- А ты не безнадежен, - хмыкнула Варазза, - пожалуй, я тебя и правда покормлю.

А потом Наталья, уже вновь в виде страждущей от болотной лихорадки, спусти-лась в каморку в подвале. Но, поскольку спать больше не могла, была пунцовой, когда через два часа вновь поднялась наверх. Потому что диванчик развалился окончательно.

Минометы начали блямкать прямо во время их завтрака. Звук был, как будто пробка вылетает из бутылки шампанского. Впрочем, как и все гномы, Дарри шампанского не любил. Сипаи лупили по форту, и одна батарея была неподалеку. Поначалу все они опасались от-ветной стрельбы Пришлых, но потом стало ясно, что форт не отвечает, опасаясь вслепую на-крошить гражданских. Очевидно, военные помнили историю Гуляй-Поля . Постепенно чпо-канье минометов стало настолько привычным, что они перестали его замечать.

За день к ним приходили трижды, и у Вараззы закончились алхимические исцеляю-щие зелья. Нет, от ядов еще были, но от ран, декокты малого исцеления - смели подчистую. В третий раз это была какая-то банда гуляйпольцев, или ее часть, человек пять, и пришлых, и аборигенов. Их вожак, сухой, невысокий, пружинистый, как рессора, стал было спорить с ценой, пока его помощники, нордлинг, болотник и южанин, не зашептали ему на ухо. Но, видно, ему претило уходить не победителем, и тогда он прицепился к Дарри, изображавшему охранника. От жилистого веяло угрозой и опасностью и до этого, видимо, это был его нор-мальный фон, ну а теперь эту опасность можно было просто резать ножом.

- Прости, не могу сказать "Мил-человек", а ты-то чьих будешь? Вот в нас, например, в "Водаре" гномы палили, и у меня от их рук бойцы погибли. И вот эти самые эликсиры мы берем для раненых как раз этими самыми гномами. Намекни, кто за тебя слово сказать мо-жет? Уж не от тех ли самых ты гномов отбился, например?

Гуляйпольские, поскучнев лицами, словно по команде и не сговариваясь, раздвину-лись так, чтобы не перекрывать друг другу линию огня, а руки поползли к оружию.

Дарри, демонстративно скрестив руки на груди, подальше от оружия, памятуя о да-вешних друэгарах, начал сплетать руны вечной свежести, но вдруг его словно осенило. Он вдруг вспомнил вопрос бандитского вида нордлинга в очереди на переправе, и спокойно, да-же с нахальной ленцой, ответил, неспешно вынув в конце фразы из кармана желтую косын-ку, подобранную на "площади Копейки":

- А ты спроси у Коротышки-за-рекой. Квирре, если захочет, тебе ответит. Самого-то тебя, уважаемый, как звать-величать?

Пружинистый, как это ни странно, успокоился, и, словно волчья стая, которая чует настроение вожака, успокоились и слегка расслабились его люди.

- А, так ты из этих... И чего тут Коротышке понадобилось? Он же свою часть дела выполнил, чего тут тебя морозить?

- А самому подумать? Чего тут сейчас в избытке будет? А раз в избытке, то можно сейчас дешево купить, а потом дорого продать...

Ответ был на грани нахальства, но главарь даже развеселился:

- Ай, гномы, ай, жуки! Два раза на одном железе навариться - это уметь надо. Ну Квирре, ну, молодец, с дерьма сметанку снять! И ты тоже, хоть молодой, да не бздотный, душок есть, да. Заходи к нам через пару дней, что-то уже предложить сможем. Наши маши-ны табором на рынке стоят, спросишь, где Коля Пружина - легко найдешь. Сразу говорю - на пулеметы губу можете не раскатывать. И - совет дам. Прими слово без обиды. Пару дней не отсвечивай, посиди тут. Уронят впопыхах.

- Ну а я что делаю? Концерты на пианино вроде бы на главной площади не даю, тут сижу, хозяйку берегу. Правда, как видишь, и это не спасает.

- Вот что, дам я тебе что-то вроде грамоты охранной. Хозяйка, есть фанерка какая и кисть с краской?

- Как не быть, - степенно ответила армирка. Выйдя за занавеску, она принесла за-прошеное.

Пружина в несколько взмахов набросал несколько символов - вверху пятиконечная звезда, под ней горизонтальная луна лодочкой, еще ниже - размашистые буквы пришлых, насколько знал Дарри, "Р" и "Т".

- Я под Ринатом-Татарином хожу, и мы тут свои места гнездования так метим. Ни-кто не вякнет, увидишь. Ну, бывай, малый. Как тебя звать-погонять?

- Дарри. Дарри-Камень. Слесарь и ученик работе по камню.

- Род не спрашиваю, - понимающе хмыкнул Коля, и, повернувшись к дверям, ска-зал своим, - уходим, братва!

- Погоди! Поинтересоваться хочу. А из какого рода те гномы были, про которых ты говорил?

- Понимаю, гномьи ваши дела и все такое. Да только откуда ж мне знать? Вот ты тоже вопрос спросил!

- Ну там, может татуировку родовую на ком из убитых обнаружили?

Пружина посмурнел, поиграл желваком на щеке, затем сердито буркнул:

- Не стану врать, ушли они. Там с ними один человечек оказался ну просто очень шустрый. При других раскладах я был бы рад его у себя видеть, а теперь рад бы увидеть его в петле. Все, не зли меня! Тема закрыта. Пошли, мужчины!

