Желание бежать росло и переходило в необходимость убраться подальше от всего знакомого, от всех опасных, режущих по живому ассоциативных связей. Если изменения превращались в сель, оставалось извлечь себя из под завалов и побыстрей. А это могли позволить только новые перемены. Масштабные и бескомпромиссные, грандиозные и безрассудные.

16

Аня тёрла лицо, нервно отряхиваясь. Со стороны итог переживаний выражался в трещинках на раздражённой коже. Девушка сидела с чашкой кофе, с красными глазами и недоеденным круассаном. Кусочки слоёного теста легко путались с оторвавшейся кожей. Аня не могла перестать волноваться, краснея от стыда, потому что чувствовала себя змейкой с чешуёй, которая отваливается и причиняет боль и дискомфорт. Она нервничала, отчего не помогал крем, что заставляло ещё сильнее переживать. Сухость и раздражение оставались навязчивыми спутниками в замкнувшемся мирке.

Проблемы Аня привыкла решать по мере поступления. Только резкие изменения, обычно всегда неприятные, заставляли девушку дёргаться и спешить. Переполненная папка входящих дел сейчас не позволяла исправить всё, оставаясь в одиночестве. Девушка всегда спорила с близкими об ущербе отсутствия безумных и масштабных целей, ценности мечты в сравнении с целью. Но поставленных перед собой задач стало гораздо меньше, а желания радикальных и страшных перемен полонили голову. Стараясь как можно скорее успокоиться, девушка на непослушных ногах заспешила проскользнуть мимо столиков. Толкнула посетительницу бедром, смутилась и извинилась. Уже слыша каждый удар сердца отчётливо и оглушительно, она почувствовала, как руки загребают холодную воду. Минимум выжившей косметики уже ни на что не влиял, дверь притворилась доводчиком и дыхание успокоилось. Крепко вцепившись в раковину обеими руками, девушка зацикливала себя на мысли, словно заставляя тело и разум бежать по кругу, шаг за шагом и мысль за мыслью.

- Я хочу попробовать всё изменить - сказала Аня вслух, уже не переживая об этом. - Я попробую что-то поменять.

Уже вытирая лицо, оставляя наличные, покупая билет на следующий рейс, Аня гнала мысли о привычном, о желании уязвить и ненавидеть. Она хотела изменять сложившиеся вещи, а не изменять прошлому или отталкиваться воспоминания. Не осталось пути назад, рядом некому идти дальше. Девушка боялась и чувствовала острые края обиды, словно она не поставила чашку на стол минуты тому назад, а разбила её и порезала руки, сильно сжимая осколки. Если бы Аня спросила себя неделю назад о сильных страхах, то одиночество, поиск работы или переезд в другой город, другую страну или на другой край света уверенно попадали в лютый перечень неприязни. А теперь, идя от противного к логичному, с каждым шагом и с каждым отзвуком среди множества ударов вокруг, девушка находила в себе необходимость именно этих перемен. Бронировала номер на ночь, прощалась с оставленными вещами, подсчитывала запас накопленной подушки безопасности, рассчитывая новую жизнь.

От тишины ночи ничего не осталось. Полотно из шепота леса разрывали крики. Полудикий ор и разнообразные возгласы блуждали вокруг. Звуки не казались связанными словами, но явно соотносились между собой. Удары по стенам, наносимые в первые полчаса постепенно стихли. Их сменил неестественный топот, переходящий в равномерные семенящие шаги, и обрывающийся внезапно раз за разом. Какофония вызывала оторопь своей необъяснимостью, заставляла осматривать стены и экраны в поисках успокоения.

- Они выключили последнюю камеру. - сказал Птах, сидя напротив в сумраке резервного освещения. - Остались только спутники. Может включим свет и выпустим пару дронов, чтобы следить за ними сверху стало легче?

- И увидим то же мельтешение варваров в измазанной одежде? - ответила Анна. - Прибавил им целей и веселья, а ради чего? Как хочешь, а с меня хватит. В худшем случае нам разыграют отвратительное представление, в лучшем - закидают камеры и дроны грязью, камнями и экскрементами. Стоит того? Мне достаточно. Техники у них нет, наши машины и защитные системы просто убьют их. Для нас же они животные, как безоружные опасные звери. Уничтожим - и не сможем проследить за этой группой. Да и кровь на наших руках в ночном свете будет такая же чёрная, как и на их.

