Подавшись всем телом, София вняла указаниям одной из них и, оттолкнувшись от стойки, как от бортика, поспешила сделать всё так, как ей рекомендовали. А ей рекомендовали пролететь через зал, не разбиться и достигнуть нужной стойки Регистрации. Если до вылета ещё больше получаса, сказали ей, то всё получится. Но ей ничего не сказали, что делать, если регистрация уже завершена. С умоляющим лицом София обратилась к проходящему мимо сотруднику аэропорта, но тот лишь отрицательно помотал головой. Обратилась к другому – тот пожал плечами. София раздосадовалась и, повесив голову, ушла… Но "феличита" же – как же так? Она же не обманет! Сонечке надо было всего несколько секунд подождать, и она увидела бы, как с другой стороны в зону вошли Герман, Роман и Юля. Они опоздали на регистрацию и теперь семенили группой за Стюардессой, которая важной курочкой быстро вела к стойке "цыплят" с билетом в бизнес-класс, отчитывая их через плечо и на ходу просматривая документы…
Нетерпеливая и торопливая София грустила на руле в салоне автомобиля и перебирала в пальцах часы, оставшиеся ей на долгую память. "Феличита" умолкла – было не до "феличиты". Но понимала ли она, что на этом не нужно сдаваться? Я всегда говорю, что удача – случайна, а случай бывает двух типов: простой и разборчивый. Простой навязывается сам и награждает чем-то без изысков, простым, а разборчивый требует фантазии, импровизации, спонтанных усилий. Да – сложно, может быть, да – не для сонных, но, если получится, награда превысит любые ожидания и смелые надежды!..
София поднялась, выдохнула с тяжёлой досадой, завела машину, включила поворотник, и тут же схлопотала по бамперу сзади. По инерции её отбросило немного вперёд, она оглянулась и озверела:
– Ma che cazzo!!! Madonna, dammi una forza!24
Взгляд разъярённой блондинки едва дырку не прожёг в заднем стекле, и смертоносные лучи его чуть не пронзили насквозь наглеца, который с нелепым, извиняющимся выражением раскормленного портрета салютовал ей через стекло. Это, конечно, был Игорь.
София вышла из машины, как львица, с неумолимым намерением хищницы разорвать суслика в клочья.
Суслик же притих, как куропатка. Не вставал, не дышал, одну руку держал на руле, а другой щёлкал блокировкой замка дверей, то закрывая его, то открывая снова. Львица подошла и с силой дёрнула дверную ручку на себя:
– Увидимся в суде! – крикнула она и с силой же захлопнула, но, сделав лишь два шага, вернулась и дёрнула дверь снова: – И никаких борщей!
Во второй раз дверь хлопнула, как будто граната взорвалась. От удара золотая подкова клюкнула и, держась на одном гвоздике, перевернулась хвостиками вниз, что помаячили туда-сюда инерционно и через пару секунд повисли тоскливо, как вялые, жёлтые сопли. Игорь вжался в кресло. По до противности чётко выстриженному виску прокладывала путь к подбородку толстобрюхая капелька пота.
– Уф, – выдохнул он, – ну что же, хотя бы в суде…
Роман был занят регистрацией на рейс, Юля – с ним. Чуть в отдалении притоптывал и тихо подпевал сам себе Герман:
– Felicità è tenersi per mano, andare lontano. La felicità…
Он не заметил, как со спины к нему зашла дева без определённого возраста с высветленными волосами, развязно жующая жвачку.
– Простите, но, вообще-то, я здесь стояла, – предъявила она ему с вызовом.
Герман сдвинулся и пригласил, не переходя на русский:
– Certo, pure.25
И у той замкнуло. Она растерялась. Центр тяжести ухнул в целлюлитные булки. Она присела и так, на полусогнутых, убежала с визгом прочь от Германа, как от приведенья:
– Аа-ааа-аааа!..
То есть, там – Роман, Герман и Юля дружно рассматривали отметку о регистрации на путевом билете, а здесь тяжело дышала с перепугу пергидрольная отпускница:
– О, мать моя господи – он же итальянец!..
