Значит, королева занята? Конечно - принимать фаворитов довольно сложная и трудно разрешаемая задача.
- Давайте присядем, - проворковала Катарина Оллар. - Я слышала, вы были больны?
Да, воспалением глупости и лживости.
- Всего лишь небольшая простуда.
Подумать только! Лучше бы свиненыша сразила грудная жаба, после того, как Эстебана выпихнули из Олларии!
- Герцог Алва сказал мне, что запретил вам выходить из дома, это правда?
- Да, Ваше Величество.
Величество старательно притворялось страдающей невинностью, выглядела примерно так же, и Анна-Рената сделала вывод, что королева регулярно недоедает и недосыпает, чтобы выглядеть именно так, а не счастливой и здоровой. Вредно для нее, но полезно для политики, в частности для давно сгинувшей Талигойи, на реставрацию которой так надеялись Люди Чести, и ради которой устраивали непонятные шпионские игры. Плохо устраивали, раз девочка из дома Колиньяров сумела их переиграть...
Речь пошла о восхищении Катариной Окделлами - Ричарду весьма умело дурили голову, и у девушки отчего-то сложилось впечатление, что он это прекрасно понимает. Уж слишком хорошо он лавировал между неловкими вопросами, чтобы и ответить на них достойно, и не обидеть ни Катарину Оллар, ни Рокэ Алву. Может быть, они все заодно? Да нет, это ерунда...
Потом Величество завела беседу о Юстиниане Придде, но и здесь Ричард Окделл особо не заинтересовался. Если он такой умный, то что же оробел в тот раз перед разгневанным Штанцлером?
- Дикон, можно я вас так буду называть? Кансилльер говорил, что вас так называют друзья. Мы ведь можем стать друзьями?
- Да, Ваше Величество, - в голосе юноши послышалось легкое уныние.
- А вы зовите меня Катари, разумеется, когда мы одни.
Анна-Рената скривилась. И эта женщина, вольнодумно перешагнувшая через мыслимые и немыслимые рамки королевского этикета спокойно носит фамилию Оллар?! Но не стоит никому ничего докладывать, она будет твердо молчать, даже если ее спросят об этом. Разумеется, пока открыть правду не станет в интересах девицы Колиньяр.
А вот слушать про Гальтару и отвратительное преступление Ринальди Ракана оказалось намного интереснее, нежели про все остальное. Анна-Рената и сама заслушалась, едва не упустив момента, когда Окделл с королевой завершили беседу и разошлись, и пришло время покидать монастырский сад ей самой. Теперь девушка неплохо понимала суть происходящее, но праведный гнев за вышвырнутого из Олларии и лишенного хорошего места, которое прочил ему отец, в гвардии, Эстебана, продолжал воспламенять юную порывистую душу.
- Герцог Ричард Окделл, - нараспев произнесла Анна-Рената, оказавшись за воротами аббатства, - вы за это ответите.
Глава 31. Ричард Окделл. Защитить тайну
Молчание это золото - один из гербовых цветов Окделлов, и потому неизбежно считалось, что представитель рода Повелителей Скал должен помалкивать, особенно при учете неумения сохранять спокойствия. И Ричард Окделл подавленно молчал, поникнув, с того момента, как его с позором привезли из городского каземата, не желая ни спорить, ни демонстрировать свой неуместный сейчас сарказм. После того, как эр велел пройти к нему в кабинет и рассказал о последствиях их с Эстебаном необдуманных преступных деяний, юноша молча кивнул и с подавленным видом выслушал наказание. В него входил домашний арест на две недели. Эр скажет всем, что его оруженосец простудился, погуляв под дождем, а сам оруженосец за это время сделает соответствующие выводы и прочитает книги, которые сочтет нужными.
Все это не казалось смертельно обидным, и к тому же Ричард Окделл понимал, что в случившемся виноват сам, но что же пошло не так? Надо отдать должное Рокэ Алве - тот ни разу не упрекнул его в сотрудничестве с другими лицами, хотя имел на то полное право, разговор шел лишь о хулиганском поведении, и все равно на душе было настолько паршиво, что хотелось то ли пить, то ли пойти топиться.
