Михаил оторвал от пыльного угла стола взгляд и перенёс руки на край стола. Опираясь на них, он с трудом поднялся и, покачиваясь и опираясь рукой о стену, зашаркал ногами в дальнюю палату. Неровная походка, сутулость и яркий свет делали силуэт неотличимым от остальных. Аня проводила мужчину глазами и опустила взгляд на стол. Она чувствовала безысходность и непонимание от произошедшего. А в воздухе, в ярких лучах утреннего солнца, светились частички пыли. Они медленно опускались на пыльную поверхность, на по распавшийся местами лак и на то место, куда еще недавно смотрел мужчина и где отчётливо виднелись выведенные пальцами буквы "Даша".
- Я сильно пожалею позже, если не задам вопрос сейчас. - Птах вздохнул, не скрывая неприязни и волнения в голосе. - Ты абсолютно уверена?
- В чём именно? - Аня повернулась, разогнав сумрак светом костюма и не скрывая хитрой ухмылки.
- Что мы созданы друг для друга и будем жить долго и счастливо. Пока смерть не разлучит нас. - не сдержав себя, выпалил спутник. - Чёрт, конечно же я спрашиваю про эти адские трассы под землёй. Ты уверена, что нам стоит идти по ним? Даже если непредвиденных обвалов на пути не возникнет, неизвестность и сложность могут нас серьёзно задержать или запутать.
- Но выбора нет. - сказала и кивнула девушка. - У нас не так много машин, чтобы надёжно отследить даже ближайшие выходы. А тут время и энергию сэкономим. Тройка роботов, даже в воздух не поднимаясь, по стенам нагонит группу и обеспечит надёжное преследование на безопасном расстоянии. Даже если люди разделятся.
- Знаешь, они не люди. - покачал головой Птах. - Не в нашем понимании слова. Не могут люди бросать своих, словно семена раскидывая. Двоих отделили так быстро, что мы их нашли по пути. До сих пор ее понимаю, какая из возможных причин меня меньше пугает, но большие опасения навевают эти лабиринты. Ветхие каналы в подземном мраке, чьи сети минимально поддерживаются от разрушения ордой машин. Человечество всю историю боится смерти, не желая теряться в нитях ДНК. Сейчас миллиарды людей не верят в цифровое бессмертие, не связывая сознание с общим переносом информации. А я бежал от общего мышления, от свитых в откровенную порнографию мыслей множества, в ужасе не захотел потерять собственную личность в общем раме, в какофонии жизни. Ради того, чтобы потеряться в одном из туннель? Сгинуть по собственной воле:, ради этого мы топали за группой сумасшедших сумасбродов, верно?!
Недовольство Птах продолжал выражать уже на подходе к основному спуску, где туннель ушёл на основательно глубину. По дороге вниз желание говорить пропало у обоих. Следующие двадцать минут спутники шли по просторной ветке, около пяти метров в диаметре. Практически в полной тишине. Шаги отдавались гулким эхом в трубах, чьи уходящие вперёд плавные змеиные изгибы выхватывали лучи света костюмов. Пока путники шли вперёд, в стороны пару раз отходили коммуникации и отверстия вентиляции. Воздух в обездвиженных тоннелях без движения оказался неприятен и действовал угнетающе в чистом виде на организм. Костюмы фильтровали его, оставляя только гадать, есть ли подобные устройства у местных обитателей или им остаётся довольствоваться спёртой смрадной смесью.
После очередного ответвления Птах начал отсчитывать про себя шаги, не решаясь снова поднять вопрос об осознанности выбранного направления. На девятнадцатом шаге оба преследователя остановились. Из-за поворота навстречу им спешила пара ботов, ранее отпущенных вперёд. Разведчики замедлились в трёх шагах от пары людей и расположились на некотором расстоянии у потолка. Аня вытянула руку перед шагнувшим было Птахом, жестом остановив мужчину и повернув к нему лицо с детской улыбкой. Зазвучавший голос, приглушённый прозрачным шлемом и дополняемый динамиками, казался настолько привычным, словно они разговаривали на лужайке перед лесом.
