– Сказал же: сплю и вижу, как поджарю бергичевским ублюдкам пятки! – Капитан хищно оскалился.

Деян пожал плечами: «Не хочешь – не говори».

Разговор надолго прервался.

– VII –

Спустившийся вниз Джибанд о чем-то толковал в дальнем углу залы с помятого вида мужчиной в линялой красной шапке; Деян узнал в нем давешнего музыканта и прислушался – но великан наконец-то научился говорить тихо. Капитан, проследив за взглядом Деяна, тоже неодобрительно пробурчал что-то себе под нос.

Джибанд не удостоил их вниманием, но его собеседник, заметив к себе интерес, стянул шапку и отвесил шутовской поклон.

– Что это еще за хрен? – вполголоса спросил Деян.

Капитан скривился:

– Бард бродячий. Из тех, что ошиваются с маркитантами: вроде блох, только хуже… Этого хмыря вроде Выржеком звать. Не первый раз мне на глаза попадается!

Все вился вокруг и сюда увязался за Ритшофом, к Андрию пытался подобраться, а теперь вон твоими дружками занялся. Как пить дать, шпионит или для Бергича, или для Круга чародеев, волки их сожри: делать это их общество ничего полезного не делает, но суются господа колдуны всюду; и пока между собой собачатся, пакостят всем подряд помаленьку… Может, он и сам колдунишка мелкий, этот Выржек. Подвесить бы его за ноги и тряхнуть хорошенько – сразу бы все выложил! Жаль, повода нет. Ваш-то третий… – капитан взглянул вопросительно.

– Джеб Ригич, – подсказал Деян.

– А! Господин Джеб что в нем нашел?

Деян пожал плечами:

– Понятия не имею. Вообще он музыку любит, Рибен упоминал. А этот Выржек, ты сказал, бард. Может, поэтому…

– Может, – согласился капитан. – Бард он недурный.

Деян вздохнул украдкой о тех временах, когда для него, воспитанного на сказках матери и Сумасшедшей Вильмы, бродячий музыкант был бродячим музыкантом, фигурой безобидной и романтической, – и никем больше.

«Может, правда – колдун?» – Он заставил себя приглядеться к Джибандову собеседнику повнимательнее, всмотрелся в вытянутое, со скошенным подбородком и кривым горбатым носом лицо. Одет тот был не богато, но не бедно, лет ему могло быть чуть за тридцать, но могло и под пятьдесят. Эта неопределенность чем-то роднила его с Големом.

Деян поморщился. Бард – или не просто бард? Выржек определенно ему не нравился; но для Джибанда это вряд ли стало бы аргументом. Потому приходилось надеяться, что повзрослевший и набравшийся опыта великан сам сумеет не вляпаться в неприятности.

Капитан вдруг подался вперед:

– Вопрос за вопрос, а, Деян?

Деян кивнул, невольно чуть отодвинувшись в сторону. Что-то в голосе Альбута заставило его насторожиться.

– Марима болтает, ты вчера с ней назвался Хемризом.

– Марима… – как завороженный, повторил за Альбутом Деян. Мгновением позже он сообразил, что Марима, должно быть, настоящее имя «Цветы»; но остальное яснее не стало.

Капитан ждал.

– Ну да, было такое, – растерянно сказал Деян. – А что?

– Почему?

– Первое, что в голову пришло.

Капитан ждал.

– Я встречал в прошлом человека с таким прозвищем, – добавил Деян. «А еще у меня его нога», – но этого Альбуту знать точно не следовало. Хотя вряд ли бы он поверил.

– Что же это был за человек? – с деланным безразличием спросил капитан.

– Дрянь был человек. – Деян прямо взглянул Альбуту в глаза, рассудив, что, чем бы ни был вызван капитанский интерес, врать мало смысла. – Дезертир и убийца. Встреча, на мое счастье, у нас получилась короткая. Но запоминающаяся. Он с приятелями пришел с оружием в руках в дом, где я жил. Грабить, насиловать и убивать.

– И?..

«Почему же тогда ты до сих пор жив?» – читалось в капитанских глазах.

– Думаю, в конце концов Хемриз убил бы и меня, и мою подругу, даже и того парня, что привел его к нам. Но вернулся Рибен и пальцами проткнул ему череп. – Эту подробность Деян посчитал не лишней – на случай, если капитан задумывает выкинуть какую-нибудь глупость.