А самое обидное, что через день, после записки со срочным вызовом от кансилльера и тайного к нему улепетывания, а чего не сделаешь ради необходимой сейчас сохранения репутации радетеля за Талигойю, Ричард действительно заболел. Вдова Окделл, узнав обо всех проказах юного сына, обязательно сказала бы, что справедливо наказал Создатель, но герцог понимал, что всему виной переживания и передряги, лишившие душевных и телесных сил. Пришлось остаться дома, и ждать, ждать, ждать... От Эстебана вестей не было, в итоге скрепя сердце и шмыгая носом, Ричард поплелся к Алве в кабинет.
- Бодседьор...
- Что? Нет уж, юноша, я разрешаю называть меня эром, пока нас не слышат другие.
- Я хотел бы узнать, что пдоизошло с Эстебадом...
- Вашему лучшему другу самое место в действующей северной армии, Ричард Окделл, тем более, что держать себя в руках и не геройствовать вы не способны. Пришлось вам помочь.
- Да, - убито согласился Ричард, падая духом. Я понимаю. Простите меня, если я причинил вам какие-либо неудобства.
- Если вы перестанете думать о помощи Ракану до конца вашей со мной сделки, - пожал плечами Алва. - Иначе станет совсем нечестно.
- Конечно. Я... Я понимаю.
Прежде чем уйти, Ричард горестно шмыгнул носом, однако не смог сказать врезавшиеся в память слова выходцев: «Астрапэ-то, может и в Агарисе»... Тогда шла речь и о Ракане, но про него они не упомянули, интересно, почему? Жаль, что болезнь изрядно мешала думать и на ум ничего хорошего не шло, но Ричард велел себе побольше пить лекарства и читать, как только пойдет на поправку, тем более, что эр вызвал ему лекаря. А от Реджинальда больше известий не было, скорее всего, потому, что Ричард недвусмысленно указал на его дальние корни.
Это было обидно и больно для кузена, но ему следовало знать, каково отличаться от старой знати, которой он себя мнил, прежде чем клеймить добрую половину Талига «навозниками», и, хоть где-то в глубине души Ричард сожалел о своих словах, он твердо решил, что просить прощения за правду не станет.
По истечении долготекущей болезни им с Налем все-таки удалось примириться, и это хорошо. Ему нельзя разрывать связь с Людьми Чести, радеющими за Талигойю, особенно теперь, когда Ричард остался один в Олларии, без малейшей дружеской поддержки. Имелся еще и Валентин Придд, однако после разгрома в доме его отца, вряд ли бывший однокорытник стал бы с ним общаться, как с другом, и потом, юноше все также не хотелось открывать лично ему тайну про Тварь. А скажет ли Валентину об этом отец? Скорее всего, нет, ведь у Приддов в чести тошнотворная правильность и малейшее отступление от этих правил карается болью или смертью, потому что Юстиниан Придд уже поплатился за иную веру.
После коротенькой встречи с Катарины Оллар Ричард испытывал смешанное чувство внезапного светлого озарения и недоумения - эта умнейшая женщина прощупывала его характер, невзначай задавая самые простые вопросы, и юноша не знал наверняка, сумел ли ее убедить в своей ложной глупости. Что же касается озарения - он внезапно кое-что понял и его словно варом обдало.
Из бывшей Гальтары сбежали близнецы Альбин и Альбина Борраска и жених девушки.
Они назывались старшими детьми Лорио.
Найти год и день их рождения было достаточно сложно, Ричарду пришлось перелистать почти все книги по древней истории, и даже удалось. Дата примерно совпадала с той, когда согласно древнегальтарскому обвинению Ринальди Ракан вероломно похитил Беатрису Борраска, относительно рождения ребенка, а про самого ребенка таинственным образом везде умалчивалось. Историки писали исключительно о судопроизводстве тех времен и о тяжкой доле Беатрисы, но насчет детей ничего не упоминалось.
Ричард Окделл не мог оставить это без особого внимания, и потому взялся за собственные подсчеты. Какой из него математик, юноша точно знать не мог, ведь никто, кроме придирчивого ментора в Лаик, не оценивал его познания в этом, однако этот самый ментор незадолго до экзаменов сказал, что унар Ричард очень и очень неплохо считает.
