– Вы из какой партии? – строго спросил меня один из тех, кому впоследствии постоянно не доставалось на завтрак яиц.
– Мы – нацболы! – гордо ответил за меня пятидесятилетний внук бурятского шамана с татуировкой «ВДВ» на левом плече.
– Еще вопросы? – спросил я и снова почувствовал, как во мне, сибарите, просыпается рокер-бунтарь.
А то, что в Северную Корею запрещен ввоз пропагандистской литературы, порнографии и журналов о жизни корейцев за 38-й параллелью, нас предупредили еще в Москве.
«Нет, корейцы – это не мы, корейцы – это… корейцы!» – мудро изрек наш бурят, когда мы, наконец, снова оказались в гостинице после очередной длительной экскурсии по городу.
Именно в тот вечер в баре отеля два белоруса, приехавшие в Пхеньян в командировку, рассказали нам, что северокорейцы давно работают у них на заводах и Белоруссия поставляет в КНДР свои грузовые машины, трактора и прочую технику.
– Они работают как роботы, едят мало, не пьют, почти не отдыхают – железные люди.
Дагестанский бизнесмен, прилетевший сюда одним рейсом с нами для заключения какого-то контракта, был о корейцах такого же мнения:
– Они строят у нас разные объекты и сами же их охраняют. Никто со стороны к ним даже сунуться не может. И договориться с ними о том, чтобы что-то стащить, невозможно.
В общем, рабочие из Северной Кореи нравились всем.
– Был у них один парень, бригадиром работал, – рассказывали белорусы, – веселый такой, на гармошке научился играть, русский быстро выучил, белорусский, песни наши пел и очень потешно плясал. Наши его Артистом прозвали. А потом приехали начальники из Пхеньяна, стали расспрашивать, как их корейцы у нас работают. Один наш дурак взял и рассказал им, какой хороший тот бригадир – и работает, и народ веселит, людей развлекает песнями да танцами. Забрали они этого парня с собой в Пхеньян. А потом мы узнали, уже от других корейцев, что посадили его в лагерь, срок большой дали. Дескать, нехорошо вел себя за границей – корейцев шутами выставлял, рабочий класс КНДР позорил… Так что у них тут строго не только с иностранцами, но и со своими, – заключили белорусы.
Да, Северную Корею постоянно обвиняют в нарушениях прав человека – в публичных казнях, использовании рабского труда, похищении японских и южнокорейских граждан, а также в создании трудовых концентрационных лагерей, куда отправляют всех нерадивых и несогласных. Проверить это трудно, а местные СМИ находятся под полным контролем правительства и потому ни о чем подобном не рассказывают. Но все северокорейцы, достигшие совершеннолетия, с гордостью носят значки с портретом руководителя страны, поют песни, посвященные ему, читают стихи. За анекдот – сразу в концлагерь, вагонетки с углем катать. И говорят, это тоже не шутка.
Но пока мы с вами еще не ушли далеко из отеля «Корё», надо сразу пояснить, что в Пхеньяне эта четырехзвездочная сорокаэтажная гостиница с входом в виде пасти нефритового дракона, украшенного мозаикой из полудрагоценных камней, – почти то же самое, чем в советской Москве была гостиница «Националь»: сюда селят далеко не всех иностранцев, а только «самых уважаемых». По крайней мере именно так нам объяснили сопровождавшие из аэропорта гиды – молодые худенькие ребята, видимо, еще лейтенанты. Один из них был очень похож на Виктора Цоя, но когда я его спросил, нравятся ли ему песни группы «Кино», выяснилось, что тот и не слышал о такой.
– Как?! Ты не знаешь Виктора Цоя? – удивился я. – Это же самый известный кореец после Пан Ги Муна.
Но оказалось, что наш молодой гид не знает и кто такой Пан Ги Мун.
– Да ты хоть «Битлов» слышал? – усмехнулся кто-то из нашей делегации.
Англичан-битлов этот северокорейский паренек не знал тем более. Но зато он знал все о своих вождях и прочих достопримечательностях Пхеньяна.
Да, главное, о чем говорят и чем живут здесь абсолютно все, – это, конечно, семейство Кимов: Ким Ир Сен, Ким Чен Ир, Ким Чен Ын. Их изречения, портреты и скульптурные изображения повсюду. И это, безусловно, напоминает времена культа личности Сталина в СССР. Даже я начал это эссе с цитаты Великого Руководителя товарища Ким Чен Ира, что является обязательной нормой для всех писателей и журналистов в КНДР.
Но помимо того, что товарищ Ким Чен Ир был Великим Руководителем, в стране его знали и почитали еще и как замечательного композитора, автора шести опер, написанных всего за два года, а его философские и литературные труды считаются классическими.
