<p>
Преодолев волнение, он все так же тихо заговорил. Говорил сбивчиво, рассказывая о своей семье. Вон там, в углу, у них стоял телевизор на тумбе, за тумбой, прямо на полу, он любил сидеть в уединении с книжкой... А в самой тумбе хранилось приданое – сначала родители собирали для старшей сестры, а потом для младшей. Постельное белье, занавеси, подарочные скатерти… А вот паркет сохранился до сих пор, его в доме мастикой натирали...</p>
<p>
Прошли на кухню («Вы позволите?» - «Да, конечно») – там под тахтой в семье гостя хранились эмалированные тазики, в которых делали праздничные салат оливье и винегрет на Новый год, 7 ноября и 1 мая, а также на дни рождения всех домочадцев...</p>
<p>
У них была большая семья. Теперь он остался один. О судьбе своих родных Александр (так он представился) не рассказывал, а спрашивать было как-то неудобно. </p>
<p>
- Да-да, мама говорила, что перед отъездом продала квартиру очень хорошим людям...</p>
<p>
Гасан и Фатима, как бы придя в себя, слегка заулыбались, глядя друг на друга.</p>
<p>
- Помним, помним мы вашу матушку. Очень красивая и представительная женщина была. Эх, что наделали эти политики! Жили себе дружно два народа, а их поссорили.</p>
<p>
Александр молчал. К чаю с пахлавой так и не притронулся.</p>
<p>
- Извините за любопытство, - обратился к гостю Муслим-муаллим, - а как вас в аэропорту пропустили? Я слышал, что армян возвращают обратно. Не пускают в Баку.</p>
<p>
- Да, я знаю про это. Но у меня проблем не было. Я гражданин США, прилетел сюда на международный симпозиум архитекторов.</p>
<p>
Потом, вновь окинув взором гостиную, посмотрел на часы:</p>
<p>
- Мне, пожалуй, пора. Спасибо вам за гостеприимство.</p>
<p>
- Да что вы, мы же ничем вас даже не угостили, - встала из-за стола Фатима-ханум. - Приходите еще.</p>
<p>
Он ничего не ответил. Как-то устало посмотрел на женщину и направился к двери.</p>
<p>
- Всего доброго!</p>
<p align="center">
4</p>
<p>
Муслим-муаллим хорошо помнит, как в конце 80-х армян стали увольнять с работы. Тогда они начали уезжать. Но некоторые оставались, еще на что-то надеясь. Все держались за свои дома, мебель, хрусталь и книги. Никому не мешали эти люди. Но однажды они оказались в родном городе чужими. Город, казалось, разлюбил их. Он стал каким-то злым. Все, кричал им, не хочу вас больше здесь видеть. Я уже другой, не такой, как прежде, вы здесь лишние. И не просите…</p>
<p>
Муслим-муаллим всегда гордился тем, что в этом городе жил особый народ, дружелюбный. Одна нация была у них – бакинцы. И вдруг одни стали чужаками… А каково было смешанным семьям! У его друга, Фарида Зейналова, жена армянка. Отвез ее, когда начались «события», к ее сестре в Краснодар. Переждала пару лет там, а потом тихо вернулась. Правда, квартиру Зейналов сменил, чтобы кто-то из соседей не выдал. Люди из таких смешанных семей разводились или срочно, используя связи, переправляли свои документы, переделывая национальность супруги на какую угодно, только не армянскую. </p>
<p>
Муслим-муаллим не мог представить себе этот город без армян. Сам он родился в деревне под Шемахой, родители поселились в Баку, когда ему в школу надо было идти, в первый класс. Но армяне-то жили испокон веков здесь! Да и по характеру отличались от ереванских. Своей национальностью гордились, хотя все больше говорили по-русски. И азербайджанский многие из них прекрасно знали.</p>
<p>
Он помнит те страшные дни, когда после митингов у Дома правительства толпы мужчин, среди которых тон задавали беженцы из Армении, направлялись в армянские кварталы города. Избивали людей, грабили их квартиры, требовали, чтобы убирались вон из города, а не то… А многим и не угрожали – их просто убивали. И никакая милиция несчастным не помогала.</p>
<p>
И у азербайджанцев в январе 90-го, когда в город вошли войска, были жертвы. Их объявили шахидами, мучениками. Похоронили со всеми почестями на Аллее шахидов. Но никто никогда не вспоминал, что чуть раньше погибли и другие бакинцы – армяне.</p>
<p>
Сам Муслим-муаллим винил себя за трусость и малодушие. Но другие азербайджанцы, рискуя жизнью, спасали друзей, одноклассников или родственников-армян. Тогда перемешались благородство и предательство, любовь и ненависть.</p>
<p>
Исчез тот город, который старый учитель знал и любил. Хрупкая и уникальная бакинская культура изменилась непоправимо, исчезла навсегда. Вслед за армянами город стали покидать евреи, русские… Доску с фамилиями золотых медалистов школы, в которой долгие годы учительствовал Муслим-муаллим, демонтировали. Какой-то активист Народного фронта пришел и потребовал. Вы что, кричал он, брызгая слюной, в своем уме – столько армянских фамилий!</p>
<p>
Аргумент был убедительный.</p>
<p align="right">
</p>
<p align="right">
1999 г. </p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
</p>
