Наизнанку, когда снова носом по волосам ведет, чтобы отвлечься, и тепло дышит на ухо.

– Нормально?

Киваю и так замираю, прижав подбородок к груди. Потому что тогда он может уткнуться лицом в мою шею сзади.

Может прикусывать выступающие позвонки и целовать под линией роста волос.

Потому что так он еще ближе. Словно покрывает сверху. Обволакивает. Всего.

И плевать уже и на краску на лице. И на дурацкое платье. И на «удиви меня».

Плевать.

Качнувшись вперед, заставляет вздрогнуть. Не вынимает, лишь надавливает чуть больше.

Не вынимает, придерживает меня все также под живот и бедрами ведет.

– Тебе нормально? – повторяет снова, и звучит как-то потерянно. Словно издалека. Звучит сорванно и немного хрипло.

– Да… – Сглатываю, хотя во рту ужасно сухо, и добавляю чуть увереннее: – Шевелись уже.

Слышит меня, но словно на пробу. Все еще очень осторожен. Все еще тянет мышцы.

– А так?

– Да…

Быстрее, в этот раз даже слышится шлепок, мышцы словно ошпаривает сухой, тут же затихшей болью. Мышцы, а еще внутри сладко вспыхивает что-то. Сладко и словно множащейся вспышкой. Словно потирает это «что-то», растравливая пучок оголенных окончаний. Словно…

– А так?

– Да.

Ускоряется, за несколько секунд слабые толчки становятся рывками, и, несмотря на то, что, кажется, реально почти что в желудке движется, выходит все лучше и лучше. Выходит расслабиться и позволить себе побыть почти что его девушкой. Похуй, что не ОНА, зато ЕГО.

– А так? – Уже срывается сам, воздух втягивает со свистом, но игру – маленькую, жгучую, как та самая заткнувшаяся, уступившая приятным ощущениям боль, – не прекращает. Дразнит даже сейчас, не собирается останавливаться. Напротив, приноровившись, перестает придерживать мой бок и находит пальцами елозящий по краю свисающего платья член.

– Да! – выходит воплем, да только кто б заморачивался. Выходит громко да еще со шлепком ладони о кафель. Выходит правильно, наверное.

Никаких больше вопросов, никаких вполсилы.

Ни заминок, ни пауз.

Колено ломит, узоры на темной плитке оживают, а вокруг, кажется, тропики.

Пару раз едва не впечатывает меня грудью в бачок, и, кажется, слышится треск чужого платья.

Вот тогда замирает ненадолго, чертыхается, сглатывает и сбавляет обороты, да только пальцы его от этого нежнее или медленнее не становятся.

Напротив, выдают его, беспокойно-нервные, торопятся. Но как бы ни сжимал – не делает больно, больше гладит, а после и вовсе сжимает в кулак, позволяя толкаться в него самому.

Напротив… хочет, чтобы я и в этот раз был первый.

Хочет, чтобы можно было не заморачиваться и не сдерживаться больше.

Наизнанку в пятьсот пятый раз. Настолько проникся им, настолько в нем, что сначала накрывает какой-то сюрреалистичный ужас и почти сразу же – оргазм.

А после еще и нечто очень тяжелое, на спину.

Давит так, что, кажется, если прислушаться, можно услышать треск.

Фаянса или моих костей.

Или всего вместе.

Или кому тут не наплевать вообще?

Отдышаться бы, пережить, осознать, что на этот раз я первый, а он следом.

Отдышаться бы и почувствовать, что лоб, вжавшийся в мою шею снова, абсолютно мокрый.

– И что это такое было? – спрашиваю в пустоту и, когда он, опомнившись, выпрямится и отстранится, тяжело разворачиваюсь, падаю на опущенную крышку уже саднящей задницей.

Понимаю, что все, о чем я буду мечтать через пять минут, – это душ и желательно сразу же провалиться сквозь землю, но это только через пять минут. Пока же можно отереть тыльной стороной ладони невесть когда взмокшее лицо и с недоумением рассматривать темные пятна на пальцах.

Надо же, все-таки что-то потекло.

Он же – невозмутимо натягивает штаны повыше и, так не застегнув, шарит по задним карманам. Лопатками приваливается к косяку и закуривает. Затягивается медленно, но с таким довольным видом, что не выдерживаю и тянусь в его сторону пальцами.

Дай-дай-дай. Мне тоже очень надо.

– Хорошие девочки не курят, – почти в полный голос возражает, но никотиновую палочку все-таки отдает. Хватаю ее, жадно втягиваю в себя все эти смолы и пары через фильтр. И плевать на возможный рак легких когда-то там – я умру, если не покурю сейчас.

