– Держи Дёма, согреешься, это блатные передали.

Он подмигнул, и пока никто его не заметил, словно тень, выскочил наружу и смешался с толпой. В пакете лежало, что-то тёплое, и, отвернувшись к стене, я аккуратно открыл его, и вытащил маленькую пластиковую бутылку с горячим чаем. Не веря в неожиданно свалившееся с неба счастье, сделал несколько глотков, обжигая горло. Согреваясь, и наслаждаясь ароматно пахнущим, крепким чаем, достал из пакета пачку сигарет, и спички. Усевшись в угол на корточки, дрожащими руками вытащил сигарету и чиркнул спичкой. От первой затяжки голова закружилась, ноги стали ватными и вставать не хотелось. Выпуская дым вверх, чтобы никто не заметил, допил чай и спрятал бутылку. Согревшись, я уже мог сидеть в «клетке» до вечера.

Толстый и неповоротливый подполковник появился неожиданно. Я, сидя на корточках, задремал, и вскочил от того, что кто-то сильно ударил по металлическим прутьям. Протирая глаза, увидел офицера и непроизвольно выпрямил спину. Сказывалась армейская закалка, перед старшим по званию вытягиваться по струнке.

– Так это ты собирался бежать?

Тонкий и противный голос подполковника не предвещал ничего хорошего. Он ковырялся спичкой в зубах, и, поправляя под мышкой небольшую папку, слегка раскачивался. Похож он был на Моргунова из «Операции Ы», с таким же большим животом и огромной родимым пятном на щеке.

– Не собирался я бежать, гражданин подполковник. Подошёл к запретке, и всё.

– Ночью? После отбоя. Нехорошо, Дёмин, нехорошо. Я изучил твоё дело, и боюсь, что пятнадцать суток тебе обеспечено. Это, как ты сам понимаешь, злостное нарушение режима содержания. И досрочное освобождение твоё накрывается «медным тазом».

Тяжело вздыхая, я понимал, что доказывать обратное и стучать себя в грудь кулаком, не буду. И опуская буйную головушку, вспомнил Марию. Она надеется, что я смогу вернутся раньше, и на тебе, нарвался на неприятности.

– Что призадумался? Сейчас пойдём ко мне в кабинет, и оформим бумаги. – ДПНК! – закричал подполковник, – открой «стакан», выпусти бегуна.

Оказавшись в кабинете начальника оперчасти, я уселся на стул, и внимательно смотрел на подполковника. Тот не спеша открыл сейф, вытащил бумаги, и тщательно их пересмотрел. Сварил кофе, и налил в большую, пузатую чашку. В кабинете стояла резная мебель, блестевшая корабельным лаком. Зона производила мебель, небольшими партиями, и кабинет оперативника представлял из себя краеведческий музей, в миниатюре. Иконы, картины в дубовых рамах, подсвечники, шахматы, огромное кожаное кресло, ручной работы, шкаф под старину.

– Моя фамилия Дёмин, Стрельцов, Олег Витальевич. Как ты уже догадался, я начальник оперативного отдела. От меня многое зависит, ой многое.

Он хитро прищурился, и небрежно бросая пачку «Кэмел» на стол, предложил и мне закурить. Отказываться я не стал, и, разминая пальцами туго набитую сигарету, ждал.

– Помогать будешь бороться с нарушителями?

– Это как?

Я хлопал удивлёнными глазами, не понимая, куда клонит Стрельцов.

– Очень просто, одного твоего желания вернуться раньше домой, не достаточно. Свободу нужно – заработать. Если ты согласишься сотрудничать, я помогу тебе досрочно освободиться. Понимаешь? Могу устроить на хорошую работу. Например, в столовую, или в библиотеку. Хочешь?

– Предложение заманчивое, надо подумать.

– Думать не нужно Михаил, свято место пусто не бывает. Если ты согласишься помогать, то инцидент с запретной полосой будет исчерпан. Ты вернёшься в свой отряд, и будешь дальше отбывать наказание. Только внимательно слушая, что говорят заключённые, где прячут телефоны, водку, наркотики. Периодически я буду тебя вызвать к себе, и ты будешь обо всём рассказывать. Мне нужен свой человек, которому я смогу доверять. Ну как?

Он мило улыбался, и даже торжественно вручил мне пачку «Кэмела». Я понимал, что роль стукача, для меня неприемлема, но не стал об этом прямо говорить Стрельцову.

– Можно кофе? Давно не пил Олег Витальевич, замёрз за ночь в «стакане».

– Конечно Миша, конечно. И запомни, если ты будешь на меня работать, свидание на три дня с женой – гарантирую. Плюс, никто из вертухаев тебя не тронет. У тебя будет «зелёный свет» везде, по всей колонии. И даже иногда можно будет побаловаться водочкой.

Он подмигнул, и вытащил из-под стола бутылку водки.

– Ты же бывший офицер Миша, зачем тебе эта шантрапа? Убийцы, наркоманы, педики, отбросы общества. Человек ты здесь случайный, так же?

Одобрительно кивая, я наслаждался крепким кофе. В дверь постучали, и показался молодой лейтенант.

– Олег Витальевич, к вам человек приехал, из Киева. Ждёт в соседнем кабинете.

– Кто такой?

– Не могу знать, – отчеканил молодецким тоном лейтенант, и мигом ретировался за дверь. Стрельцов с недовольством заёрзал на стуле, и надел фуражку.

– Подожди меня в коридоре. Мы ещё не закончили.

Я вышел за дверь и стал прогуливаться по длинному коридору, читая яркие и многообещающие плакаты. «На свободу с чистой совестью», и прочие пережитки советского режима. Каково же было моё удивление, когда из кабинета вместе со Стрельцовым, вышел Игорь Дмитриевич Ткачёв. В длинном, осеннем пальто, с дипломатом в руках, он улыбался и протягивал руку для приветствия.

– Здравствуй Миша, рад тебя увидеть!

Обнимая, Ткачёв хлопал меня по спине как старого, доброго приятеля. Стрельцов ничего не понимал, пребывая в замешательстве.

– По твою душу приехал, заждался, небось?

От неожиданности у меня язык прилип к нёбу. Я пялился на Ткачёва, и кивал головой без остановки как «фарфоровый китайский болванчик» из сувенирного магазина Пекина.

– Подполковник, организуй нам кабинет, чтобы я без лишних свидетелей поговорил с Дёминым. И сам понимаешь, встреча у нас конфиденциальная, поэтому о ней не должна узнать ни одна живая душа в колонии. Понятно?

– Да – да, я всё понимаю, без вопросов. Вы можете зайти в мой кабинет, и там поговорить.

Стрельцова била мелкая дрожь, лицо напоминало пунцовую маску. Он распахнул дверь своего кабинета, и едва не отвешивая до самой земли поклоны, как холоп барину, впустил нас в свой кабинет.

– Долго я вас ждал, долго, Игорь Дмитриевич.

– Прости Миша, время сейчас смутное, работы невпроворот. Садись, разговор у нас с тобой долгий. В ногах правды нет.

Он снял пальто и повесил его на стул. Открыл дипломат и вытащил из него блок сигарет и протянул мне.

– Это тебе, небольшой гостинец.

– Спасибо.

Я взял сигареты и повертел в руках. Ткачёв чувствовал себя неловко, когда я смотрел на него испытывающим взглядом.

– Знаю, знаю, Миша, виноват в том, что не помог тебе выбраться из этой передряги. Не знал, был в командировке. Когда вернулся в Украину, хотел связаться с тобой. Телефон твой не отвечал.

– Как же отпустили Михайлова?

– Мы выполнили свою работу и передали Михайлова дальше. У нас весь отдел до сих пор пребывает в недоумении.

Он пожал плечами с озабоченным лицом.

– И вы не вытащите меня отсюда?

– Увы, нет. Решение суда вступило в законную силу, но не всё так плохо как ты думаешь. Ты отсидел в СИЗО, и по закону «Савченко», один день твоего заключения, засчитывается за два дня. И подводя итог, на свободу ты выйдешь по УДО, через три месяца. Это я тебе гарантирую.

– Спасибо, кстати, вы вовремя, Стрельцов пытался сделать из меня лагерного стукача.

Ткачёв рассмеялся и, вытирая слёзы из глаз, закурил.

– Забудь, больше никаких приключений, не запланированных, у тебя не будет.

Ткачёв как-то странно произнёс фразу о незапланированных приключениях, так что я догадался о том, что он не зря оказался здесь.

– Эксперимент продолжается Миша. Наши учёные трудятся над усовершенствованием аппарата Михайлова. Однако, ты пока единственный человек, кто смог побывать в прошлом, не один раз, и успешно вернуться обратно.

– Значит, если бы не эксперимент, вы бы не приехали?

Мне стало обидно и тяжело на душе.