— Да и время, господин, — спокойно сказал он. — А то, что солдат она — так это неплохо. Не придворная какая, и драться умеет. И цену жизни понимает, разрешите вам сказать. Вот только война кругом, для молодой семьи не больно хорошо. Вдвоем воевать хуже, чем одному, я по себе знаю. Моя первая жена наемница была, за нее я на той войне страху натерпелся.

— Я об этом и говорю, — сказал я. — Если дело сладится — один из вас дождется наших из столицы и отвезет ее к отцу. Я только вам доверяю.

Слуги, знавшие меня всю жизнь, закивали с полным пониманием.

— А пока… Горман, когда курьеры отца с почтой будут?

Горман вытащил, по своей старой солдатской привычке, палочку с зарубками на памятные даты, и бросил на нее взгляд:

— Уже через шесть дней, господин.

— Завтра достанешь мой амулет изображений, пошлем ее образы батюшке и матушке вместе с письмом.

"Посмотрим, что скажут" — радостно подумал я. У меня не было сомнений.

На следующий день с утра у нас было учение. На учении я с интересом смотрел, как ловко Змея бросает ножи в размеченную доску и как умело отбивает удары сабли кинжалами. Она легко устояла даже против необыкновенно сильных ударов орка. Я, в свою очередь, опять образцово провел групповые бои на саблях, и надавал товарищам наемникам кучу полезных советов. Так же и в рукопашной, чувствуя на себе ее восхищенный взгляд, я швырял на землю всех подряд из самых немыслимых положений. Наемники сдержанно улыбались — они прекрасно понимали, в чем дело. Против ожиданий, наши со Змеей чувства не вызвали у них недовольства — они уже уважали меня за искусство боя.

Хотя мы со Змеей и с удовольствием следили друг за другом, но старались этим утром не встречаться взглядами — не знаю, как Змея, а у меня от ее глаз слабели колени.

После учения ко мне подошла Ветка. Ее беспокоили извечные житейские вопросы, о которых мы с Змеей еще и не думали.

— Надо прикинуть, как вам спать вместе, — хладнокровно сказала она мне. — Нечего терпеть, не школьники. Мы поговорили с Гоби, и решили так: каждый вечер мы оставляем вас на свидании в нашей палатке, и до вечерней зори идем в твою. Только ты скажи твоим слугам об этом. Что мы делаем — уж это наше дело, а что вы делаете — ваше дело. Потом, когда привыкнете друг к другу, можно и в одной палатке делать дела, а пока не будем вас смущать.

Я посмотрел на нее, и неожиданно для себя сказал:

— Согласен. Но она-то знает?

— Уговорим, — уверенно сказала Ветка. — Еще одна вещь: ты, конечно, понимаешь, что мы с ней прямо-таки очень близки, как и все наемницы.

— Конечно, — сказал я, неожиданно чувствуя, что сейчас покраснею, что даже при нашем веселом королевском дворе со мной случалось редко.

— Так вот, — продолжала эльфийка. — Она — редкая партнерша в постели. Нежная, понимающая. Но самое главное — не ошибись в ней. Она с тобой очень застенчивая, верит тебе, стесняется тебя. Но, по сути, она очень горячая, прямо бешеная. Помоги ей открыть свои чувства — и даже я тебе позавидую, такой ты будешь счастливчик.

Тут эльфийка заметила выражение моего лица и хихикнула.

— Понятно, — ответил я, не находя других слов.

Внезапно выражение лица Ветки стало озабоченным. Такое выражение я видел на ее лице крайне редко, в основном в бою.

— Слушай, а вообще-то дело плохо, — вдруг сказала она. — Если бы по традициям, ты бы нас всех таскал бы в постель по очереди, а сейчас Змея нам знаешь, что сказала?

— Что? — спросил я.

— Она сказала: "Он мой. Вы можете с ним спать, но тогда я обижусь." За эти полгода мы ничего такого от нее не слышали. У нее от тебя поехала крыша.

— Ничего страшного, — ответил я, сдерживая радость. — Я человек молодой, неженатый, и у меня крыша от нее тоже потихонечку едет.

— Неженатый — значит, можешь погулять с ней? — с обманчивой лаской спросила Ветка.

Я усмехнулся — у меня был достойный ответ.

