– I –

Путь в пятьдесят верст до большака занял два дня, в которые не произошло, по счастью, ничего примечательного. До ближайшего городка со странным названием Нелов оставалось, согласно карте, еще чуть больше, но уже не звериными тропами, а разбитой, запруженной людьми и повозками широкой дорогой. Чародей посчитал нужным не выходить на нее сразу, а сперва понаблюдать с пригорка у обочины.

После лесной тишины открывшееся зрелище неприятно поражало. Люди шли в обе стороны, но к северу двигались в основном только солдаты в мундирах армии короля Вимила, сопровождавшие возы с продовольствием и сеном, а на юг тянулся, лишь изредка прерываясь, бесконечный человеческий ручеек. Тут были и пешеходы, тащившие свой скарб на себе или на волокушах, и крытые фургоны, сопровождаемые богато разодетыми всадниками, и одетые в крепкую кожу торговцы, командовавшие целыми процессиями из трех-четырех тяжело нагруженных телег под охраной разбойничьего вида мужчин с ружьями или палашами, притороченными к широким поясам. Беженцы двигались к переправе, в которую через тридцать верст к югу упирался большак.

– Сражения за эти земли еще не было, – одними губами произнес Голем. – Но никто не сомневается в скором поражении.

– С чего ты взял, что не было? – так же шепотом спросил Деян.

– Иначе не тащили бы столько груза, а бежали бы, теряя башмаки. Страху было бы поболее.

Деян недоверчиво покачал головой: на его неискушенный взгляд, все эти люди с серыми от усталости и пыли лицами и так были достаточно напуганы; каждый спешил поскорее добраться до переправы, отчего на дороге постоянно возникали стычки. Сразу после того, как Голем расположился на пригорке, перегруженная четырехколесная телега попыталась объехать плетущуюся пешком семью со множеством – от мала до велика – детей, но застряла в глубокой выбоине и тем самым преградила путь армейскому возу.

Хозяин телеги, неопрятный чернобородый мужик, принялся орать на тощую рыжую кобыленку и на всех подряд, требуя вытащить груз, и замолчал, лишь когда офицер ударил его кулаком по лицу. Четверо солдат споро распрягли кобылу и столкнули телегу в канаву. Опомнившийся мужик, лебезя и унижаясь, умолял «служивых господ» не губить добро и предлагал заплатить за помощь, но офицер, сухопарый и совсем еще молодой человек в чине капитана с аккуратно подстриженными усами и бородкой, только сильнее разозлился:

– Нам твоих денег не надо, трус! – Его красивое лицо исказилось от гнева. – Разбегаетесь, как тараканы… Я бы вас, подлецов, вешал! А ну, пшел!.. – Он замахнулся еще раз, и торговец, униженно бормоча извинения, бросился ловить напуганную лошадь, которую кто-то в суматохе огрел по крупу.

Не успел армейский воз отъехать на два десятка шагов, как стайка детей, с которой все началось, набросились на опрокинутую телегу. Капитан было вернулся – но маленькие воры уже разбегались во все стороны, прижимая к груди разноцветные тряпки, мешки и шкатулки, а взрослых давно и след простыл.

Все произошло столь быстро и слаженно, что вызывало сомнения в случайности происшествия. Несчастный торговец, наконец, поймавший свою кобылу, причитал и скулил. Капитан, не глядя больше на него, пошел догонять своих людей, устало подволакивая ноги.

– Кое-что в мире не меняется, – сказал Голем. Джибанд проворчал что-то неодобрительное.

«Вот ведь люди…»

Деян отвернулся. Ему вдруг остро захотелось домой.

Чародей говорил тихо, но стоял не таясь, и Джибанд возвышался над дорогой, как скала; однако никто не обращал на них внимания, хотя один из мальчишек пробежал совсем рядом.

– Простая штука, – охотно объяснил Джибанд на вопрос Деяна. – Сосредоточься, как мастер учил, и представь, что ты – камень. Маленький камень на земле. На земле много камней, но никто на них не смотрит. Никому не интересны камни под ногами.

