– Перестань, ты во многом нам помог. Кстати, только благодаря твоим бумагам, мы смогли разминировать шахту «Юбилейную», и полностью вернуть государству все награбленные нацистами ценности. Это миллионы долларов. Я обратился к руководству, чтобы тебе выплатили премию, за оказание непосильной помощи.

– Не надо, зачем? Я сделал то, что обязан был сделать, каждый нормальный человек.

– Твои слова лишний раз подтверждают, что я в тебе не ошибся. Спасибо. Деньги лишними не будут. У тебя родители, семья. Ты безработный. И не спорь.

Он замахал руками, давая понять, что слышать больше ничего не желает.

– Мне каждый день снится война.

– Даже так?

– Это правда. Один и тот же сон повторяется с завидным постоянством. И я ничего не могу с этим поделать.

После я в подробностях рассказал про свой сон Ткачёву. Тот внимательно слушал, и на лице у него отражалось недоумение.

– Значит местность для тебя незнакомая? И ты там ни разу не был?

– Ни разу. Одно дело снилось бы то, где я успел побывать, так нет.

– Очень странно, Миша, очень. А как у тебя со здоровьем?

– Всё нормально, особо ничего не беспокоит. Если бы не эти сны.

– Вернуться хочешь? – спросил Ткачев, прищуривая глаза.

– Не думал об этом. Да и как это сделать? Мне ещё срок мотать.

Я устало покачал головой и пригорюнился. Ткачёв встал со стула и подошёл ко мне.

– Я ведь за этим приехал сюда.

– Это как?

– Эксперимент хотят продолжить, и для тебя есть задание. Можешь отказаться, неволить не стану.

– Какое задание?

– Не торопись Миша, подумай. За основную цель задания пока рано говорить, как впрочем, и тебе давать своё согласие.

– Но я же здесь, установка в другом месте.

Ткачёв усмехнулся, и я увидел по его выражению лица, что он, что-то не договаривает.

– Установку сделали меньше размером. Это первое. Второе. Сам процесс перемещения занимает куда меньше времени, чем раньше. И проходит более безболезненно для человека.

– Уже отправляли кого-то?

– Было дело, только, к сожалению, неудачно. Люди не вернулись, и как говорят наши специалисты, потерялись, и навсегда остались в прошлом. Печально, не правда ли?

– Ну, может им и не так плохо?

– Сомневаюсь, я более чем уверен, что они погибли. Война. Пока мы приостановили перемещение людей, потому, что риск не оправдывает себя. И если честно, люди боятся, что не вернутся обратно. Нам приходится говорить им правду.

– Какое задание?

– Миша, я не могу ответить на твой вопрос. Иди, отдыхай, я приду завтра, и мы снова вернёмся к этой теме. С руководством я решу твои вопросы. И никто тебя трогать не будет.

Ткачёв дал понять, что разговор закончен. Я поднялся и направился к двери. Поворачивая голову, увидел, что Ткачёв стоит, задумавшись возле окна, и что-то бормочет. Из обрывков коротких фраз я успел уловить: атака, немцы, танки…

Глава 2

Стрельцов Олег Витальевич.

Родился Олег Витальевич в городе-герое Одесса. И не то, чтобы он не гордился своим исконно одесскими корнями. Нет. Наоборот, он всегда и всем говорил, что Одесса не только райский уголок для души и сердца, но и ещё прекрасная кузня для молодых кадров, как морского дела, так и военного. Ведь только в Одессе можно научиться, не только понимать все языки мира, разговаривать колоритно, но и ещё всяким махинациям. Хотя он, как герой небезызвестного романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», чтил уголовный кодекс. Гены Остапа Ибрагимовича Бендера он впитал вместе с молоком матери.

Роза Марковна Кацман, взяла фамилию мужа, ещё в семнадцать лет. Столь ранний брак был обусловлен тем, что молодой, горячий моряк вскружил девочке голову, и она забеременела. Виталик был красавцем, высоким и стройным брюнетом. Морская форма была ему к лицу, и Роза влюбилась без памяти. Они гуляли ночами по городу, слушали песни Утёсова, Эдуарда Хиля. Моряк дарил букеты цветов на берегу, и признавался в любви. С разрешения горисполкома их расписали, учитывая интересное положение, и юный возраст невесты, и через неделю Виталий отбыл в рейс, из которого не вернулся.

