Она ушла прежде, чем он нашелся с ответом. Ушла и не возвращалась три дня. Все это время Альберик страдал от жажды и голода. Но Мароцию мучил не меньший голод, пусть и происходил он из другого источника. Когда она снова спустилась в тюрьму, и Альберик взял из ее рук чашу, наблюдая за ним, она испытала не меньшее удовольствие, чем он от первого долгожданного глотка воды.

В начале осени Альберик набросился на стражника и откусил ему ухо. За это стражник всадил ему нож между ребер.

Мароция сама зашила и смазала травами его рану. А когда Альберик пришел в себя, первый раз поцеловала его. Зимой, она впервые села к нему на колени и позволила ласкать себя. Она не разочаровалась, целовался Альберик так же яростно и страстно, как дрался.

***

В начале весны по просьбе Феодоры Папа Сергий сделал Иоанна кардиналом. В те дни часто шли дожди. Вода в Тибре поднялась и затопила Марсовые поля. Стены базилики Святого Петра потемнели от сырости. Три раза в день на крыше замка Ангела метлами убирали воду, и все равно в церковь Святого Михаила нельзя было войти, не намочив ноги. Говорят, Папа Григорий тоже стоял по колено в луже, когда увидел на крыше замка сияющую фигуру архангела Михаила. Меч в его руках походил на радугу.

В один из дождливых дней Мароция пришла в церковь Михаила и нашла Иоанна на полу около алтаря. Он был бледен и неподвижен, словно мертвец, а когда Мароция привела его в чувства, не сразу узнал ее.

- Прости, если напугал тебя, - пробормотал он. - Я молился. На миг прикрыл глаза.

- Ты молился всю ночь? - Мароция дотронулась до его лба. Кожа была холодной и влажной.

Иоанн слабо улыбнулся.

- Это Феодора тебе приказала?

- Нет!

- Тогда кто? Папа Сергий?

- Я сам.

- Но зачем самому истязать себя?

- Я так привык. С восьми лет я жил в монастыре. Настоятель накладывал на нас епитимью только за то, что мы осмеливались поднять глаза на женщину. Дьякон проверял наши простыни и, если находил на них следы ночного семяизлияния, требовал пяти ночных бдений подряд. Здесь в Риме я постоянно думаю о женском теле и проливаю напрасно мое семя.

Мароция взяла его за руки, они были такими холодными, что у нее появилось подозрение.

- Как давно ты не ел, Иоанн?

- С момента рукоположения.

- Прошло уже четыре дня. Ты ослаб. Поэтому не выдержал ночное бдение.

- В монастыре, я мог пять дней не есть, стоять на коленях и молиться. Да, я стал слаб. Но не от поста, а потому что живу в грехе.

- Если ты будешь морить себя голодом, ты заболеешь и умрешь.

На его лице появилось умоляющее выражение.

- Прошу тебя не говори Феодоре о том, что случилось сегодня, - прошептал Иоанн и крепко сжал пальцы Мароции. - Не говори, что я провел здесь всю ночь, что потерял сознание и не ел после рукоположения.

"Я вытащила тебя из монастыря и привезла в Рим не для того, чтобы ты меня расстраивал", - вспомнила Мароция слова Феодоры.

- Обещаю, больше не падать в обморок, - Иоанн прикрыл глаза и вздохнул. - Просто мне это нужно. Нужных хоть иногда посты и ночные бдения. Иначе моя душа не находит покоя. Клянусь, обморок не повторится.

- Ты жалеешь, что она привезла тебя в Рим?

Ей показалось его глаза наполнились влагой.

- Нет! Не жалею. Никогда. Рим - это центр мира. Здесь я увидел настоящее чудо. Чудо рождения.

Иоанн и Мароция улыбнулись друг другу. Она ошиблась, это не слезы затмевали его взгляд, в нем горел восторг, как раньше.

- Рим сердце церкви. Щедрое и великодушное, это сердце приняло меня со всеми моими грехами. Я готов всю жизнь доказывать, что достоин возложенной на меня чести.

- Значит, ты хотел бы освободиться от власти Феодоры?

- Как смею я думать о таком? - воскликнул Иоанн. - Всякая власть на земле от Бога, и кто противится власти, противится Богу. Когда Феодора забрала меня в Рим, она пожертвовала монастырю, в котором я вырос, земли и золото. Я буду послушен и искренне предан Феодоре, пока я ей не наскучу. Я поклялся в этом Богу.

- По-моему, ты его слишком любишь, - Мароция рассмеялась.

Иоанн улыбнулся в ответ.

- А ты слишком любишь чужака, запертого в подвале замка.

- Если Бог вдохнул любовь в наше сердце, разве смеем мы отказываться от его дара? Разве святой Августин не говорил - возлюби и делай, что хочешь?

***

В последний год у Папы Сергия обострилась желудочная болезнь. Из-за нее он утратил вкус к жизни, редко покидал Латеранский дворец и не участвовал в пирах в замке Ангела. Возможно, именно из-за своей телесной слабости, он начал мечтать о сильном императоре для Рима? Возможно, из-за беспомощности перед болезнью, возненавидел независимый Рим? Как бы там ни было, Папа Сергий изменил многим своим привычкам. Женская красота не радовала его больше. Если верить слухам, за последний год ни одна женщина не согревала его постель. Из-за болезни Папа Сергий стал сентиментален, как никогда прежде. Говорили, у отца всех католиков в Риме и за его пределами подрастало около тридцати детей. Ни к кому из них он никогда не проявлял интереса.

Через десять дней после избрания Иоанна кардиналом дожди прекратились, и Папа Сергий навестил замок Ангела, чтобы обсудить с Феодорой нападение сарацин на монастырь в Субико. За ужином Феодора пила вино, Папа Сергий - воду. Мароция удивилась, когда около полуночи к ней постучал папский слуга и сказал, что понтифик желает взглянуть на своего сына. Вместе с Марфой она разбудила Иоанна. Бог наградил ребенка прекрасным характером и способностями. Он почти никогда не плакал и всегда улыбался. В неполные два года знал наизусть первые строчки из "отче наш". Отправляя его к Папе Сергию, Мароция надела на Иоанна вышитую золотом парчовую рубашку и такие же маленькие туфли. Феодора всегда заказывала одежду для себя и своих домочадцев у лучших византийских мастеров.

Весь день Мароция провела в тюрьме у Альберика, потому, когда Иоанна забрали в папские покои, она сразу уснула.

Ей приснились реки крови, текущие по двору. Отчасти сон был похож на те сны, что она видела об Альберике, о том, как он сражается. Но на этот раз он не победил, и Мароция проснулась с колотящимся сердцем. За меленьким окном поднималось яркое весеннее солнце. Его невесомые лучи порхали по комнате, касаясь лба спящей служанки Марфы.

Откинув одеяло, Мароция поежилась от холода. Поверх прозрачной рубашки накинула парчовый халат и, повязав его широким золотым поясом, отправилась в покои Папы. Марфа проснулась и зевая побежала за госпожой.