Вокруг темно, жарко настолько, что волосы влажные, ко лбу липнут. Дышать тяжело.

Явственно тянет золой и почему-то паленым мясом.

Кое-как заваливается на бок и упирается лбом в свежие, грубо ошкуренные доски.

В ящике.

Теперь еще и запах сосновой смолы в ноздрях.

Дерек не понимает.

Связанный, он словно дезориентирован, и самое страшное то, что он абсолютно один. Ни единого звука не доносится.

Тишина такая же плотная, как и темень, залепившая его зрачки.

Выдыхает.

Легкие тут же отзываются тупой болью.

Шорох?..

Один-единственный во всей непроглядной черноте шорох!

Замирает, даже пульс в его венах замедляется, кажется, и ждет… Ждет, выпустив крепкие когти, от которых сейчас совершенно нет толку. Потому что его руки тоже связаны, крепко стянуты за спиной.

Путы не разорвать.

Горячее становится, жарче, капли соленого пота собираются над губой, и его неизменная белая майка кажется уже насквозь мокрой.

Только не спасает от жара, не спасает от удушающего черного дыма, видеть который Дерек не может, но зато отлично чувствует, как тот опаляет обонятельные рецепторы, забиваясь в ноздри.

Движение за спиной! Близко! Прямо поверх плеча, едва не зацепив ключицу, и снова загробно тихо.

И кажется, Хейл начинает понимать, где находится.

Его глаза непроизвольно расширяются, пусть он все также ничего не может увидеть в этой тьме, и вместе с тем наконец-то начинает слышать.

Слышать негромкий треск, с которым ненасытное пламя пожирает сухое дерево.

Куда более явный, чем минутой ранее, скрежет уже над головой и… Прикосновение сухой, шершавой ладони к предплечью.

Дергается, выгибается до ломоты в позвонках, чтобы хоть как-то отодвинуться, избавиться от этого ощущения, как тьма отступает в единый миг и все вокруг оказывается залито ослепляюще-ярким оранжевым.

Лисьим, с переходом в раскаленный алый и почти белесый голубой.

Смотреть больно, слезы наворачиваются, режет глаза и… Осознает вдруг, что заперт был не только в ящике.

Комнате.

Узнает проступающие сквозь танцующий жар очертания и понимает, где находится.

Понимает, что не раз и не два здесь был.

До пожара и после.

Понимает, что заперт в подвале и пламя, перекинувшись с порядком изъеденной, обугленной балки, принимается за его ноги.

Махом оплавляет джинсы, и Хейл готов поклясться чем угодно, что на миг словно ухмыляется ему, принимая очертания женского лукавого рта и…

Вот сейчас болью накроет, сейчас… Сейчас!..

И… вскидывается, садится рывком на кровати, оказавшимися свободными вмиг руками скидывает чужую прохладную ладонь с плеча и с рыком подминает под себя ее владельца.

Хватает за грудки и наваливается сверху.

Только вот под ним оказывается вовсе не тварь, подкравшаяся к нему со спины, а всего лишь Стайлз.

Подкравшийся так незаметно, что Дерек, поглощенный своими не радужными сновидениями, почувствовал это, только когда тот прикоснулся к его плечу.

Почувствовал, вырвавшись из лап новой вариации старого, преследующего его годы видения.

В ящике он заперт еще не был.

Тяжело дышит, ощущает, насколько влажной стала кожа, чувствует, как пощипывает губы от соленого пота.

Стайлз же… неподвижен.

Замер с приоткрытым ртом и только моргает, инстинктивно вцепившись в перевернувшие его руки. Сжимает запястья Дерека и смотрит куда-то сквозь.

Только сердце бешено долбится.

– Твою мать, Стилински… – сдавленно, сквозь невесть когда успевшие удлиниться оскаленные клыки давит из себя Хейл и медленно разжимает пальцы.

Откатывается в сторону, нашаривает на полу рядом какую-то тряпку, оказавшуюся скомканной темной майкой, и отирает лицо и шею.

Чувствует себя самую малость конченным, даже несмотря на то что Стайлз сам виноват.

Нехрен было лезть в чужую койку.

Нехрен было припираться в чужой лофт.

– Живой? – поморщившись, все же спрашивает Дерек, языком пробуя уже нормальные, человеческие клыки, и ожидает как минимум с девятый вал размером волну болтовни, но мальчишка только скупо кивает, продолжая пялиться в потолок.

