— Всех убили, и затем сообщили о самоубийстве.
— Скоты, — обронил я. — По этому королю могила плачет. Слушай, а этот архимаг — тот самый, что выжил после войны с драконами?
— Точно. Остальные погорели самым буквальным образом — в драконьем пламени. А он был самый молодой, и выжил. И после битвы забрал все амулеты, запасы магических энергий и стал архимагом. И с тех пор он никому не дает стать архимагом — хочет пожизненно быть самой большой лягушкой в болоте. По слухам, архимаги других стран с ним не общаются из-за плохой репутации… и так далее.
— А все-таки почему? — спросил я.
— Да знаешь… битва была, конечно, ужасной, погибло четыре дракона и одиннадцать чокнутых архимагов, поддержавших Верховного Мага… это который начал драконам угрожать… но и у этой битвы были наблюдатели. От нас был лазутчик, и от гномов. И Магические Коллегии тоже узнали кое-какие подробности. Например, что погибло не одиннадцать, а десять архимагов. Выжило двое, и младший маг ударил раненого старшего мага в спину, думая, что их не видят. И стало там одиннадцать погибших, и один выживший молодой герой.
— Однако! — сказал я. — И еще говорят, что у магов есть нерушимый моральный кодекс.
— Мораль-то у магов высока, — заверила Ветка, — не считая, конечно, пустяков, таких как небольшие растраты, или поднять юбку красивой девушке. Или приласкать симпатичного мальчика — дело житейское. Но в серьезном деле… Они этого архимага, Прекора, очень не любят. А он с ними общаться побаивается.
Я обдумал все услышанное.
— Ладно, — сказал я, — как наблюдатель, я могу принимать участие в любых операциях наемников. Вот я с вами и буду ходить на разведку.
— Звучит глуповато, но… похоже, ты нам не помешаешь, — медленно сказала Ветка. — Ты знаешь, у меня странное ощущение. Я своим самым нежным местом чувствую, что за нами наблюдают и берут на прицел.
— Откуда берут? — спросил я, принимая ее слова совершенно серьезно. Ни один нормальный человек не станет пренебрегать предчувствиями эльфов. — Если из нашего тыла, то там можно почистить.
— Нет, не из тыла, а оттуда, — показала Ветка в сторону леса. — От противника. И еще я чувствую, что кто-то им отсюда поможет.
Вечером я помылся, приоделся и пошел в гости к девушкам, предварительно сказав Горману, что если в палатку придут Ветка и Гоби, то пусть сидят внутри и делают что хотят, хоть голыми бегают. Горман удивленно поднял брови. Сам, добавил я, буду в другой палатке. Горман переглянулся с непривычно молчаливым сегодня Адабаном и оба поклонились, скрывая улыбки.
— К вам можно, девушки? — дружески сказал я, снова внося букет полевых цветов перед собой.
— К нам можно, а вот к вам можно? — бодро ответила Ветка. Она и Гоби были, против ожиданий, прилично одеты.
— Да, — только и сказал я, чтобы избегнуть неловкости. — Слуги предупреждены. А что это вы так одеты?
— А у нас свидание сейчас, — спокойно ответила Ветка. — Только что я Гоби пригласила на него.
Она подняла руку и нахально пощупала грудь совершенно спокойной Гоби.
— Такая ты большая у меня, — наигранно вздохнула Ветка. — Ну, мы пошли.
И они без лишних слов, не смущаясь, вышли из палатки и завязали вход.
Я проводил их благодарным взглядом и повернулся к Змее. Она сидела на большой кровати Гоби, сложив руки на коленях, как воспитанная девушка из пансиона для дворянских детей. Змея была одета в красную шерстяную блузку со шнуровкой на груди и короткую, до колен, черную юбку. Я с восхищением рассматривал ее ноги.
— Так Лиана велела, чтобы ты видел мои колени, — со смущением сказала Змея, не зная настоящего имени Ветки.
Тут она подняла глаза, и мое дыхание сбилось. Я положил цветы на стол и сел рядом с ней. Она заглянула мне в глаза и вдруг осторожно прижалась к плечу. Мы замерли. Голова у меня закружилась. Наши сердца бешено колотились, казалось, друг о друга. Она закрыла глаза, и я на мгновенье пришел в себя и поймал ее губы.
