-- Сядь, товарищ Жанна! Сядь! -- приказал ей Олег Кристаллов.
-- Я могу высказаться? -- спросил военинструктор.
-- Да ты кто, чтобы тут высказываться?! Подумаешь! Нашёлся! Ты...
-- Слово предоставляется товарищу Керну! -- крикнул Кристаллов. Все примолкли.
Керн медленно повернулся к собравшимся.
-- Меня прислал городской рабочий комитет, -- сказал он, чётко печатая слова, -- чтобы помочь вам, администрации трудовой коммуны, обеспечить безопасность и навести порядок. В моих приказах не было ни слова о терроре, насилии, репрессиях. Однако, уверяю вас, если это понадобится -- я готов на самые экстремальные меры. Однако, товарищи, я неприятно поражён. Столько пафоса, оскорблений и барских, чистоплюйских замашек! Кто дал вам право оскорблять меня, обсуждать мою личность, мои способности и намерения в таком хамском ключе?! Что, собственно, вы сами из себя представляете? Вас тут около пятидесяти человек, и вы не можете навести порядок в рассчитанной на тысячу двести жителей трудкоммуне? И после этого вы берётесь так относиться к человеку, который приехал вытаскивать вас из вашей ямы? Естественно, при таком отношении я хочу уехать! Но я не уеду.
Он повернулся к Олегу Кристаллову, сжимавшему стакан с водой в белых от напряжения пальцах.
-- Я сюда приехал не на курорт, -- объяснил он. -- Меня прислал рабочий комитет, прислал делать работу. И я буду её делать. Но я -- не грязная лопата, которой можно выгрести дрянь из отхожего места, а потом сжечь её на костре, чтобы избавиться от дурного запаха. Я -- не только исполнитель, я -- представитель власти. Рабочий комитет прислал меня к вам, а это значит, что я здесь представляю рабочий комитет. Я -- власть, я -- контроль!
-- Я внушаю любовь добрым и ужас злым, -- вставила Наталья Крестьянка.
-- Совершенно верно, -- кивнул Керн. -- Внушать это просто необходимо. Так вот, вам придётся не только использовать меня как сотрудника, но и считаться со мной как с представителем власти. Народной власти.
-- А полномочий от московского правительства у вас, случаем, нет?! -- издевательски выкрикнул кто-то.
-- Нет, как и у вас, -- парировал Керн. -- В этом смысле мы с вами в равном положении.
В кабинете прокатился смешок.
-- Он, видимо, не в курсе, -- глухо проговорила мужеподобная женщина. -- Мы не в равном положении. Олег, может, ты объяснишь ему?
-- А что я ему объясню?! -- возразил Кристаллов. -- Он всё правильно говорит. Он приехал сюда работать, а не изображать мальчика для битья.
-- Но он -- случайный человек, -- ответила товарищ Жанна. -- Мы о нём ничего не знаем. Раз -- и вычеркнули его. А мы -- нуклеус, мы -- носители идеи. У нас есть школа, у нас есть опыт, у нас есть долгая взаимная притирка, экзамены, привычка к сосуществованию в особой социальной атмосфере. И ещё кое-что есть, о чём лучше не распространяться.
-- Гостиоры, что ли? -- удивлённым тоном спросил Керн.
Собравшиеся хором охнули.
-- Откуда вы знаете о гостиорах? -- свирепым голосом спросила товарищ Жанна.
-- Я обязан многое знать по должности, -- ответил военинструктор. -- Было бы странно, если бы я не знал таких вещей!
-- Но вы сами-то, надеюсь, не гостиор?!
-- О таких вещах я не стал бы распространяться в публичном собрании, -- брезгливо проговорил Керн.
-- Он не гостиор, -- подала голос Тамара Фёдоровна, -- он не отмечен тайными знаками и не знает их. Но я начинаю доверять этому человеку.
-- Вы же видите -- это не наш товарищ! -- сказала женщина с мужеподобным лицом.
-- И это хорошо, товарищ Жанна, -- вновь вмешался Олег Кристаллов. -- Ведь наши товарищи не смогли выполнять те элементарно необходимые действия, которых требует безопасность трудовой коммуны. Подумаешь, понаклали вокруг концертины! И я хочу отметить ещё раз, что в отношении товарища Керна большинство собравшихся с самого начала взяло неправильный тон.
-- Мы вместе уже почти три года, -- сказал худощавый товарищ Марат. -- Мы с таким трудом достигли единства. Нашему организму никто не нужен со стороны.
-- Мы же не возражаем против Сашиного присутствия, -- добавила Тамара Фёдоровна. -- Пусть Саша работает у нас, пусть учится быть как мы, становится хорошим товарищем. Но зачем же так демонстративно вводить его в коллектив?! Коллектив -- это прежде всего наше коллективное завоевание!
