От следующего удара, нанесённого ногой, Ларни просто увернулась, но в то же мгновение левая рука матери с растопыренными пальцами упёрлась ей в грудь и прижала к стене с такой силой, что девочка крепко стукнулась затылком о твёрдые сосновые доски.

Немного подержав дочь таким образом, (как кошка держит пойманную, но ещё живую мышь), Маранта отступила на шаг и скрестила руки на груди. Ларни сползла по стене вниз и, так и осталась сидеть, хлопая глазами и ловя ртом воздух, не в силах ничего сказать.

– Когда сможешь проделать со мной, то же самое, иди куда хочешь! – жёстко сказала воительница и вышла из комнаты.

Отец сочувственно поглядел на поверженную девочку, пожал плечами и последовал за женой, таща за собой недоумевающего Руфуса. В комнате Ларни, кроме неё, остался один Стефан.

Несостоявшаяся путешественница подняла на брата глаза, в которых не было ни слезинки, потом ещё несколько раз глотнула воздух, поперхнулась и наконец, проговорила хриплым сдавленным голосом:

– Ты пойдёшь со мной, когда я смогу её победить?

Стефан ответил не сразу. Он опустился перед сестрой на одно колено, как рыцарь из древних сказок, немного помолчал и сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Я пойду за тобой когда угодно и куда угодно, чтобы защитить тебя от любой опасности и… от тебя самой!

Никто из ныне живущих в "Междустенье", (как иногда люди называли свой посёлок), не видел целой ту крепость, среди руин которой они обитали. Когда прадеды нынешних охотников пришли сюда, гонимые врагом, о коем их потомки имели весьма смутное представление, от могучих укреплений осталась лишь мешанина железобетонных обломков, покрытых мхом и дёрном, поросших кустами и чахлыми деревьями. Некоторые из этих обломков взрыв закинул далеко в лес, кстати, тоже пострадавший тогда, но за долгие годы ухитрившийся вырасти заново. Непроходимые буреломы, состоящие из толстенных вековых стволов, располагались, словно солнечные лучи, центром которых была погибшая крепость. Они лежали, обратив к ней вывороченные корневища, указывая прочь иссохшими кронами, словно убитые люди, судорожно вытянувшие руки туда, где их ждало и не дождалось вожделенное спасение.

Крепость никто не штурмовал, она была уничтожена одним страшным ударом, сразу покончившим и с самим сооружением, и с его защитниками. Смерть упала из-за облаков, а защиты от неё не было. Она испарила людей, расплавила металл, искрошила камень и бетон. По странной прихоти при этом остались целыми два фрагмента стен, располагавшихся, когда-то концентрическими кругами, один внутри другого.

Кусок той стены, что была внутри, при жизни крепости был выше наружного, но он принял на себя большую нагрузку, чем внешний, а потому был более избитым и выщербленным, и даже "клюнул" одним концом, что отчасти уравняло его по высоте с уцелевшим собратом. Впрочем, обе стены стояли достаточно прочно и обещали простоять так ещё не одно столетие.

Сейчас бывшая крепость походила на холмистую равнину, гулять по которой было непросто и опасно, из-за торчащих повсюду кусков ржавой арматуры и грозящих уйти из-под ног плит, изломанных и наваленных, как попало. Да там никто и не ходил. Люди быстро поняли, что в древних руинах легче было сломать себе шею, чем поживиться чем-то полезным, и потому обходили это место стороной. Само собой, детям было строжайше запрещено соваться в развалины находящиеся под боком но, само собой, этот запрет никоим образом не касался некоего бесёнка в юбке и его неизменного спутника.

Ларни наведывалась в лабиринт железобетонных холмов с малолетства, а Стефан не мог оставить сестру на произвол судьбы, хоть сам ни за что не пошёл бы туда по доброй воле. Вот и в тот день он, как это бывало и раньше, хмуро шёл сзади, глядя в спину сестры, уверенно направлявшейся вглубь запретного места. Его негодование вполне можно было понять, ведь он мог бы провести время и получше. Например, отправиться с друзьями на охоту. Они звали его, как раз сегодня, и он знал, что никто не был бы против, захвати он с собой туда Ларни.

Но сестра, умевшая красться по лесу не хуже рыси и попадавшая из лука в детское оловянное колечко с пятидесяти шагов, охоту, как таковую, не любила. Зато она любила животных, всех подряд и ненавидела, когда их приходилось убивать ради пропитания, хоть и не была вегетарианкой. С Ларни лучше было бы пойти купаться на реку или к небольшому лесному озеру, но с недавних пор и это стало представлять проблему.

Да, его сестра выросла, как и он сам. В свои семнадцать лет она, хоть и не обладала ни высоким ростом, ни статностью взрослой женщины, но Стефан знал, что она почти достигла возраста невесты, и виднее всего это было, как раз во время купания.

Ларни с детства не стеснялась перед ним своей наготы, хоть священник и много говорил молодёжи о запретах на этот счёт. Не стеснялась она и сейчас, видя в нём брата, а не парня, не мужчину… Она-то не стеснялась, а вот он…

Двадцатидвухлетний Стефан давно уже всё знал и давно всё чувствовал. Знал он и то, что их родство не является кровным, что было бы непреодолимым препятствием для любви. Но имел ли он право любить Ларни, как женщину? Этого он не знал. Однако купаться вместе они перестали уже год назад, когда он стал чувствовать непреодолимое волнение при виде её обнажённого тела.

Это волнение он чувствовал даже сейчас, глядя на то, как пара стройных девичьих ног мелькала у него перед глазами! Когда он переводил взгляд выше, легче не становилось – из-за жаркой летней погоды девушка надела лёгкий сарафанчик, под которым не было никаких признаков белья, так что вся её ладная фигурка прекрасно угадывалась сквозь тонкую ткань. Потому у Стефана кружилась голова и заплетались ноги, от чего он уже пару раз чуть не растянулся, зацепившись за торчащую то тут, то там проволоку. В результате он шёл злой и угрюмый на радость ехидствующей Ларни, которая не упускала случая над ним посмеиваться.

Так они прошли почти до середины "нехорошего места", когда Стефан разворчался окончательно.

– Ну и что ты здесь забыла? – говорил он, отряхивая с волос паутину, под которой сестра прошла без помех. – Здесь искать нечего, разве что крапиву с репейником!

– Или малину.

– До неё ещё добраться надо, а в малиннике, между прочим, змеи водятся!

Ларни оглянулась и спрятала улыбку. Большой ребёнок! Большой, сильный, как медведь, но такой наивный и милый ребёнок! Брат… (или нечто большее, чем брат?), она ещё не решила, точнее не поняла, но он в её глазах превосходил всех парней, что были в посёлке. Ну, разве, что Мартин, громадный неуклюжий увалень был сильнее… раз в пять, а то и в десять, но Мартин вечно спал на ходу и не помещался ни в один дом. Что же касается девушек, то Мартин глядел на них вечно усталыми глазами и похоже предпочитал встречаться с ними скорее во сне, чем наяву, а вот Стефан нет…

Стефан смотрел на женщин и девушек посёлка взглядом голодного хищника, но он был честен, благороден и… застенчив! Ларни видела это, но в отличие от сверстниц и тех, что постарше, не смеялась над братом, а гордилась им! Да, да! Гордилась! Ведь он был на полголовы выше своего отца, прославленного охотника, а в плечах не уступал ни одному из мужчин. Только юношеская худоба выдавала в нём вчерашнего мальчика, но могучие руки могли уже спорить с любым из известных силачей, (сонный Мартин не в счёт!), а быстрота порывистых движений давала ему преимущество перед самыми опытными охотниками. (Блин! Да причём здесь всё это? Любила она его и точка!).

И такого парня в упор не видят эти куры-сверстницы? Зато они плывут, словно масло на солнце перед любым языкастым хвастуном, который и в подмётки Стефану не годится! Что ж, если Стефан не найдёт себе пару, она сама будет ему женой и, как положено хорошей жене, родит пять, а то и десять наследников!

Правда тут была одна немаловажная загвоздка – ей совершенно не хотелось рожать наследников, (по крайней мере, сейчас), равно, как и быть чьей-либо женой.