Но тот долго молчал о чем-то одному ему известном, а затем откинулся назад, заметно расслабившись.

– Понятно. Видно, так Господь рассудил, – с неожиданной хрипотцой в голосе сказал он. Прокашлялся, отхлебнул вина. – Какая жизнь, такой и конец. Повезло тебе, что твой чародей не лыком шит. Хемриз был парень лихой: замучились бы старухи ваши мертвых хоронить.

– Повезло, – признал Деян. – Только с чего ты взял, что мы об одном человеке говорим? Мало ли, кого еще люди так же прозвали.

Даже в маленькой Орыжи одно время жило сразу трое «Косых», а уж в «большом мире» мире тезок наверняка сыскалось бы пруд пруди, тогда как встретить среди огромного множества людей кого-то, кто знал бы того, кого знал ты, было невероятно и потому почти невозможно – так казалось Деяну.

Но капитан покачал головой, отметая возражения:

– Погоняло иноземное, так просто не придумаешь. Знали Хемриза здесь многие, а слыхали о нем – еще больше, и до тебя не сыскалось еще дурака себе его имечко присваивать, – сказал капитан без усмешки. Какое-то странное, горькое умиротворение теперь чувствовалось в выражении его лица. – Впрочем…

В десятке фраз он описал въевшуюся в память Деяна внешность покойника с поразительной точностью, упустив разве что дыры во лбу – что было простительно: ведь у живого Хемриза их не было.

– Ты прав, точно он, – признал Деян, подумав, что «большой мир» на поверку оказался не таким уж и большим.

– Да уж, новость… – Капитан махнул рукой, подзывая Мариму-«Цвету», и задумчиво посмотрел на Деяна. – Раз он у вас резню учинил, тебе за помин души выпить предлагать не буду. Но скажи… По-людски тело похоронили или волкам бросили?

– За оградой закопали, но священник наш, добрый человек, отходную за всех прочитал. Хотя родне наших покойников это не больно-то понравилось, – сказал Деян.

«И мне тоже: пока Терош соблюдал обряд, вся Орыжь на меня таращилась и на труп этот одноногий со лбом пробитым…»

– Не пойми неправильно: я его не оправдываю. – Капитан щедро плеснул себе из принесенной Цветой бутылки и удержал девушку за локоть. – Давай со мной, Марима. Чтоб по обычаю, не одному. Тут весточка прилетела: Берама Горбатая нашла, – пояснил он в ответ на ее удивленный взгляд.

– А-а, – протянула она. – Ну давай. – Она кивнула капитану, но садиться не стала, а оглянулась на дверь, ведущую на кухню. – Погоди чуть: доделаю дело и вернусь.

– Я тебя понимаю, – сказал Деян, когда она ушла. «Кенек Пабал был моим другом», – крутилось в голове. – Сожалеть о смерти… по-настоящему Хемриза Берамом звали?

– Берамом Шантрумом.

– Сожалеть мне не с руки: я, уж прости, рад его смерти. Но выпить с вами по обычаю, раз так положено, – почему бы и нет? – закончил Деян, удивляясь сам себе. Почему-то он не чувствовал сейчас ненависти к мертвому убийце: злость отгорела, страх забылся. Осталось только щекочущее чувство какой-то неясной связи, родства, вчера толкнувшее его назваться тем же прозвищем, а сегодня его рукой подтолкнувшее к капитану Альбуту кружку.

Капитана он понимал хорошо, куда лучше, чем хотел.

«Если бы я тогда решился… если бы Голем тогда убил и Кена, что бы сейчас было?» – эта мысль по ночам часто возвращалась к нему и зудела, как клоповый укус, не давая заснуть. На душе было бы спокойнее, но…

«Ты так же ворочался бы по ночам, сожалея уже не о бездействии, но об убийстве», – подумал Деян.

– Твой Хемриз вернулся не один, капитан, – сказал он. – Его привел наш земляк, которого я прежде звал другом. На него ни у кого из нас рука не поднялась: посадили под замок, но оставили жить… Вот я все думаю – зря или нет?

Капитан пожевал губу.

– Я бы сказал, зря. Опрометчиво. Но раз он, – капитан указал взглядом на лестницу наверх, в комнаты, где спал одурманенный лекарствами Харраны чародей, – вам разрешил, то, наверное, ничего страшного.

«Надо же!» – Деян недоверчиво покачал головой. В словах капитана звучало совершенно искреннее почтение к Голему. Это было полезно для дела, но немного пугало.