Сбоку к ней, оглядываясь на группу наших друзей, подошла подруга – такая же, но с ребёнком на руках, тёмными волосами, наращенными по верхним векам ресницами до размера лопухов и изрисованными пошлой маникюршей ногтями.
– Ты чё орёшь-то, мать? Заболела?
Тупея на глазах, пергидрольная подруга пробормотала:
– Он итальянец…
– Кто? – засомневалась Ресничка. – Да ладно! А ты чё?
– А я – как дура!
– Ну дык ты, мать, куда суёшься-то? Читать умеешь? Не видишь – Италия, написано. А нас Турляндия ждёт, олынклюзив!
Отдавшись ступору, пострадавшая отпускница ушла куда-то в мечты, как в небытие, откуда подала мрачный, почти утробный голос:
– Мне турки-то как-то не очень. Вот с итальянцем я бы, это самое, с таким удовольствием…
Глава 4. Полина
Наклонившись к зеркалу на стене, умасливала губы красной помадой брюнетка тридцати восьми лет, следов которых никто из нас ни за что бы не обнаружил ни на её очерченном лице, ни в её полной достоинств фигуре с выдержанной привлекательностью возраста "в самом соку". Большие чёрные глаза с натуральными ресницами, как опахала; чёткая линия подбородка и естественные брови, заломленные роковым углом; немного впалые щёки и лёгкие скулы как признак хорошей породы – что ещё сказать о ней, чтобы объяснить, как она была прекрасна? Одета брюнетка была в тёмную, облегающую водолазку, а на руку был надет массивный серебряный браслет – простой, но стильный, ярко контрастирующий с загаром её кожи. ПОЛИНА! Как долго я ждал её появления в этом рассказе! Вспоминаю, и глаза сами собой закрываются от эстетического блаженства… Помню, в тот день её бёдра были обтянуты зауженной юбкой средней длины, а по бёдрам по-хозяйски шарили венозные мужицкие руки.
– Руки, пожалуйста, – возразила она тем рукам.
Претендент на тугие бёдра выходить вместе с ней, судя по всему, не торопился. На нём до сих пор были лишь мохнатые тапочки в виде собачьих мордашек, домашний халат, набекрень подпоясанный, да улыбка вожделения, гулявшая по сорокадвухлетнему лицу. Полина позволяла его претензиям быть, ибо они с ним были женаты, супруг состоял как-никак на высокой службе в региональной системе госзакупок и управления бюджетом, а происходило всё в спальне их загородного коттеджа на пятнадцать комнат и четыре санузла.
Полина, растерев помаду губами по губам, выпрямилась – готова.
– Поедем с твоим водителем, – пожелала она, – мой на больничный отпросился.
Супруг зарылся носом в её волосы, прижимаясь всё плотнее, а руку пропустил в разрез юбки:
– А зачем тебе вообще нужен водитель? Ты и сама умеешь: кнопка зажигания, рычаг переключения скоростей…
– Ну, хватит! – отряхнула с себя его руки Полина. Супруг повиновался, убрал шаловливые в карманы халата, но не отошёл – ему нравилась эта непокладистость жены. – Сегодня встреча по тендеру, не забыл? – напомнила Полина, цепляя серьги, кольца и часы. Среди украшений вдруг лёг ей на грудь необыкновенно красивый и дорогостоящий кулон.
Чиновник застегнул замок на цепочке кулона сзади:
– Ты всё переживаешь о своих мальчишках?
Полина ахнула и улыбнулась нежданному подарку. Она коснулась его с интересом, полюбовалась отражением, в которое вторглись и самодовольное лицо одарившего, и надоевшие обои, и неубранная постель на большой кровати, которую с ним давно уже было неприятно делить. Полина развернулась лицом к супругу, ногами попала в лодочки на шпильке, выросла выше супруга, чмокнула его в лобик, выскользнула из объятий и, проходя по комнате, подошла к низкому столику, на котором лежала её сумочка.
– Они очень талантливы, – сказала она. – А дизайн и архитектура это такой бизнес – тут на одном таланте не разбежишься. Им нужен трамплин. Спину им подставить надо, понимаешь?
На словах о спине супруг принялся разминать лопатки и поясницу, точно у него защемило нерв: