- Двадцать восемь золотых, - упавшим голосом произнес эльф. – Больше у меня просто нет.

Смерив его задумчивым взглядом, торговец кивнул.

- Так и быть, придется уступить тебе. Не могу отказать, когда кто-то просит таким печальным голоском.

- Дай-ка сперва взглянуть на амулет, - перебил его Адвен. – Вдруг ты меня за такие деньги еще и надуть хочешь.

- Только надевать не вздумай.

Взяв его за руку, чтобы удержать в случае побега, Бонни осторожно протянул Суране амулет. Тот дотронулся до металла, ощутив биение магии. Впрочем, зачарование было столь аккуратным, что не воспринималось так же остро, как лириум, даже разбавленный, или тонкая Завеса. Над вещицей явно поработал мастер.

- Никуда не уходи, - сквозь зубы пробормотал эльф. – Сейчас вернусь с деньгами.

- Буду ждать, друг мой!

Из отложенной «на жизнь» суммы пришлось забрать почти все, оставив жалкие гроши. Теперь, похоже, эльфу действительно придется думать о том, как бы добыть кусок хлеба на ужин. Но отказываться от такой вещи было бы смерти подобно: еще не хватало, чтобы тевинтерская редкость попала в руки какого-нибудь лентяя-богача. Адвен уже привык иметь дело с хорошими вещами, найдя немало их за время странствий по Ферелдену, и не мог упустить шанс завладеть еще одной полезной ценностью.

- Вот, - мрачно заявил он, вернувшись к торговцу и отдав ему названную сумму. – Двадцать восемь золотых… и два серебряка. Небольшая компенсация твоего… убытка.

- Вот это другое дело! – одобрительно воскликнул Бонни, пересчитал деньги и вручил покупателю заветную коробочку. – Держи. Маги вне Тевинтера редко пользуются такими штуками, так что у тебя теперь будет явное преимущество.

- Ага.

- Не кисни! Деньги ведь всегда можно заработать.

Сурана сразу же опробовал амулет в деле, рискнув по темноте вернуться в эльфинаж без особых предосторожностей. В Нижнем городе орудовала пара разбойников, но эльфа они не заметили – даже когда он нарочно подобрался к ним поближе. Тень надежно скрывала и без того не очень примечательного Адвена: теперь он был для большинства невидимкой – по крайней мере, для невнимательных людей.

- Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью, - с улыбкой повторял Сурана, вернувшись домой и готовясь к завтрашнему предприятию, - где мы бдим неусыпно. Присоединяйтесь… - Он вспомнил несговорчивого духа и упрямо произнес: - Ибо на нас возложен долг, от которого нельзя отречься.

Под «нами» эльф, конечно, имел в виду себя.

========== Все меняется ==========

Трущобы Клоаки в любое время дня и ночи были переполнены народом. Чернорабочие, нищие, больные, головорезы – в общем, больше половины жителей Киркволла считали ее своим домом и очень агрессивно реагировали на вторжение чужаков, особенно людей побогаче, на их территорию. Любой случайный прохожий мог ожидать приставленного к горлу кинжала и раздевания до нитки – и это в лучшем случае.

Однако никто не заметил небольшую ловкую тень, прокравшуюся вдоль грязно-кирпичных стен и юркнувшую в один из многочисленных проходов.

«Кажется, я постиг секрет невидимости», – с гордостью думал Сурана, следуя по тайному ходу. Его преимуществом был не только амулет сокрытия: на сей раз эльф решил послушать совета Элланы и оделся так, чтобы не издавать лишних шорохов при ходьбе. Двигаться без скрипучего поддоспешника было существенно легче, а вот без обуви – не очень: пришлось постоянно следить за тем, чтобы не вляпаться во что-нибудь. Вдобавок изнеженные ноги чувствовали каждый камешек, каждую впадинку в земле, заставляя Адвена искренне недоумевать, в честь чего эльфы в большинстве своем добровольно ходят босиком. И все же, несмотря на все это, Сурана пребывал почти в эйфории, чувствуя себя настоящим профессионалом шпионажа. Теперь никто не помешает ему раздобыть ценные сведения – возможно, даже в виде материальных доказательств.