Любовь моряка – как глубокое море,

И с этим, увы, даже дети не спорят,

Моряк отдыхает,

Но часто бывает, что жизни река,

Бросает в пучину порока.

И в каждом порту ждут уже моряка,

Квартиры, любовницы, жёны,

И якорь не бросить. И жизнь нелегка,

По волчьим, клыкастым законам.

Сбежал, и после шумный город-герой Одесса обходил десятой дорогой. Правда, алименты платил исправно, вплоть до совершеннолетия сына. На улице Красной Армии, Розу знали все, от мала до велика. Ещё бы, она умела при огромном дефиците, как продуктов, так и промышленных товаров достать всё. От чёрной икры, мебели, до японской техники. Горевала она недолго, и после, воспитывая Олега, не один раз меняла любовников.

Мальчик рос, прилежным и воспитанным. Хорошо учился, и слушался маму, которую беззаветно любил. Мама устраивала застолья, приглашая не только соседей и родственников. Ему не нравились всё новые и новые взрослые дяди, которые часто оставались у них дома ночевать. И Олег, слыша стоны матери и скрипы кровати, по ночам из-за двери, не мог уснуть, и, укрывая голову подушкой, мечтал вырасти и не пускать в дом незнакомцев. Одесса всегда любила деньги, так сложилось, скорее всего, со времён Дюка Ришелье. Более почитаемой исторической личности в Одессе не существовало, чем всем нам небезызвестный Дюк. Находясь на государственной службе, его рабочий день составлял семнадцать часов. Все свои деньги, заработанные на службе, Дюк Ришелье отдал на создание в городе лицея. Построил городскую больницу и театр. Спасал Одессу и край от свирепой чумы, посещал больницы, и всегда мог поделиться с горожанами последним куском хлеба. При его непосредственном участии возник по-настоящему европейский город.

Олег учил историю родного края, и часто бывал возле памятника Дюка. Первый раз Олег лет в двенадцать украл у мамы из кошелька деньги. Это получилось случайно. Он увидел на кушетке, в прихожей толстый, вальяжный, словно украшенный изумрудами старинный сундук, набитый деньгами кошелёк, и не смог устоять от искушения. Вытащив из пачки десять рублей, краснея, и понимая, что так делать нельзя, он спрятал деньги за шкафом, и не доставал их несколько дней. Мама не заметила пропажу, и Олег, успокоившись, потратил их на жвачки и мороженое. После ещё несколько раз воровал деньги, но маленькому проходимцу, всё сходило с рук.

В один из осенних дней, когда проливные дожди размыли парки и скверы, Олег лежал на диване с книжкой в руках и мечтал о девочке из соседнего класса, с длинными косами и рыжими веснушками. И тут мама заметила, что из кошелька пропала приличная сумма денег, и решила поговорить с сыном. Тот клятвенно божился, и как настоящий пионер, твердил, что не брал деньги, и мама просто ошиблась. Олегу было не по себе, потому, что он понимал, теперь мама будет строже относиться к деньгам, считать их и прятать. И его финансовый источник иссякнет. Полгода он ходил сам не свой, и придумывал, как бы обмануть маму, и снова украсть деньги. И финансовый гений, юного пионера, одержимый новаторством выдал, наконец-то, свежую идею. Его школьный друг Фима, очень хорошо рисовал, не только картины, и портреты. Как-то Фима попробовал нарисовать три рубля. Две недели он старательно выводил линии, и едва заметные водяные знаки. И когда купюра получилась под стать настоящей, двое друзей её быстро сплавили на Привозе. Продавщица мороженого ничего не заметила и выдала пионерам четыре порции мороженого, и два рубля сдачи. И Олег предложил другу нарисовать пятьдесят, и сто рублей.

– Зачем так много? – спросил Фима, кусая вкусное, ароматное «Эскимо». – Нас могут поймать, Олег, я боюсь.

Друзья сидели на Набережной и смотрели на догорающий закат. Волны плескались и бились об камни, с удивительной и неповторимой музыкой, понятной только тем, кто с детства влюблён в море.