– Пока о них не споткнешься, – сказал Голем. – Или пока они не заговорят о погоде и ценах на масло. Тише, Джеб: тебя за версту слышно.

– Да, мастер. – Великан виновато опустил голову.

– Уж извини, Деян, пришлось наложить чары и на тебя, – добавил Голем. – Пока нам не к спеху заводить новые знакомства.

Деян согласно кивнул. Вспомнилось, как в первый раз на глазах у всех чародей исчез в Орыжи, выйдя со двора Беона; тогда думалось – хорошо, если навсегда…

– Доберемся сперва до города.

Голем спустился с пригорка на дорогу.

– II –

Среди бредущих навстречу людей многие провели в пути десятки дней, тогда как другие покинули свои дома относительно недавно, судя по опрятному виду; в потоке беженцев шло и немало крепких мужчин. Солдаты смотрели на них кто с ненавистью, кто с завистью, но чаще вовсе не смотрели, глазея на проходящих мимо женщин или безучастно уставившись в землю; некоторые, казалось, спали на ходу.

Возможно, так оно и было.

Армейские возы сопровождали бывалого вида вояки, на облик которых многие тяготы военного времени наложили отпечаток. Но один раз пришлось обгонять большой, человек в сорок, отряд, в котором оказались сплошь безусые юнцы и седовласые старики: формы и оружия на всех не хватило, потому снаряжены они были кто как и вид имели неопрятный и напуганный. Глядя на них, Деян с горечью вспомнил, как, хорохорясь, уходили орыжские новобранцы; как неловко прощались с ним братья после последней пьяной ночи, всеми мыслями уже погрузившиеся в большой мир…

Много ли времени потребовалось, чтобы орыжцы превратились в такую же толпу оборванцев и один за другим встретили смерть?

Даже Петер Догжон, сильный, безукоризненно честный и храбрый Петер, которого на все лады проклинал Кенек, – не верилось, что теперь, после стольких дней, он все еще жив; а если и жив – что еще осталось хоть что-то от него прежнего. Нескончаемый людской поток размывал лица, а ведь это был только маленький, безобидный ручеек!

От его оглушающего многообразного многоголосья, от бесплодных попыток разглядеть и запомнить множество деталей уже болела голова. С начала дня Деян увидел больше людей, чем жило в Орыжи и Волковке вместе взятых. К четвертому часу пути все они – молодые и старые, худые и тучные, горбатые и рослые, старики и дети, мужчины и женщины – стали сливаться для него в одну уродливую фигуру. Ее злоба ужасала, ее страдание вызывало сочувствие, ее обезображенное гневом и страхом, отчаянием и лишениями лицо смотрело отовсюду, даже из глубины заполненной мутной водой лужи…

– Эй! – Голем, когда Деян споткнулся, в последний момент успел ухватить его за локоть. – Смотри под ноги.

– Ага… – Деян тряхнул головой, поправил сползшее с плеча ружье. Неведомым образом он и сам умудрился задремать на ходу или, скорее, впасть в ту странную отрешенность, полудрему, которую чародей, обучая Джибанда, называл «трансом»; вынужденный слушать его уроки каждый вечер много дней подряд, кое-что Деян волей-неволей усвоил.

– Надо бы остановиться перекусить. – Голем неторопливо пошел дальше, шаря взглядом по сторонам в поисках подходящего места.

Вскоре он перепрыгнул дренажную канаву и сошел на дочерна вытоптанную поляну на обочине, где, сидя на заплечных коробах или лежа прямо на голой земле, уже расположились несколько групп беженцев. Вряд ли бы они обрадовались новым соседям, но чары еще действовали – или же попросту все смотрели в другую сторону: на другом конце поляны двое угрюмых мужчин готовили что-то на маленьком костерке, и людские взгляды, в большинстве завистливые и злые, были направлены на них.

Голем, принюхавшись, поморщился:

– Дрянь! Лошадь у них пала, или еще у кого-то раздобыли конины… Что у нас съестного осталось?

Осталось немного, но на день должно было хватить; один день легко можно было обойтись и вовсе без еды. Многие из тех, кто собрался на поляне, с виду не ели досыта десятки дней.