Эльф добрался до лириумного склада, находящегося под Церковью. Сейчас, однако, это место уже нельзя было назвать складом: остался только один ящик лириума, от которого исходил приглушенный запах. Бумаг, валявшихся на столе, тоже не было. Зато в темном углу скопилась целая куча разного барахла, среди которого были и бумаги, и куски ткани, и даже книги. Адвен по стеночке подобрался поближе к этой куче, опустился на корточки и принялся осторожно тянуть оттуда по одной вещи, чтобы не создавать шума.

Бумаги по большей части были теми самыми письмами из Хартии, поэтому им Сурана много внимания не уделял. Сочинениям Варрика Тетраса, Создатель знает как оказавшимися в Церкви, – тоже. А вот дневник в кожаной обложке, пустой на вид, эльфа заинтересовал, поэтому он поспешил сразу сунуть его под рубашку. Как только он потянулся рассмотреть брошенное церковное одеяние с пятнами крови, послышались шаги, и Адвен поспешил отползти обратно в проход.

Две сестры Церкви, подойдя к куче, бросили туда еще пару бумаг и затем с усилием взяли оставшийся ящик с лириумом.

- Последний, - тихо сказала одна из церковниц.

- Не болтай! – одернула ее товарка. – Закончили с этим, и слава Создателю.

- Сжечь бы эту кучу…

- Когда скажут, тогда и сожжем.

Церковницы, тяжело дыша, потащили ящик наверх. Когда они ушли, Сурана снова подошел к куче и осмотрел выкинутые ими бумаги. Одна из них оказалась коротким письмом, написанным с такой яростью, что перо во многих местах прорывало бумагу:

«Ваша Милость! То, с каким равнодушием Вы относитесь к выходкам Орсино, меня поражает! Не хотите слушать меня лично – я буду писать Вам, снова и снова! Он поощряет магию крови, я в этом совершенно точно уверена! Если не принять меры, малефикары поднимут голову! Мы должны, обязаны, наш священный долг в том, чтобы пресечь магию крови! Если Вы этого не сделаете – это сделаю я!

Рыцарь-командор Мередит»

Кроме того, от письма исходил странный аромат – вроде бы лириума, но какого-то особенного, необычного. Эльф решил от греха подальше не брать его с собой. Зато прихватил последнее послание из Хартии с датой – письмо было двухмесячной давности. Порывшись в вещах еще немного, ничего более ценного Адвен не обнаружил. Столь же бесшумно, как и прежде, он ускользнул со склада, вернулся в Клоаку, но, подумав, решил направиться не домой, а к подножью Расколотой горы. Суране страшно хотелось поделиться с кем-то своей радостью – да и просто увидеться с Элланой. Ему было неловко даже самому себе в этом признаваться, но он с каждым разом скучал по долийке все больше и больше. Вдобавок он волновался за нее, зная, что клан Маретари относится к девушке с презрением, и Создатель знает, что они еще могут выкинуть.

Выбравшись на свежий воздух в ночную тишину, Адвен вздохнул полной грудью. Эйфория от осознания того, что он сам, без чьей-либо помощи, способен находить ценные улики и вести расследование, захлестывала с головой. И слежка, и шпионские игры, и попытка установить истину – все это было в жизни Сураны и раньше, но никогда прежде он не руководил процессом. Свежая мысль осенила его.

«Вот почему я так долго сижу в Киркволле, ненавидя его всеми фибрами души. Я впервые не стою ни за чьей спиной. Я сам руковожу своими действиями, не ища ничьего одобрения. И ведь мне это нравится… Я способен принимать решения, и мне нравится их принимать… Раз уж Амелл действительно так плох в руководстве, как утверждает Нат – а у меня нет причин ему не верить, я и сам боялся того, что Феликс с ума сойдет в погоне за совершенством – то я способен его заменить. Я могу стать Командором Ферелдена. И, демоны меня раздери, я им стану. Теперь я точно знаю, что способен на это. В конце концов, Амелл сам говорил, что незаменимых людей нет».

Впрочем, эльф понимал, что не только свобода действий держит его в Киркволле. Не менее важной причиной задержаться тут была одна долийка, которую он, к своему удивлению и радости, увидел где-то невдалеке. Эллана, вооруженная луком и стрелами, тащила за собой двух убитых зайцев – очевидно, добычу. «Уже давно стемнело – вроде бы сейчас не время для охоты», – подумал Сурана, довольно смутно представляющий себе охотничий быт, но все-таки не мог не обрадоваться тому, что ему повезло столкнуться с девушкой.