Керн, хоть и трясся от гнева, не выдержал -- расхохотался.
--Вам смешно, -- сказал обиженный Бенедиктов, -- а на мне опять живого места нету! Я ещё с газовой камеры не отошёл...
--От этого мне вовсе не смешно, -- сказал Керн. -- Смешно мне оттого, что вы, Бенедиктов, только что дрались с белыми бандитами и рисковали своей жизнью за дело свободы, как заправский красный комиссар. Хотите не хотите, а революция за такое дело ордена даёт! Справедливая это штука -- история, она всех, кто выжил, рано или поздно учит уму-разуму.
Говорил он всё это толчками, на ходу -- боялся не поспеть. Но Бенедиктов понял.
Керн вбежал в толпу, отшатнувшуюся от него, как от пожара. Толпа уже присмирела -- зачинщики, должно быть, сбежали, а остальные поняли, что зашли слишком далеко в своих стихийных действиях. Несколько самых трусливых или самых сознательных принялись вразнобой объяснять руководителю коммуны, куда и как ушли зачинщики. В стороне, прямо среди грязи и ночной стужи, Ирина при свете одинокой ртутной лампы зашивала разорванную скулу шипящему от боли Алибеку Мухтарову.
--Почему не в лазарете?! -- гневно бросил Керн.
--Нельзя их без присмотра оставлять! -- ответила Ирина за Мухтарова. -- Сволочь бандитская!
Керн накинулся на остальных:
--А вы чего рты раззявили! Зачинщиков -- обратно, я, что ли, за ними шляться буду?! Если хоть один ребёнок пострадал -- я всех, кто здесь стоит, пущу в расход, кроме тех, кто дрался с этими бандюгами! И Левицкого, -- припомнил он вдруг, -- тоже заодно с вами! Идеечки-то знакомые, если что! Так что, граждане бандиты и работорговцы, у вас было почти два дня, чтобы одуматься, а филиал банды Ахтырова я вам тут развернуть не дам. Не дам! А ну-ка, марш за зачинщиками! -- прикрикнул он. -- Стоять они мне тут ещё будут!
Вновь, едва ли не в сотый раз за эти дни, лязгнул затвор керновского автомата, досылавший патрон в казённик. Толпа попробовала загудеть и завозмущаться; Керн вскинул ствол -- что он не шутит с оружием, знали уже все. Люди отхлынули, как грязная пена с полосы прибоя.
--Не разбегаться! -- окрикнул начальник коммуны. -- Пять человек -- за зачинщиками, остальным стоять! Среди подростков жертвы есть?
--Троих похватали, -- сказал парнишка в роговых очках, -- но сделать ничего не успели. Этот, с кочергой, так распсиховался, а потом и дозорный помог. Они на них переключились, изверги. Ну да вы не бойтесь, товарищ начкоммуны, у них оружия тоже нет, а мы сами себя в обиду тоже больше давать не станем!
Эти слова исторгли у кого-то в толпе желудочный стон ненависти. Стонущему, впрочем, дали сразу же по загривку, и он замолчал. Полдесятка мрачных людей и впрямь отделилось от толпы, направляясь к блоку номер один. Остальные стояли среди промозглой весенней ночи, начиная всё больше дрожать от холода и от страха.
--Кончать пора этого начальничка! -- заорал кто-то из толпы. -- При Кристаллове хоть какой-никакой порядок был!
--Кормили! -- поддержал женский голос!
--Кому положено, под шконкой жили! -- добавил жару густой поповский бас-профундо.
Керн вдруг увидел лицо Лантанова. Оно стало весёлым и злым.
--Ну что, командир, -- спросил Юрий, помахивая своим прутком, -- будете и дальше в демократию играть? Или расстреляете кого-нибудь? Олег, тот не расстреливал. Воспитательными мерами обходился! А вы -- дали слабину, теперь они вам тут всё развалят!
--Кончать их всех троих, большевичков! -- выкрикнули в толпе.
--Четверых, а не троих! Бенедиктов-то, гляди, тоже с ними! Скурвился!
--Ну что же, -- сказал Керн. -- С рабовладельцами и работорговцами воевать буду без пощады! Чести у вас, похоже, и на понюшку не наскрести, а коли так, то и права ни на что нет! Всех в барак номер один, мужчин, женщин -- без разбора! Запереть рабовладельцев накрепко! Нишанов! Стеречь строго, наблюдать! При попытке побега -- открывать огонь на поражение без предупреждения!
--А ты, командир, куда?!