– Хороших девочек не трахают вот так.

– Ошибаешься, их только так и трахают.

Сигарета гуляет из рук в руки, пока фильтр не начинает тлеть. Нам одной на двоих явно мало, но за второй лезть не спешит. Слышу какой-то шум в комнате, после чуть ближе, уже в узком коридоре, и понимаю, что никогда-никогда-никогда отсюда не выйду. И даже если он прав насчет хороших девочек, я понимаю, почему их осталось так мало. Они на месте умирают от стыда.

Приподнимает брови, во взгляде насмешка так и плещется. Словно выжидает чего-то и совершенно точно никуда не спешит.

И дожидается.

Деликатного постукивания в дверь с другой стороны. Я тут же трусливо прячу лицо в ладонях и складываюсь напополам, без труда проигнорировав тянущую боль в пояснице.

– Эй, мне типа страшно неловко и все такое, но мы погнали уже. Завтра на работу и все такое. Приятных вам ролевых игр и все такое. И это, Аут, не измывайся над мальчишкой слишком долго. Он же не виноват, что ему достался именно ты.

Куда я там хотел? Под землю? Можно сразу в Австралию или что там с той стороны? Или лучше колонизировать Марс? Венеру? Да хоть всего ебучего Скорпиона!

Спешно перемещаю пальцы и уже зажимаю ими уши. Будто сквозь толщу воды слышу, как отвечает что-то, а после приглушенного хлопка входной двери снова начинает пахнуть дымом.

Выпрямляюсь и пялюсь на него так, словно впервые увидел. Или нет, не так. Не впервые. Второй раз в жизни – ранее он попадался мне на плакатах «Людоеда разыскивает полиция».

– Так ты им сразу сказал…

– Сказал, – подтверждает совершенно спокойно, и я выпрямляюсь. Тупо пялюсь на оставшийся на ткани светлый отпечаток. Как они вообще выживают, а? – Подразнить тебя хотел. Я же не думал, что ты такое выкинешь.

– А обманывать было зачем?

– Ты же назвал меня своей девушкой. Почему нельзя мне?

Вскакиваю на ноги, но вместо возмущения на моем искривившемся лице отражается настоящая му́ка. Шибко теперь не попрыгаешь. Сворачиваю всю свою обвинительную речь и снова отбираю у него сигарету.

– Это нечестно. Ты не живешь с ними. И знаешь их как минимум достаточно для того, чтобы быть уверенным, что они не расскажут.

– Ну, Серый вообще никому ничего не расскажет. Он немой. А любитель нестандартного юмора – старший брат Сереги и со мной с первого класса. Есть отчего быть уверенным.

– А мне не от чего. Тупо было с твоей стороны. И вопросы твои тоже… Знаешь же.

– Да, наверное, знаю. – Щелкает зажигалкой пару раз, глядит на то и дело тухнущий огонек и как-то пространно улыбается, тем самым сворачивая этот странный и мне самому до конца не понятный разговор.

Молчим какое-то время, пока не докурю и не смою оба окурка в унитаз. Словно ждал этого и с готовностью распахивает дверь, чтобы выйти, но останавливаю, схватив за рукав тонкой кофты.

– Почему «Аут»? Так они тебя и зовут, верно? Но почему?

Пожимает плечами, и в этом жесте напряжения в разы больше, чем во всем его теле было, когда он распахнул дверь в квартиру. Вижу, что колеблется, и, не удержавшись, пытаюсь немного надавить, добавив в голос побольше умоляющих ноток:

– Расскажи мне, пожалуйста. Я ради тебя выставил себя идиотом, теперь твоя очередь побыть чуть-чуть честным.

Отцепляет мои пальцы по одному и, взяв за руку, утягивает в коридор. В комнате бук с потухшим экраном так и проигрывает что-то, телек выключенный стоит.

Темнота обволакивает совсем как в наш первый раз. Кажется, безумно давно было. Безумно давно – пару-тройку дней назад.

– Мне и без того нечасто везет, но самое фееричное было, пожалуй, ближе к семнадцати. Я вроде как легкой атлетикой занимался и на первых же серьезных сборах сломал ногу к чертям. Разрыв связок до кучи, серьезное смещение. Прощай, спорт, и привет, электрика и техвуз. А после еще много всего, по мелочи и нет. Отсюда и «Аут». Я всегда вне. Пролетаю мимо важного. Еще вопросы?