- В чем дело, милорд? – равнодушно спрашивает Лелиана, глядя в светло-зеленые глаза.

Долиец улыбается. Конечно, будет благодарить. Как же иначе.

- Спасибо, что согласились нам помочь, - говорит он. – Должен признать, вы чудесно играете на лютне.

«Не совсем то, что я ожидала, ну да ладно».

- Рада была помочь, Инквизитор.

Лавеллан внимательно смотрит на нее. Его голос вдруг понижается почти до шепота:

- Вы улыбались. Я так понимаю, у сера Амелла все хорошо?

- Что за…

- Не волнуйтесь. – Инквизитор улыбается. – Я никому не скажу. Я понимаю, что ваша репутация тайного канцлера этого не потерпит.

- Инквизитор, я…

Леди тайный канцлер хочет ледяным тоном сказать, что это никоим образом его не касается и что Инквизитору лучше подумать о более насущных вопросах, поднимает голову – и ее возражения разбиваются о мягкий взгляд долийца. И в этом взгляде нет и намека на тонкую игру.

«Он и… в самом деле не собирается делать из этого сплетню. Он… нет, Жози права, это невозможно. Либо он не долиец, либо он такой же облеченный плотью добрый дух, как Коул, либо перебрал с проповедями матери Жизель».

И все же Лелиана чувствует нечто, похожее на благодарность.

- Спасибо, милорд. – Она еле заметно улыбается. – Я ценю ваше участие.

Лавеллан отводит глаза и хмурится.

- Милорд?

- Чего я до сих пор не могу понять, - бормочет он, - так это почему все так настораживаются, если относиться к ним по-доброму. Что не так с вашим миром? В моем клане при всех окружающих нас опасностях мы не жили в ожидании удара в спину.

- Вечно ждать удара в спину – моя работа.

- Я не про вас.

Орлесианка пожимает плечами:

- Повсюду идет война, Инквизитор. Порой брат идет против брата. Чего же вы ждете от остальных – любви и всепрощения?

Инквизитор снова внимательно смотрит на нее.

- Я все жду, когда хотя бы внутри самой Инквизиции доброта и участие перестанут казаться чем-то сверхъестественным, - мрачно произносит он и уходит обратно к Жозефине. Лелиана на пару секунд теряет дар речи.

«Создатель, да он это всерьез…»

Орлесианка возвращается к работе, но то и дело вспоминает о Лавеллане. Леди тайный канцлер до последнего момента была уверена, что он продвигает свои миролюбивые позиции ради своей расы, ради того, чтобы выторговать чуть больше влияния для эльфов, да хотя бы ради выгоды Инквизиции… ан нет. Инквизитор на полном серьезе печется обо всех, кто ему не враг. Он же готовился стать Хранителем, вспоминает Лелиана.

И еще вспоминает другого эльфа, еще более далекого от долийских обычаев – и при этом подлинного Хранителя.

Вечером она пишет письмо – как всегда, длинное, нежное и полное воспоминаний. Заранее представляет, как изящные, но покрытые шрамами пальцы держат ее письмо; как родные серые глаза при свете костра вглядываются в написанные строчки; как светлеет его огрубевшее лицо… В конце письма, не удержавшись, орлесианка прибавляет:

«Если ты сможешь вернуться к Морозным горам, смело отправляйся в Скайхолд. Тут безопасно и тепло – во всех отношениях. Почти как у Адвена в Башне Бдения, только без Серых Стражей – и с кремовыми пирожными, теми самыми, которые мы с тобой пробовали в ресторанчике на набережной в Вал Руайо, помнишь?..

Береги себя. И дай мне слово, что я еще тебя увижу.

Л.»

Улыбка еще долго не сходит с ее лица.

Комментарий к Лелиана

Не в тему: для жаждущих урапроды про Сура - у меня появился кроссовер! Точнее, появился-то он давно, но теперь к нему прилагается завлекательная иллюстрашка, с которой его не стыдно выложить :)

https://ficbook.net/readfic/5264091

========== Lamentacion ==========

Жозефина только дважды видела Каллена таким нервным.

Один раз она случайно подсмотрела, как он хватается за стол в ставке командования – его терзали муки отвыкания от лириума. Тогда Инквизитор помог, поддержал его, вовремя сказал нужные слова – и командир Инквизиции снова бодр, свеж и готов к подвигам.