Кроме того, граждане КНДР убеждены, что он был еще и великим архитектором, создавшим план «Башни чучхе» в Пхеньяне. О ней более подробно чуть позже. А еще его звали Судьбой Нации, Яркой Звездой Пэктусана, Отцом Народа, Великим Полководцем. У этого полководца, кроме четырех орденов Героя КНДР, было три ордена имени его отца Ким Ир Сена, три юбилейные российские медали в честь победы в Великой Отечественной войне и много разных красивых значков. А еще он был четыре раза женат, имел официально трех сыновей и дочь, но, по неофициальным данным, аж 17 детей и, несмотря на диабет и болезнь сердца, много курил, предпочитая крепкие сигары, а также любил коньяк.
Когда в 2011 году этот Отец Народа и гений человечества скончался, его тело забальзамировали и положили в стеклянный саркофаг в мемориальном мавзолее «Кымсусан», рядом с телом его отца Ким Ир Сена.
Когда это случилось, в стране был объявлен траур, но не такой длинный, в три года, как по Великому Вождю товарищу Ким Ир Сену в 1994 году. Тем не менее было объявлено, что гражданам КНДР, проигнорировавшим траурные мероприятия по скончавшемуся руководителю страны, грозит до шести месяцев трудовых лагерей. Таких, думаю, было мало.
А государственное информационное агентство ЦТАК сообщило, что «около 17 часов 30 минут 19 декабря 2011 года сотни сорок прилетели из ниоткуда и зависли над статуей президента Ким Ир Сена у кампуса школы Чандок в районе Мангёндэ-гуёк, стуча так, будто они хотели донести ему грустные вести».
Ранее ЦТАК сообщало о семействе медведей, вышедших из состояния зимней спячки, чтобы выразить скорбь по поводу смерти Ким Чен Ира.
Все это поведал нам наш гид, похожий на Виктора Цоя, пока мы ехали в мавзолей «Кымсусан».
Если вы думаете, что мавзолей похож на мавзолей Ленина в Москве, то ошибаетесь. Мавзолей Ким Ир Сена и его сына Ким Чен Ира – размером с целый Кремлевский дворец съездов! В нем множество просторных залов, эскалаторы, кабины для дезинфекции посетителей. Этот мемориальный комплекс был создан в 1995 году в бывшей президентской резиденции Ким Ир Сена. Раньше Вечный Президент лежал там в стеклянном саркофаге один, теперь – вместе с Великим Руководителем. Тысячи паломников и иностранных гостей, проходя небольшими группами в зал, где они лежат, молча кланяются их телам под бдительным оком агентов спецслужб.
При этом надо поклониться не один раз, а четыре, обходя саркофаги с четырех сторон.
Этих паломников организованно свозят со всей страны. Часто – в качестве поощрения за трудовые успехи. Те, кого мы видели, были явно измученными тяжелым трудом рабочими или крестьянами из провинции с загорелыми лицами и грубыми, натруженными руками. Они проходили вместе с нами по роскошным залам бывшего президентского дворца и с любопытством поглядывали на нас. Мужчины в костюмах (чаще – коричневых, реже – серых) и женщины, все как одна, в темных юбках и светлых кофтах. Галстуки у всех мужчин снова были только двух видов – в полоску и в клеточку. Так мы ходили по залам и молча рассматривали друг друга: мы – их, они – нас, будто люди с разных планет. Хотя, признаться, там, во дворце «Кымсусан», было на что посмотреть. Помимо трупов вождей в его бесчисленных залах хранятся многие личные вещи, включая автомобиль и бронированный железнодорожный вагон товарища Ким Ир Сена.
Но вообще-то с этими покойниками, точнее, с их памятниками в Северной Корее все время что-нибудь да происходит. Случай с сороками – не единственный.
Например, долгие годы в самом центре Пхеньяна, на холме Мансу, стоял 70-метровый бронзовый памятник Ким Ир Сену, указывавшему рукой «в светлое будущее» – на юг, в сторону Сеула. К подножию этого Большого монумента (как его называют в народе) постоянно, почти так же, как в мавзолей, приходили тысячи людей, чтобы поклониться Великому вождю. У Ким Ир Сена, кстати, было не меньше пышных титулов, чем впоследствии у его любимого сына-композитора Чен Ира или гениального внука Чен Ына, ставшего маршалом в 28 лет: Солнце Нации, Железный Всепобеждающий Полководец, Маршал Могучей Республики и даже Залог Освобождения Человечества. И по всей стране ему ставили памятники, а в день его рождения каждый кореец считал своим долгом возложить цветы к подножию одного из них. В том числе, разумеется, к Большому монументу, установленному на холме Мансу перед Музеем Корейской революции – монументу, который всегда входил в список наиболее значимых и ценных объектов культуры, обязательных для посещения всеми почетными гостями КНДР и туристами.