- Понимаю. - согласился Птах. - Прости, хочется действовать, а не складывать руки. В критичных ситуациях, вообще трудно отделить переживания от догадки, догадки от логики. Пойми, мне очень уютно и удобно за стенами. Пришло ощущение защищённости, ккк в непогоду из окна теплого дома смотреть на стихию, могучую и совсем не опасную. Но сейчас я не хочу обмануться в соблазне. Как по-твоему, не хотят ли нашего добровольного заточения люди снаружи? Может план в том, чтобы выкурить нас непредусмотренным способом? Слишком мало информации для разумных рассуждений, но зачем иначе стоять перед стеной и ждать?

Они сидели прямо на полу на кухне, устроившись друг напротив друга. Прошло больше пяти часов с начала нападения, но смех и крики ещё проникали сквозь стены, приглушенные и непонятные. Казалось, что шум слышится вечность, смешивается и обретает закономерности. Но стоило сконцентрироваться на происходящем, как вопли теряли как минимум структуру, выливаясь в отдельные звуки. В один из протяжных криков мужчина вздрогнул и вскочил на ноги в ту же секунду.

- Ты слышала это? - спросил Птах. - Похоже, что кто-то зовёт на помощь. Кто-то из нас, по произношению, кажется.

- Новая попытка? - ответила Анна, не вставая. - Не расслышал, но думаю, что нас хотят выманить. Всё-таки запустим пару машин для пущей уверенности. Будем спокойны, в теории есть шанс, что кого-то из смотрителей похитили. Но мне...

В этот момент земля и стены задрожали. Птах качнулся на ногах, поворачиваясь в след за девушкой на громкий звук, за которым последовал одобряющий вой. Растерянные лица в полумраке остановились друг напротив друга, застыв в одном немом вопросе. И снова на тишину накатил топот, но уже слившийся в сумасшедший хоровод, громкий оркестр стучащих ног. Шум нахлынул волной, выводя из оцепенения окружённый пару и заставив подёрнуться Птаха.

- Твари, у них взрывчатка. - прокричал молодой человек и бросился в противоположном направлении к одному из выходов.

Оба костюма перестроились в защитную модификацию. Защитные пластины закрывали голову, нейросети соединились и заставили организм проснуться и включиться почти на всю мощь. Аня почувствовала ускорение сердца, бег адреналина в крови по венам и легкое замедление времени. Чувство понравилось, но смятение на лице оставалось: девушка чувствовала, что ситуация уже вышла из-под контроля.

- Стой! - Анна успела прокричать только эту фразу, прежде чем защита дома снялась.

Треск разряда прошёл до первых лучей: свет начал пробиваться сквозь растущие прорехи в снятой защите корпуса. Дом перешел в режим уничтожения целей и, спустя секунду, при первой представившейся возможности Птах вылетел за дверь. Призывный вой тут же перекрыли выстрелы. Одна обойма вышла. Звук электрических разрядов сменился яркой вспышкой и еще одним взрывом. Анна рефлекторно зажмурилась: свет прошёл в обход защитного стекла. Механизм костюма не успел сработать, опоздав всего на мгновение. Волна от взрыва оторвала еще не вошедшую на место панель с лицевой защиты. Вспышка ослепила девушку, а затем взрывная волна отбросила к стене, ударив спиной и затылком об твердое деревянное покрытие...

Анна стояла на берегу моря. Волны уносили песчинки и приносили их обратно. Послеобеденное солнце согревало тело, пока соленый воздух наполнял лёгкие. Шум укачивал, словно стук маятника в тишине ночи. Девушка ждала, пока впитается крем. Отдыхала, успокаиваясь и забывая, впуская в себя тёплый бриз ровным дыханием, слегка поджимая при выдохе пальцы ног.

Ещё затирались мрачные мысли, возвращаясь эхом по ночам. Ещё не по себе становилось вечерами. Сумрак - время панических приступов, учащенного дыхания и темных мыслей. До того момента, как время не сотрёт всё в собственных жерновах до пыли. А пока солнце только катилось к вечеру, музыке и пьяному блеску звёзд.