Удивительно, сколько же сил придают беды!

За ужином, на котором присутствовали лишь они с отцом, ситуация разрешилась, и у Анны-Ренаты немного отлегло от сердца.

- Я получил письмо, - произнес отец, - от Первого маршала. Он сказал мне, что ввиду последних событий Эстебан был вынужден завершить свое обучение у господина цивильного коменданта. Его направили в Торку.

- На войну? - голос предательски дрогнул, она так и не смогла держать себя в руках. - Я слышала, что Хайнрих хочет войны...

- Да. Северная армия. Но откуда вам это известно?

- Так, - вымученно улыбнулась герцогиня, - услышала разговор дяди с каким-то господином. Уже не помню.

- Девице вашего возраста, - настоятельно произнес герцог Жоан, - негоже знать о войнах и походах. Займитесь чем-нибудь более подходящим.

Анна-Рената промолчала, сделав вид, что отвлеклась на горячее мясо, потому что подавить внутри себя боль, злость и страх оказалось необходимым. Она уже давно поняла, что следует вести себя согласно родительской воле, напоказ, а самой осторожно делать то, что вздумается, но сейчас ей уже не очень хотелось сбегать из дома в поисках истины. Хотя полагаться на отца, твердящего, что «не стоит забивать прелестную юную головку лишними сведениями», бессмысленно, лучше все узнать самой. Узнать и сделать... Девушка знала, что ее брата отправили в Торку, лишь собрав небольшой узел необходимых вещей, и что она даже не видела, как их передают, лишь слышала со слов герцога. Следовательно, есть возможность пробраться в комнаты к Эстебану и переодеться в те вещи, что от него остались.

Решено - сделано! Едва дождавшись ночи и расхождения отца и слуг по своим комнатам, Анна-Рената сняла туфли и в одних чулках, желая ступать, как можно тише, направилась в оставленные покои брата. Туда никто не заходил после передачи его вещей, даже слугам не было велено убраться, и потому для похищения каких-нибудь рубашки, штанов, колета и шляпы время оказалось самым подходящим. Сложнее с сапогами, ведь нежные ноги Анны-Ренаты привыкли к легким туфлям и дамским сапожкам, однако для такого дела требовалось обмотать ступни тряпицами, вместо портянок, и терпеть боль, если она возникнет.

Дождаться, пока отец отправится по делам, оказалось простой задачей, а чтобы выбраться из дома, Анне-Ренате пригодилось окно на первом этаже, выходившее на задний двор с черным ходом. И это было прекрасно. С боязнью и недоверием озираясь по сторонам, девушка не заметила ни одного находившегося поблизости человека, даже который бы ее не замечал. Это обстоятельство придало ей решимости покинуть особняк.

Но вот город девушка знала скверно, и не появись проезжающий мимо Окделл, узнанный ею по черно-синей одежде и потрясающему умению не смотреть вокруг, так бы и не поняла, в какую сторону ей следует направляться. Ехал Ричард на плохоньком коне, наверное, том самом, что привез ее брата в дом Килеана в тот последний вечер, и при воспоминании, что Окделл мог отдать Эстебану жеребца, у девушки кольнуло в груди.

Она не могла с полной уверенностью называть себя сентиментальной, но лет с двенадцати ей стало стыдно за то, что она зло смеялась над Эстебаном, и сестринская любовь пересилила неприязнь, а еще ей хотелось знать, что случилось с братом в те минувшие дни. Поэтому Анна-Рената бесстрашно пошла за задумавшимся о Великой и Прекрасной Талигойе Окделлом.

Хотя, кошки знают, о чем он думал. Главное, что ехал довольно долго и окончил свой путь возле дома кансилльера, а когда спешился, торопливо огляделся по сторонам, и Анна-Рената едва успела шмыгнуть за угол массивной ограды, притаившись. Чуть больших трудов ей стоило найти лазейку и проскользнуть к дому Штанцлера, с тем, чтобы подслушивать.

Кансилльер Талига отчитывал Окделла. Это что-то новое! Девушка навострила слух.

Они говорили о позоре, навлеченном на голову Людвига Килеана-ур-Ломбаха, и в каком же презрительном ключе об Эстебане! Скрипнув зубами, Анна-Рената сжала кулаки, царапая ногтями ладони, но тут же оттолкнула ярость и прислушалась внимательнее. Речь пошла про чьи-то загубленные репутации, про талант Рокэ Алвы во всем, и о том, что как эр, Алва бесполезен. Анна-Рената вздохнула и закатила глаза, однако приходилось слушать вздор кансилльера дальше.

Интересно, верит ли Окделл хоть одному слову? Если да, то придется его убить, хоть и не сейчас, ведь тогда выйдет, что он играл с ее братом в непонятные дурные игры, находясь полностью на стороне Людей Чести. А если же нет... то с этим изрядно сложнее.

- Я помню, кто убил моего отца, - тихо произнес Ричард по ту сторону окна.

- Надеюсь. В следующий раз обращайтесь за советом ко мне и перестаньте наконец якшаться с Колиньяром.

- Эст... маркиз Сабве отправился в Торку.

- По вашей же недальновидности.

То, что Штанцлер нес про продажность и глупость большинства женщин, и замечательные черты характера распрекрасного Килеана-ур-Ломбаха, Анна-Рената пропустила мимо ушей. Закрыв глаза и сосредоточившись, стараясь не обращать внимания даже на щебетание птиц, девушка думала над словами кансилльера. Выходит, ее брат и Окделл дружили?

Но разве может существовать дружба между «навозником», воспитанным в одних условиях и одной вере, и отпрыском старой знати, безмерно кичившимся своего происхождения, воспитанного совершенно иначе? Разве они не должны драться между собой, смеяться друг над другом? Или дело в Изломе?

Нет, на сей раз что-то пошло не так.

Анна-Рената не стала слушать, чем кончится разговор, поскольку поняла, что ничего нового и интересного для себя сегодня не откроет, да и домой следовало вернуться прежде, чем подадут обед. Шагая за медлительным окделльским жеребцом, она запомнила, как возвращаться, по нескольким дорожным приметам, и вскоре уже смогла вернуться в особняк, никем не замеченная и ни в чем не уличенная. Мужские вещи полетели в сундук, а сама она заметалась по комнате, надеясь скорее одеться в платье.

Между тем представление королеве затягивалось, но вернувшийся отец убеждал, что в этом нет вины Анны-Ренаты. Причина заключалась в излишней занятости Ее Величества, поскольку назревала война, тут аргументы Жоана Колиньяра становились куда более туманными, и разговор сходил на нет.

Анна-Рената не хотела знать, почему девушкам и женщинам сначала запрещают даже думать и говорить о войне, а потом сталкивают друг с другом и с мужчинами. Копаться в этом бессмысленно, так уже ведется, причем едва ли не с сотворения Кэртианы, а значит нужно брать ситуацию в свои слабые женские руки. Если придется, Анна-Рената Колиньяр поведет за собой мужчин и не спросит ни у кого разрешения. Да будет так, как говорят Люди Чести. Она поставила перед собой задачу во всем разобраться, и обязательно с ней справится.

День, в которой девушка решила слежку продолжить, выдался ветреным и дождливым, однако для закутавшегося в плащ с капюшоном человека это не очень опасное обстоятельство. Но теперь следовало продвигаться в более дальнюю местность - монастырь Святой Октавии. Подумать только, Окделла понесло в женский монастырь, явно не ради искренней молитвы Создателю!

Дело стоило горсти монет, врученной смущающейся аббатисе Монике, на нужды храма и горячих заверений в том, что молодой женщине, решившей посвятить жизнь молитвам и уединению, не нужно порочить честное королевское имя. И, сама не зная, каким образом, Анна-Рената смогла набрести на калитку, за которой начиналось спокойное уединение Ее Величества, должно быть Создатель подсказал! Девушка зло усмехнулась и пошла искать себе достойное убежище.

Кроме цветущих акаций в монастырском саду оказалось множество хороших больших кустов, за которыми можно укрыться и остаться незамеченной, но беда в том, что у многих из них излишне колючие ветки. Анне-Ренате пришлось приспособиться, чтобы не понести значительные потери, исколов лицо, и чтобы ее не было видно. Впрочем, Ее Величество и герцога Окделла девушка не видела тоже, но могла слышать их голоса.