Сглатывает, задумчиво пожевывает нижнюю губу и наконец начинает говорить:

– Ты, как бы сказать, только не убивай меня…

– Рычал во сне? – подсказывает Хейл, прослеживая направление взгляда мальчишки, и замечает на широкой потолочной балке маленького черного паука.

– Скулил, – нервно хихикнув, поправляет Стайлз, и они оба молчат какое-то время. Дерек даже не пытается убрать руку, когда чувствует, что его запястий словно невзначай касаются чужие пальцы.

Прохладные.

И кажется, даже не дрожат.

Устанавливается нечто странное. Нечто, что можно было назвать молчаливым пониманием или чем-то вроде. Хейл никогда не был силен в таких штуках.

Стайлз смелеет, накрывает руку Дерека своей, неловко, поверх костяшек сжимает и… буквально подскакивает на добрых полметра.

Массивная дверь лофта подрагивает от града не особо сильных, но явно с энтузиазмом нанесенных ударов.

«Кулаками барабанит», – со вздохом думает Дерек, поднимаясь на ноги снова.

Разошедшийся ливень путает его, подтирая все посторонние запахи, но этого посетителя он узнает по сердцебиению.

Такому же, как и у его явно ненормального братца.

Ненормального, сунувшегося не то что в логово – в постель альфы.

Дерек отпирает, надеясь, что старшенький хватился младшенького и сейчас, сцапав его за шкирку и отвесив парочку профилактических пинков, утащит в тарахтящий синий джип, но нет.

Дерек Хейл явно не входит в список любимчиков фортуны.

Даже во второй, запасной, не входит.

Потому как, завидев его, Стюарт расплывается в широкой ухмылке и, зацепившись большими пальцами за шлевки на джинсах, покачивается на пятках.

Дерек только устало потирает переносицу и не спешит отходить в сторону, чтобы пропустить засранца внутрь.

– Какого хрена?

– Я знаю, что Коры и Айзека нет в лофте, – намекающе приподняв бровь, начинает Стюарт, и Дереку хочется тихонько завыть. Что такого в прошлой жизни он натворил?

– Хреново выглядишь, волк. Нет, конечно, все эти кубики и грудные мышцы просто потрясные, но серьезно, что с твоей мордой?

«Я болен», – хочется ответить Дереку. Болен неизлечимой гадской заразой. Вирусом новой модификации.

Штамм «Стилински».

Заберутся в глотку и выебут прямо в душу.

Дерек не знает, лечится ли это. Но определенно попробует кое-что.

Отступает назад вдруг, освобождая дверной проход, и молча ждет.

– Это приглашение войти? Что, правда? Мне не придется валяться у тебя в ногах и придумывать причину, по которой я здесь?

– А есть весомая причина? – без особого энтузиазма приподнимает брови Дерек и получает косоватую усмешку в ответ. Стюарт почти заходит, топчется рядом с альфой и, решившись, делает еще полшага в его сторону.

Хейл же просто ждет.

Ждет, что из этого всего выйдет.

– Вообще-то есть. Одна.

Вплотную стоит, заглядывает в глаза, и Дерек отмечает, что на нем нет привычной дурацкой шапки и даже очков нет.

Стюарт подслеповато щурится, ладонями касаясь обнаженной груди Дерека, и, привстав на носки, тянется к его уху. Почти касается губами мочки и проговаривает, понизив тон:

– Отец на дежурстве, Стайлз свалил к Скотти, Кора и Айзек тусят с Лидией. Я подумал, что это мой шанс. Шанс отхватить кусочек вечно хмурого альфы. Может, знаешь такого, а, Дерек?

О, разумеется, Дерек знает. А еще он знает, что отхватить летящей кроссовкой в голову весьма неприятно.

Но только наблюдает за тем, как замахивается Стайлз, а после невозмутимо отходит в сторону, не дожидаясь, пока Стилински-младший схватится за второй.

– Ты! Какого хера ты здесь делаешь?! – потирая голову, буквально выплевывает в пространство Стюарт, и Дерек, неопределенно пожав плечами, обходит их обоих по дуге.

Возвращается к своей кровати и, не меняясь в лице, под вопли и приглушенные звуки ударов натягивает носки. Выуживает чистую футболку из прикроватной тумбочки, не глядя надевает ее и ловко шнурует легкие кеды.