--Охранять детские блоки. Медицинскую секцию тоже переносим туда. И если хоть одна подлюка сунется, то пристрелю на месте! А пока -- пусть под шконками митингуют, ахтыровцы полуготовые! Ненавижу... Марш отсюда!!!
Кто-то, подобрав осколок кирпича, запустил им в Керна; Керн уклонился и выстрелил в ответ. Раздался короткий вскрик, и человек, кидавший камень, повалился навзничь. Толпа шарахнулась; послышались крики ужаса. Подстреленный испустил последний предсмертный хрип и замер навсегда -- пуля, войдя в живот и отскочив от перебитого позвоночника, перемолола ему все внутренности, прежде чем выйти наружу сплющенным комочком меди из-под левого ребра.
--Первый есть, -- отступая, сказал военинструктор. -- Следующих положу очередью! Считаю до трёх: раз, два...
Люди шарахнулись, побежали с воем, оставив мёртвое тело на грязной и мокрой земле. Навстречу им бежали другие -- от бараков, от кухоньки, от детских блоков; этими людьми, бежавшими сюда, неожиданно и умело предводительствовал лама-электрик. У многих подбегавших людей в руках были доски, палки, прутья стали-серебрянки, такие же, как у Юрия Лантанова...
Керн отступил к широкому бетонному столбу, служившему опорой мачты освещения. Раздвинув приклад винтовки, нацелился в бегущих.
--Не стреляйте, Керн! -- крикнул электрик, подбегая ближе. -- Мы в подмогу вам пришли! Мы свои, свои!
Подбежали человек двадцать, встали плечом к плечу с Керном, с Бенедиктовым, Лантановым, Ириной. Дышали тяжело, гневно; в руках -- примитивные, но убийственные орудия; в глазах -- решимость.
--Вы что, с ума посходили?! -- крикнул один из подбежавших вдогонку толпе. -- Сказано -- всем в блок номер один! Ещё трупов хотите?!
Бенедиктов бросил свою кочергу на землю, отошёл в сторонку, демонстративно вытирая руки о ватник.
--Ну всё, -- сказал он, -- в этом я участвовать не буду. Это уже комиссарство. Одно дело -- детей защищать...
--А другое -- позволять тем, кто на них нападал, шляться по коммуне без присмотра? -- спросил Керн. -- Впрочем, я вас не останавливаю, Бенедиктов. Идите куда хотите. Только помните: вам теперь они опаснее нас, намного опаснее! Они за своих никогда никого не держат, а вы им теперь -- враг.
--И что же мне теперь -- в большевички подаваться?! -- иронически спросил истопник, вытирая рукавицей большой закопчённый нос.
--Нет, Бенедиктов, большевика из вас ещё долго не получится, -- с сомнением сказал Керн. -- А вот комиссаром вы сегодня уже побывали. Я вам имел удовольствие об этом сказать... Идите, товарищи: надо взять под охрану детей, а этих мерзавцев всё-таки собрать воедино и присматривать по очереди. Нишанов, отдадите часовым оружие согласно разнарядке, сами -- спать! А вы, Ирина, оприходуйте труп. Кто это такой был вообще?
Ирина и несколько вновь подошедших людей долго вглядывались в тело при неверном, грязноватом свете ртутной лампы.
--Это вообще не наш, -- сказал кто-то наконец. -- Должно быть, с Левицким пришёл, из куркулей. Или, кстати, из банды Ахтырова. Правильно вы его положили, мразь такую!
--Кстати, Левицкий сбежал, -- доложил Керну мрачный Мухтаров. -- Помогли ему. Вынули запор, и...
--А как же молодые парни из отряда, дозорные? Они же вроде бы охрану несли?
--Те, кто у ворот был, те ничего не видели. А двое, которые на часах с ружьями стояли, те мертвы. Горло им перерезали обоим, -- прибавил торопливо Мухтаров, так что стало понятно -- всё плохое, что могло случиться, уже случилось, и помешать этому никакой, даже самый мудрый, приказ Керна более не в состоянии.
Военинструктор вновь прислонился к бетонной мачте освещения и крепко, до зелёных огней под веками, зажмурил воспалённые глаза.
10. Оборона.
Одна беда -- беда, а две беды -- уже катастрофа. Вынужденный действовать сразу на два фронта, Керн несколько минут чувствовал, что он близок к отчаянию. Это поняла и толпа, раж которой сильно охладили и вид убийства, и страшные вести о зарезанных подростках. Бунтовщики без сопротивления дали себя запереть в блоке номер один, и над коммуной воцарилась благословенная тишина.