Но сейчас опять нервничает, как ученик на экзамене.

- Что-то случилось, командир? – игриво осведомляется Лелиана, подходя к нему. – Дориан опять отпустил в ваш адрес скабрезную шутку?

- Нет, - выдыхает Каллен и показывает ей письмо, которое держит в руках. Орлесианка пробегает его глазами. Лицо ее темнеет.

- Надо было сделать так, как я советовала, - цедит она сквозь зубы. – Глядишь, и обошлось бы без потерь…

Командир не отвечает, только опускает глаза в пол.

- Можно и мне взглянуть? – осторожно интересуется антиванка, протягивая руку. Каллен – теперь уже явно нехотя – дает ей письмо, и леди посол читает чей-то рапорт.

Ей кажется, что откуда-то повеяло гарью.

Тяжелые бои в Викоме, многие горожане погибли, Инквизиции необходимо покинуть регион… Жозефина проглатывает эти горькие вести, но одно проглотить не может.

Все эльфы клана Лавеллан убиты.

- Андрасте помилуй, - с ужасом выдыхает леди Монтилье.

Она пытается представить, что с ней стало бы, если бы погиб Антуан, или Иветта, или отец с матерью… Представлять страшно. Семья для Жозефины – нечто настолько же неотъемлемое, как воздух или перо в руке. Случись что-то страшное хоть с одним ее близким родственником, антиванка грызла бы себя до конца дней своих.

У Инквизитора погиб целый клан.

- Хуже и быть не могло, - констатирует Лелиана.

В ее голосе чуть больше досады от провала, чем скорби. Для леди тайного канцлера Фарель – всего лишь неплохой начальник, которому Лелиана лично ничем не обязана. Но для Каллена и Жозефины он уже не просто начальник. Каллену Инквизитор помог, когда командир искал в себе силы завязать с лириумом; антиванка же теперь вовсе не представляет своей жизни без очаровательного и заботливого долийца, которого им – и лично ей – воистину послала Андрасте… Фарель делал для Инквизиции, своих советников и соратников так много, но сам обращался к ним за помощью очень редко. Советников он только и попросил, что помочь спасти его клан. И вот какой черной неблагодарностью они ему отплатили…

- Вы были правы, - тихо отвечает командир. – Может, действуй мы по вашему плану, эльфов удалось бы спасти. Мы… я подвел Инквизитора.

Каллен честен и прямодушен, как все ферелденцы: он чувствует свою вину. Жозефина эмоциональна, как все антиванцы: она чувствует охвативший ее необъятный ужас.

«Только бы он не сошел с ума от горя…»

- Доброе утро.

От радостного голоса долийца все трое вздрагивают. Фарель в хорошем настроении – и впервые леди Монтилье этому не рада. Тем тяжелее будет ему услышать страшные вести.

- Каковы наши успехи? – деловито осведомляется Инквизитор, подходя к карте. Лелиана выручает всех, спокойно отчитываясь о проведенных операциях. Долиец кивает и удовлетворенно улыбается. Дела Инквизиции на тевинтерской границе отменно хороши, и это не может не радовать.

Жозефина наивно надеется, что Фарель удовлетворится этими хорошими вестями. Но он не может не спросить, полуобернувшись к Каллену:

- А как дела у моего клана? Есть новости из Викома?

Впервые на памяти антиванки командир Инквизиции боится посмотреть кому-то в глаза. Он протягивает рапорт и тихо говорит:

- Простите.

Долиец пробегает глазами рапорт один раз, другой, третий…

- Инквизитор? – В голосе Лелианы слышно непривычное беспокойство.

Дрожащей рукой Фарель протягивает бумагу обратно. Каллен стыдливо забирает ее, по-прежнему не решаясь поднять взгляд.

Лицо Инквизитора искажено мукой. Хризолитовые глаза словно сочатся ядом разрывов.

- Простите, - еще раз виновато выдыхает командир.

В воздухе висит страшная тишина.

Долиец молча берет со стола несколько фишек – черных, красных и золотистых. Ими советники для удобства обозначали на карте задания для своих агентов, ставя их вместе с маленькими записочками. Фарель методично расставляет фишки, приказывая советникам продолжать их последние начатые дела: Лелиане – рассылать агентов по церковным делам в Шюрно, Жозефине – заключать союзы с семейством Монфор, а Каллену – разведывать обстановку в цитадели Теринфаль.