— Неженатый — значит, могу жениться. Она же дворянка, это сразу видно. А ну-ка рассказывай, что ты о ней знаешь, — серьезно сказал я. — Шутки кончились, мне это важно.

Ветка замялась.

— Видишь ли, я не имею права рассказать все, — очень серьезно сказала она, — но главное для тебя скажу. Она беженка из Таронии, последняя из уничтоженного тамошним королем рода.

Я припомнил все что слышал о конфликте нескольких дворянских семей Родонии с королем, случившемся пять лет назад. Причиной были, кажется, их старинные права. Дело кончилось кровью. Хотя до гражданской войны дело не дошло, но роды были уничтожены королем с такой жестокостью, что дворянство возмутилось, и короля спасли, по слухам, только финансовые уступки лояльным родам и поддержка единственного архимага Таронии. Но недовольство осталось, и король, в отличие от архимага, вел теперь себя очень осторожно, и даже побоялся поддержать союзную себе Империю в войне с нами.

— Да, я припоминаю. Это были роды Тороно, Маркасо, Лорасо… — вспоминал я. При слове "Лорасо" Ветка моргнула, а затем решительно сказала в пространство:

— Заметь, я тебе не сказала никаких имен.

— Конечно, — подтвердил я. — Клятва есть клятва. А ты?

— А я — охраняю, — коротко сказала она. — Союзные гномы провели ее под горами, а до этого союзные эльфы, то есть мы — сквозь Туманный Лес до Великого Леса. Есть еще троюродный брат, но он не прямой наследник. Тоже скрывается — за Ранийским морем.

Я понял все, что не было досказано. Бедная Змея, потерявшая всех родных в пятнадцать лет, пять лет странствовала по дальним от родины странам, скрываясь от убийц короля — как законная наследница рода.

— Итак, король не может наложить руку на банковские вклады рода без её разрешения? — спросил я.

— Попробуй, забери у гномов, — усмехнулась Ветка. — И с землями тоже неясно.

Напротив, ясно, подумал я. По родонийскому закону, король бессилен сделать это, даже назвав Лорасов изменниками, пока смерть наследников не доказана законниками и магами. Законы на владение дворянскими землями практически одинаковы на всем континенте. Дворянство любой страны просто взорвалось бы от негодования, усмотрев в этом действии грубое нарушение своих прав. Тогда королю ни гвардия, ни армия, ни архимаг не помогли бы. Такое уже бывало не раз в истории континента.

— А почему она не у вас? — с недоумением спросил я.

— По нашему закону, человек не может жить у нас постоянно, только посещать, — сухо сказала Ветка. — Закону пять тысяч лет — как раз с тех времен, когда у людей появились города. Отменить его нельзя в принципе.

— Понятно, — сказал я. — А теперь слушай меня, и никому пока не говори. Я на ней женюсь, и укрою у нас. Там, за границами графства, охраняемыми нашими людьми и вашей Стражей, никто не достанет.

— Было бы неплохо, — вздохнула Ветка. — Только сначала трахнись с ней, и если понравится — тогда уж делай предложение. И слушай мои советы — я на пятьдесят лет старше тебя.

Я усмехнулся и перебил ее:

— Ну, для вас это, можно сказать, школьные годы.

— Все равно, формально я старше, — усмехнулась она. — Кстати, ты знаешь, почему я здесь, на войне? Потому что ее охрана, поставленная друзьями рода, была уничтожена два раза. Оба раза она уцелела чудом, и тогда решила уйти на войну, думая, что здесь не достанут. Я просто заменила полгода назад нашу тогдашнюю охрану. Я и Колючка.

— А как она научилась воевать? — с интересом спросил я.

— А она уже умела, — ехидно сказала Ветка. — Ее отец был бывшим военным и на обучение детей имел свои взгляды. Очень похожие на взгляды твоего отца, кстати. Оно и понятно — они были знакомы. Владение оружием, рукопашный бой, конное дело, плавание, походы в лесах и в горах, управление парусной лодкой, выживание в любой местности, лечение, приготовление пищи, производство самогона для солдат… Выживание она изучала у нас в Туманном Лесу. Боевую практику ее братья проходили в армии, а она — у егерей…

— Я понял, — остановил я Ветку. — А мать, сестры?