-- А он в наш коллектив и сам войти теперь не захочет! -- воскликнула вдруг Наталья Крестьянка. -- Мы ему не понравились. Он и так будет нас дичиться, вы посмотрите только на его глаза!
-- Я не хочу, чтобы он дичился, -- твёрдо сказал Кристаллов. -- Я хочу, чтобы он усвоил наши цели, наши нормы и нашу светлую идею Красной Зоны. Вот чего я хочу от вас и от товарища Керна!
-- Тогда его надо как следует научить, -- сказала Тамара Фёдоровна.
-- А это я не возражаю. Учите сколько влезет. Вы ведь готовы учиться, верно, товарищ Керн?!
Керн кивнул.
-- А раз так, -- сказал Кристаллов, -- то вношу на рассмотрение вопрос: принять товарища Керна в полноправные члены нашей администрации! Голосуем? Я -- за!
Он поднял руку, и вслед за тем множество рук поднялось по всему кабинету. Подняли руки и Наталья Крестьянка, и Тамара Фёдоровна, и Юрий Лантанов.
-- Есть кто-нибудь, кто против?
Одиноко поднял руку худощавый Марат.
-- Воздержавшиеся? -- спросил Олег Кристаллов.
Воздержавшихся было двое -- товарищ Жанна и незнакомый Керну бородатый юноша, сидевший у самых дверей кабинета.
-- Поздравляю вас, товарищ Керн, -- сказал Кристаллов, -- вы приняты на испытательный срок. Обычно у нас голосуют единогласно, но вы, по всей видимости, очень противоречивая фигура.
-- Товарищ Олег, не дезориентируйте Сашу, -- попросила Тамара Фёдоровна. -- Мы просто отвыкли от посторонних членов в нашем маленьком коллективе.
-- Я считаю, -- вмешалась товарищ Жанна, -- что нуклеусу посторонние вообще не нужны.
Кристаллов поморщился.
-- Только не будем начинать всё сначала! Собрание решило. А теперь давайте перейдём непосредственно к делу. Послезавтра нам предстоит порадовать наших врагов принципиально новыми формами организации нашей борьбы! Пусть Марс, красная звезда нашей победы, вечно сияет над нашим коллективом, никогда не заходя за горизонт!
Люди вокруг Керна повставали с мест и в едином порыве подняли вверх скрещенные ладони.
-- Объявляю перерыв, -- сказал товарищ Олег.
В перерыве к Керну подошла товарищ Жанна.
-- А ты ничего держался, -- сказала она, положив ему на плечо сухую кирпичную ладонь. -- Может, из тебя и выйдет толк. Только придётся побороться с этим твоим ячеством.
-- Я занимаюсь ячеством?! -- удивился Керн.
-- Ну да. "Я послан рабочим комитетом, я представляю власть..."! Ты что, думаешь, что ты сильнее остальных? Или значимее? Тут знаешь какие люди собрались!
-- Какие? -- полюбопытствовал Керн.
-- Проверенные!
-- Видите ли, товарищ Жанна, я же не пытаюсь вас учить или навязывать свою точку зрения. Я пока что слушаю, изучаю. Если мне прикажут, в общем случае я буду подчиняться. Но меня как-то оскорбил тот подход, что мне заранее не подают руки. Да ещё и называют палачом, хотя я никого здесь ещё не убил.
-- Здесь? А где убил?
-- Я состою в дозорных патрулях несколько лет, за это время мне доводилось стрелять в бандитов. Надеюсь, мои выстрелы достигали цели. Если бы мне пришлось возглавить расстрельную команду, я сделал бы это не задумываясь. Закон есть закон.
-- Так чего ты оскорбился, когда тебя назвали палачом? Здесь тебе точно придётся стрелять в людей. Причём без всякой команды, самому.
-- Во-первых, это ещё не факт. Во-вторых, даже если это так, то я не собираюсь выносить самостоятельно смертные приговоры. Видимо, делать это будет кто-то другой, а на меня возложат приятную обязанность исполнителя. Тогда кто из нас палач и осквернитель ваших идеалов -- я, делающий свою работу, или тот, кто приговаривает к казни людей? Допустим даже, что наша ответственность одинаковая, но почему тогда я заслуживаю презрения, а жестокие судьи, требующие смерти виновным, могут продолжать считаться вашими товарищами? В-третьих, мне не понравились намёки на то, что я буду отвечать за все силовые акции единолично, хотя моя роль в них сводится к слепому исполнению ваших распоряжений. Ну, и напоследок, я как-то удивлён тем, что вы так дружно решили показать мне на моё место у входа, рядом с грязной половой тряпкой.