Дарри выдохнул только тогда, когда они шумно вывалились из лавки. Он, наконец, отпустил силу. Чтобы занять себя, он взял изрисованную Пружиной фанерку, вышел и при-строил на дверь, за медной оковкой. Попутно он на всякий случай, в который уже раз за су-тки, использовал руну незначительности, наложив ее на "Дракона благости", и сам дракон на вывеске, неправдоподобный и смешной, кажется, одобрительно на него взирал. Вернувшись в лавку, он наткнулся на вопрошающий взгляд армирки. Она помялась, но все же не утерпела и спросила:

- Объясни, что тут произошло? Я уже боялась, что ты сейчас с ними схлестнешься...

- Да все просто. Когда мы стояли в очереди на паром, к нам подошел один... из этих, с платками, как теперь ясно. Он принял нас за других, и спрашивал Квирре, Коротышку-за-рекой, как главного, ну, а я запомнил. Случается, гномов изгоняют из рода. Не спрашивай, почему, разные бывают случаи. Бывает, изгнанники не находят прямого пути. Но все же гном не станет ни разбойником, ни убийцей. Чаще всего, если гном ступает на кривую до-рожку, он становится контрабандистом, и почти всегда занимается контрабандой оружия. И очень логично было прикинуться, что я из этой банды. Ну, а что делать мне, если я контра-бандист оружия, в таком месте? До бунта - поставить оружие в тайники, после - скупать по дешевке.

- Но тебя же могут раскрыть? Ведь наверняка в Пограничном есть и настоящие гно-мы-контрабандисты.

- Не сомневаюсь. Но все же, думаю, все будет хорошо. Самое главное - кажется, наши живы. Ну, по крайней мере, ушли из "Водара Великого" живыми! Знать бы, что с ними сейчас? Их обязательно нужно будет всех найти! Иначе род не поймет!

Грязный, весь в пороховой копоти, вьевшейся в поры, с бородой и шевелюрой прово-лочной твердости от осыпающейся с потолка известки, старый Гимли сдал пост наблюдения сменившему его пограничнику с некогда зелеными, а теперь пыльно-серыми петлицами. Он доковылял до бака с водой и жадно напился.

Управа держалась. Сводный гарнизон состоял из караула при присутственном месте и банке, пробившихся и прибившихся, вроде них самих. В основном - патрульных и при-шлых, и штатских из управы. Было и несколько местных - тот же целитель Далер, чье при-сутствие само по себе было равно подкреплению. Многих он спас от верной смерти или уве-чья. К сожалению, начальник караула, подпрапорщик, погиб в первые же минуты бунта. Он был из непутевых молоденьких дворян, раз не смог получить хотя бы прапорщика и прозя-бал вечным дежурным или начкаром в Пограничном. Но умер достойно, и дурным словом его не поминали. Командование принял Потапов, подпоручик с зелеными петлицами погра-ничника. Гномы так и не узнали его имени, только звание и фамилию. Да и выглядел он так, как выглядят девять из десяти молодых пообтесавшихся на границе подпоручиков - усы, подтянутая фигура в ладно подогнанной форме, спокойно-уверенная лихость. Но надо ска-зать, командовал он твердо и разумно. Из сбившихся в подвале людей (а многие были расте-ряны, даже служивые) и нелюдей он быстро и решительно сколотил подразделение, выяснил, кто чего стоит и кто где может быть применен. Организовал оборону так, что это была не бестолковая цепь обособленных точек огня, а система, сама себя поддерживающая и страхующая. Наладил связь и взаимодействие с банком. Подвалы банка и Управы соединя-лись, и каменное здание Банка нерушимой крепостью прикрывало Управу, а Управа - банк. Но, самое главное, из банка вели в тайные места не менее тайные ходы. И управляющий По-граничным отделением Тверского банка Порфирий Петрович Знаменский был вам не счето-вод какой-то. Вид он, правда, имел несколько бабий. Это был человек лет сорока пяти, роста пониже среднего, полный и даже с брюшком, и всегда тщательнейшим образом выбритый, без усов и бакенбард. Голова большим шаром, как-то особенно выпукло закругленная на за-тылке, была плотно и коротко острижена. Лицо его было пухлое, круглое и немного курно-сое, с нездоровой пористой и желтоватой кожей, особенно темной, до зеленоватости, под глазами. Но при том - довольно бодрое и даже насмешливое. Оно было бы даже и добро-душное, если бы не мешало выражение глаз, с каким-то жидким водянистым блеском, при-крытых, впрочем, постоянно почти белыми короткими ресницами. Ресницы эти были нерв-ны, и неутомимо коротко и часто моргали, точно кому подмигивая. Но иногда они моргать переставали, и тогда взор этих глаз как-то странно не гармонировал со всею фигурой, абсо-лютно не героической и мирной, и придавал ей нечто более серьезное, чем с первого взгляда можно было от нее ожидать. Он был тяжелым, неумолимым и даже страшным. И вот тогда безусловно верилось, что Порфирий Петрович был штабс-капитаном в отставке. И не просто - а из егерей, и подчиненные его готовы были по одному лишь слову его кинуться на штурм с одними чернильницами в руках, такой он имел среди них авторитет и вес. Подчиненные в этом медвежьем углу, надо сказать, тоже были непросты, так что банковские влились в сис-тему обороны легко и непринужденно. Ну и, поскольку охранники были почти сплошь из недавно вышедших в отставку егерей, то, не выдавая банковской тайны, еще и взяли на себя разведку. Потапов порывался пернедать все командование Порфирию Петровичу, да только тот, часто и удивленно моргая, сказал: