– Они, что, могли убираться внутрь? – спросил Стефан с насмешкой.

– Нет, конечно! Просто они вовсе не твёрдые и не растут из головы, как у животных, а представляют собой два луча света, как бы изогнутых и обнимающих невидимый диск.

– Ты говоришь так, словно был с ним знаком! – съязвил Стефан.

Инци промолчал, а Ларни повернулась к алтарю и провела по нему рукой, стирая пыль.

– Ой!

Девушка удивлённо смотрела на изображение, открывшееся на поверхности этого, похожего на стол, сооружения. Стефан тоже взглянул и вздрогнул, даже слегка отпрянув от увиденного.

На гладкой мраморной "столешнице", с помощью тех же цветных камней, с огромным искусством была выполнена инкрустация, изображающая младенца с ангельским личиком и… перерезанным горлом! Выражение детского лица было счастливым и блаженным. Голубые глаза излучали спокойствие, а на розовых губах играла милая улыбка.

Изображение было настолько натуралистичным и выразительным, что Ларни невольно взглянула на свою руку, не осталось ли на ней крови, которая, как бы забрызгала поверхность алтаря. На самом деле это был заполированный вровень с поверхностью красный камень, совершенно не отличимый на ощупь, но выделяющийся ярко-красными брызгами на белоснежном фоне.

– Когда-то, – пояснил Инци, – в жертву Рогатому приносили людей. Годился на это любой человек, но предпочтение отдавалось детям и невинным девушкам. Позднее культ несколько смягчился, и людей заменили животные – кошки, кролики, цыплята, голуби, но и это ушло в прошлое. Поклонение перешло в стадию повседневной обыденности, когда люди лишь отдают дань традиции, не задумываясь о смысле проводимых ритуалов. И тогда прихожане стали приносить на такие алтари еду – фрукты, конфеты, выпечку. Однако изначальная традиция не была забыта, что отразилось в этом изображении на самом алтаре.

– Значит, людей здесь не убивали, когда этот город был жив? – спросила Ларни, которую почему-то очень интересовал этот вопрос.

– Здесь нет, – ответил Инци. – В те времена это было уже запрещено законом. Но ведь это же не единственный храм Рогатого. Всегда было у него множество таких почитателей, которые считали, что отступление от древних традиций, это предательство по отношению к их кумиру. Они устраивали себе тайные капища, не такие роскошные, но зато подальше от города, и там совершали свои кровавые ритуалы. Власти, конечно, всё знали, но предпочитали делать вид, что ничего особенного не происходит.

– Значит он и вправду бог зла, раз ему нужны такие жертвы!

– Да, он покровитель, но не бог зла, хоть человечество никак не может уяснить для себя, что именно является добром, а что злом, ибо эти понятия часто меняются местами. Что же касается жертвоприношений, то ему до них нет никакого дела, будь то зарезанные младенцы или высыпанные на алтарь сладости. Так что те, кто столетиями проливал кровь, стараясь угодить Рогатому, делали это совершенно напрасно. Ему эти жертвы не только не были угодны, но ещё и показывали глупость служителей его культа, а он никогда не любил дураков и предпочитал скорее иметь дело с негодяями, чем с глупцами.

– Пойдёмте отсюда! – воскликнула Ларни и, не встретив возражений, направилась к выходу.

– Инци, а почему ты сказал, что он не бог, а просто покровитель зла? – спросила она, когда все вышли на улицу.

– Потому что Бог в мире только один. Он создал этот мир таким, каков он есть и создал всё и всех, кто в этом мире находится.

– И Рогатого?

– Да, и его тоже. Мало того, он долго считал его одним из самых совершенных своих творений.

– Почему это?

– Потому, что это существо всегда обладало силой подобной силе самого Бога, кроме одного свойства – он, Рогатый, не может творить, не способен из ничего сделать нечто. Но и той силы, что была ему дана, хватило для того, чтобы он возгордился и захотел быть во всём первым. Но и этого ему было мало. Возомнив себя равным Богу, он пожелал для себя единоличной власти над миром и всеобщего поклонения, как единственной Силе во Вселенной. Тогда он поднял восстание среди таких же, как он сам священных созданий своего отца, чтобы свергнуть его с небесного трона. Он совратил с пути истинного множество ангелов и собрал из них огромное войско, но в решающей битве это войско было разбито и все они были низвергнуты в иной мир, который теперь называется Адом. Этот мир стал для них местом заточения, там они пребывают, и по сей день.

– А как же ты, Инци? Разве ты не Бог Добра?

В ответ на это их новый знакомый рассмеялся.

– Посмотри на меня! Разве я похож на Бога? Я человек из плоти и крови, как и ты, дитя, как и твой спутник. А Бог, как я уже говорил, есть только один. Как бы ни были велики и могущественны любые существа в этом мире, они не могут быть богами и так называть их неправильно, даже если они во много раз сильнее и совершеннее людей.

– А такие бывают?

– Раньше были, сейчас не знаю.

– А как они назывались?

– Их было много разных. Самые известные звались атлантами, другие титанами, а ещё были асы, лемурийцы, муниты. Все они были человекоподобны, но намного крупнее и выше. А ещё, эти существа обладали высокой мудростью, древней культурой, глубокими знаниями и такими способностями о которых людям приходится только мечтать. И все они исчезли с лица Земли вместе со своими летающими городами, равно как и плавающими, и стоящими на твёрдой почве. Не помогли им ни достижения их науки, ни мудрость, накопленная в течение бесчисленных поколений.

Стефан давно уже слушал их разговор вполуха. Кажется, Инци рассказывал, что-то интересное, но сейчас ему, Стефану, было до этого мало дела. Его бесило, что Ларни буквально смотрит в рот этому проходимцу, будь он неладен! Юный охотник обогнал своих спутников и теперь шёл впереди. Шёл и злился! Злясь, он бросил взгляд через плечо и вдруг остолбенел!

Он понял, что у Инци и Ларни совершенно одинаковые глаза, разве что у девушки они были синие, а у её собеседника скорее голубые, но и те и другие, как будто светились, каким-то одинаковым светом. А ещё они почему-то напомнили ему глаза статуи Рогатого, которую они только что видели в храме. И, хоть в глазах обоих собеседников не было и тени жестокости, которую излучал взгляд той страшной статуи, сходство было налицо, но что это значило, оставалось неясным.

Заглядевшись, Стефан не заметил препятствия, споткнулся и растянулся во весь рост, опрокинув по дороге насквозь проржавевшую урну.

– Ты чего это?

– Ты не ушибся?

Эти вопросы были заданы одновременно, в то время, как четыре руки подняли его и поставили на ноги. Вместо благодарности Стефан буркнул, что-то невразумительное и зашагал, вперёд, не оборачиваясь.

Впрочем, шёл он недолго. Через несколько десятков шагов улица свернула направо, и тут путешественники оказались перед непроходимым завалом из домов, рухнувших, как фишки домино.

– Ну что, пришли? – съязвил Стефан.

– Может, есть обход? – предположила Ларни.

– Слишком долго. – отозвался Инци. – Пройдём здесь.

При этом он указал на один из тех больших прямоугольных провалов с лестницей уходящей вниз, в темноту.

Гора издавала такие горестные стоны, что они могли разжалобить кого угодно. Михал отважился приблизиться к этой вздрагивающей массе, но когда до монстра оставалось всего пять шагов, всхлипывания прекратились, и огромный кулак вдруг выстрелил в его сторону, так, что охотник едва успел отскочить.

Некоторое время циклоп бушевал, размахивая ручищами и беспорядочно обрушивая их на землю. Потом он затих и снова уселся, обхватив свою уродливую голову и, что-то ворча, спрятал лицо в коленях.

Это не заняло много времени, однако Маранта успела рассмотреть пустую окровавленную глазницу – сплошную рану посреди его низкого лба. Неужели это снова дети постарались? Если так, то они либо очень большие везунчики, либо намного сильнее, чем она о них думала.