Мы долго целовались губами, зажмурясь и гладя руками плечи друг друга. Затем она повернула голову, и наши губы раскрылись. Мы горячо толкались языками, я пил ее сладкую слюну. Она вдруг резко сдвинула рукой мою ладонь с плеча себе за пазуху, на маленькую крепкую грудь. Я и не заметил, что она уже расшнуровала вырез блузки.
Мы на миг оторвались друг от друга, тяжело дыша. Она быстро сняла блузку через голову, и я начал целовать ее обнаженные груди. Одной рукой она прижимала мою голову к груди, другой расстегивала мою сорочку. Я сжал ее колено, затем моя ладонь поползла наверх по бедру. "Да" — шепнула она.
Через некоторое время мы лежали в обнимку под одеялом, обнаженные, на длинной и широкой кровати Гоби. Нам было необыкновенно хорошо. Мы молчали, без слов понимая друг друга.
— Забыл принести вино, — вдруг вспомнил я.
— А у нас есть местное в кувшине, — сказала Змея. — Не особенно хорошее, у нас дома мы лучше пили.
— Для войны сойдет, — сказал я, набрасывая на себя сорочку и вставая, чтобы налить обоим вина. — И вообще, я готов хоть всю жизнь пить плохое вино, лишь бы ты была со мной.
— Какая жертва это в вашей стране, — легко пошутила Змея. — А у нас все пьют финиковую водку, а вино — легкий напиток. А пиво пьют только моряки.
— Пиво — дешево и сердито, — ответил я, подавая ей кружку с вином и садясь рядом. — Лиана намекала, что ты с юга — но это и так видно по тебе. Но она не говорила, что я у тебя буду первый.
— А кто знает? — пожала плечами Змея. — Я не особенно откровенный человек. Но тебе должна сказать: хорошо, что я стала женщиной, хоть и больно, и просто необыкновенно хорошо, что это был ты. Я люблю тебя.
— И я тоже люблю тебя, и не хочу жить без тебя, — помолчав, сказал я.
Помолчав, Змея перевела разговор на другое.
Перед закатом вернулись довольные девочки. Мы со Змеей к этому времени уже привели себя в порядок и сидели в обнимку на ее кровати, заканчивая кувшин кисловатого вина.
— А почему не на моей? — только и спросила Гоби. Она казалась довольной свиданием.
— Там надо белье менять, — смущенно сказала Змея. — Я хотела вам показать…
— Молодцы, — сказала веселая Ветка-Лиана. — Распечатали нашу девочку. Уже можешь жить полноценной жизнью.
Они, не чинясь, содрали с постели простыню и замочили ее в тазу с водой.
— У тебя слуги — замечательные, — неожиданно сказала Ветка, наливая себе остаток вина в кружку. — Накрыли на стол деликатесы из твоих запасов, поставили отличное вино из ваших погребов, а самих и видно не было. Гоби говорит, что за таким столом в жизни не сидела.
И Гоби молча кивнула головой.
Уже прошло двадцать дней с начала нашего со Змеей романа. За это время я успел пять раз сходить с девочками в разведку. Это оказалось неопасным, но не особенно приятным делом. Мы маскировались в колючих кустах, прятались в болотцах. Каждый день приходилось смывать с себя несколько фунтов грязи. Самое забавное было то, что мы и близко не видели противника — он затаился.
Несколько раз мы встречали контрабандистов, и заворачивали их обратно безо всяких разговоров. Словом, война здесь была скучной. Но лично я здесь нисколько не скучал. Каждый вечер я проводил в палатке девушек, причем каждый второй вечер они бодро собирались и шли в мою палатку — "на свидание", оставляя нас со Змеей наедине. Эти вечера не проходили у нас попусту.
Как-то вечером, один на один, в постели, я вернулся к старому разговору, и опять повторил Змее истинную правду — я уже не мог жить без нее.
— Ладно, оставим пока эти разговоры, — устало ответила Змея. — Ты же не знаешь, кто я.
— Догадываюсь, — прямо сказал я. — Видишь ли, твоя манера танцевать показывает, что ты — дворянка. Манера драться говорит об отличной школе, скорее всего, ты имела домашнего учителя — мастера боя. У меня манера такая же, не считая общих приемов, изученных в офицерской школе и на войне. Ты из южных королевств, судя по внешности и акценту — он у тебя еще остался. Ты явно не в ладах со своим родом или королем, если воюешь здесь. Если ты бежала бы с кем-то из дома или была похищена, об этом говорило бы дворянство всего континента. Ты же знаешь, какие они сплетники.
