административного здания. В полевой бинокль видно было мало, но увиденное вовсе не обрадовало Керна: в перелесках кишело движение, и какие-то зыбкие, неясные массы двигались по степи в предрассветных сумерках. Боятся нападать ночью, со злобой подумал Керн. Значит, просто ждут рассвета. Вот тогда нам будет всё: и пулемёты, и самодельные броневики, и кавалерия... А у нас -- моя винтовочка, плюс дюжина паршивых пукалок в руках у необученных стрелков. Всё. И не эвакуируешься! Кругом чёртова сибирская лесостепь, десятки километров дороги, и на каждом километре -- либо рабство и безумно-долгий, унизительный плен у куркулей, либо смерть, смерть, смерть... Нет, недаром сбежало бывшее руководство коммуны при первых признаках опасности! Теперь за всех и за всё отвечать ему, Александру Петровичу Керну! Эх, хоть бы гранаты были... Гранаты!
--Лантанов!
Прибежал Юрий Лантанов -- глаза больной ищейки, волосы грязные: вымотался парень за ночь, лица на нём нет.
--Аммиачная селитра есть на складах? И горючее какое-нибудь?
Лантанов чуть не запрыгал от радости:
--Аммонал! Думаете... поможет?!
--Не помешает, это уж точно.
--А... детонаторы?
--Бензиновые пары. Идите, приставьте женщин к производству! Или нет, скажите лучше Алибеку, чтобы организовал всё. Вас к себе женщины могут и не подпустить! Первые две-три гранаты -- испытать в поле, чтобы эти знали, что у нас неплохо с оружием! А остальные -- раздать обороняющимся. И быстрее же, дьявол разрази, скоро уже рассветёт...
Лантанов умчался с быстротой гомеровского Гермеса, а военинструктор, переместившись к северо-восточному окну, стал почти со злобой всматриваться в полосу серого, дрожащего света, отделившую слабо всхолмленный горизонт от почти безоблачных небес. В разгорающемся световом поле отчётливо проявлялись страшные детали будущего сражения: вот в овражке за кустами -- машина, из неё торчит коротенький ствол автоматического гранатомёта, вот пулемётное гнездо у края рощицы, а вот и за непаханым, поросшем сорняками полем -- едва видимые, полупризрачные в утреннем тумане силуэты всадников с оружием за спиной. Откуда же их столько?!
Слева, за западным окном, грянул взрыв, потянулся лентой белый дымок, и тотчас заурчал мотор машины в колке -- той, что с гранатомётом. Грузовик, словно стряхивая сонное оцепенение, выполз лениво на край овражка; из-под колёс его заднего моста летела грязная, комковатая земля. Вслед за машиной поднялась ещё одна -- джип с пробитыми стёклами, в окно которого высунулся уже для острастки ствол автомата. И третья машина выползла из-за пригорка, с запада, ближе к дороге, что вела к станции, выползла и ухнула негромко, выбросив столбик белого дыма.
--Ложись! Мина! -- крикнул Керн в окно.
Мина хлопнула прямо над вторым корпусом -- по крышам, прорывая железо и бетон, покатился визгливый рой осколков. Судя по отсутствию криков и стонов, раненых не было. Интересно, подумал военинструктор, сколько у них там может быть боезапаса? Но времени проявлять интерес не было -- направо, от реки, покатилась в поле, отделявшее коммуну от приречных зарослей, целая лава конников -- сотня, пожалуй, не меньше, все на сытых лошадях, все при оружии, а передовые ещё и распаковывали на ходу какое-то знамя. Ну надо же, поправляя прицел, подивился Керн: даже знамя у них есть, а! Всё как у больших! Ну, хорошо: на конницу -- не более двух магазинов, потом надо будет попробовать разобраться хотя бы с одной машиной, а потом... а потом уже, скорее всего, ничего не будет. Но для начала...
Серая полоса рассвета внезапно, как индикаторная бумага под каплей кислоты, окрасилась ярко-розовым. Из кабины джипа хлестнул по мешкам с песком пулемёт -- коротко, зло, недвусмысленно. Затем машины вдруг остановились. Остановилась и пехота, продвигавшаяся за ними -- не менее полусотни бандитов, все в зимней грязной одежде, вооружённые кто чем, они собрались к машинам, забегали, засуетились. Чего они ждут -- теперь, когда рассвело и можно стрелять сколько хочешь в почти безоружный лагерь переселенцев?! Быть может, решили вновь послать диверсантов, уничтожить очаги серьёзного сопротивления? Бандитам тоже не хочется рисковать своими драгоценными жизнями, они воюют не за абстрактные принципы, а за себя, любимых, за золотые бранзулетки на пузе и по карманам, за сытный борщ, за своё право без предисловий пинать холопа и нищеброда в лицо кованым сапожищем...