- Подожди, подожди! - быстро сказала она. - Это моя маленькая мелочь. Люблю вносить корректировки в реальность, а не в субъектив восприятия.
Два робота, перебирая лапами по стенам, двинулись обратно, прочь от спутников в уплотнение темноты. Спустя пару секунд, в почти материальном мраке тоннеля проступили три нити, скрутившие в движении по спирали вервие и заспешившие в вдаль. Птах сделал пару шагов вперёд, ускорился и вновь замедлил темп - реакция нити плавно подстраивалась под движения мужчины. Он уже было поспешил за маяком, как почувствовал толчок в левое плечо.
- И нельзя сказать, как мастерски отслеживание дополнено интерфейсом, как нить Ариадны причудливо вписалась в антураж, пускай и не лабиринта вовсе. - Аня обошла повернувшего голову мужчину. - Эффект полёта маячка с экономией энергии, прекрасный компромисс практичности и эстетики. Чёрт, не дождёшься внимания, даже оставаясь единственной, адекватной и близкой девушкой на сотни километров в округе.
- Извини, это наверное паранойя. - сказал Птах, зашагав следом, спустив часть шлема и потерпев лицо рукой. - Мысли как воздух, не двигаются и дурно пахнут. А ещё эти шорохи, в которых слышится что угодно, но не передвижение наших роботов и не работа случайно встреченного ремонтника. Копошение отмирающих паразитов в настоящей жизни. Потому что в наших машинах здесь я вижу призраков, не несущих ключевых человеческих ценностей. Нет цели, нет жизней, одни вероятности возвращения. Всё ради расчёта, что выгоднее поддерживать часть инфраструктуры из-за возможностей использования. Неопределённость проекта меня завораживает. То ли из-за нескладности, то ли из-за скрежета, то ли по незнанию.
- Надышался и наговорился. - обернулась Анна. - Если оставить наши машинки, то здешние обитатели хозяйственные и человечные. Они поддерживают природные генераторы энергии, сохраняя постоянным количество работающих станций. Тепло земли или течение воды приводит механику в движение - уже не так важно. Мы здесь не приносим вред. У сетей внизу цель простая, с которой тем не менее сложно и необходимо справиться. И чтобы поддерживать систему туннелей в приемлемом состоянии роботы множат себе подобных и дорабатывают последние решения и модели под условия действительности. Большая цивилизация, искусственная и осмысленная, с целями и эволюционировал. Оставила в собственной колыбели оплот из учёных и технических машин. Они вполне могут просуществовать здесь дольше и больше человечества, изменив себя с утратой целеполагания нами на симбиоз с биосферой.
- Нет, давай перейдём от индукции к дедукции. - помотал головой мужчина. - Человек думает о смысле и конечности жизни. И спасается от мыслей, неспособных к решению задач, находя маленькие радости: уют и забота, работа и хобби, близкие и родные. Например, всю жизнь строит и обустраивает жилище, поддерживая тепло и жизнь внутри знакомых стен. И когда годы в приятных заботах незаметно пролетают сквозь тело и стены, последние требуют всё больше внимания против всё падающих к старости сил. Старый человек не успевает сам делать всё, а когда масса значительных дел уже не позволяет спокойно посмотреть из окна, он видит то, на что раньше не хотел обращать внимание. Особенно по утрам перед зеркалом. Старость приносит неумолимое разрушение прежних привычек. Двигаться, дышать и обустраиваться как раньше уже не получается. Мы опускаем мир, не в силах держать все нити в руках. И вот этой тяжести принятия, растворения или развития сознания со временем я не нахожу в машинах. В моих глазах нет ценностей и весомых целей в таком существовании.
- А у детей подземелья нет пока проблем осознания смертности. - кинула головой Анна, задумчиво слегка вытягивая слова. - Я понимаю. Машины поддерживают туннели, но не нуждаются в доме. Если система поддержки посчитает задачу невозможной, сеть перенаправить разумные ресурсы. Теоретически, оставленная на планете инфраструктура интеллектуальна, но обречённость сознания, ностальгия молодости и страх потери собственного осознания ей чужд, как другие цепи эволюции. Мы этические не изолируем сети в условиях смерти - велики риски.
