- Алое, я полагаю?
- Нет. Лазурное.
- Было ли что-то в его лапах или клюве?
- Нет. Ничего. Один ворон, и все.
Де Турнель глубоко вздохнул и прошелся по зале. Лицо его стало мрачным и сосредоточенным. Эдель спросила:
- Вы хотите знать что-то еще, мессир? Если нет, я пойду к сыну.
- Ступайте, - глухо сказал он.
Лайонел, застегивая пояс и напевая, поднимался по лестнице. Он только что неплохо провел время с одной из замковых девиц. Давненько его никто так не ублажал, девка оказалась горячей штучкой. Лайонелу такие нравились - бесстыдные и готовые на все.
Он сам удивлялся, что его, несмотря на такие предпочтения, тянуло к Эдель. Холодной и неприступной. Он хотел ее. Очень хотел. И очень ревновал к этому негодяю Турнелю.
Судьба вновь обошла его стороной. Проклятому норманну достались и замок, и земли, и Эдель. А ему, Лайонелу, - никаких земель, ничего, только замковые потаскушки.
Впрочем, граф все еще не овладел своей женой. Тут Лайонел ошибиться не мог. Слишком хорошо он знал Эдель, знал, как боится она близости. Если б это произошло, она вела бы себя совсем иначе.
Интересно, почему норманн тянет с этим? Эдель сказала, что он чем-то болен. Не этим ли объясняется то, что он не торопится осуществить свои супружеские права? Надо, надо все выяснить об этом мерзавце. О его недуге, о каких-то там его детях. Как можно подробнее.
- Олень был могуч, олень был силен.
Но добрый лук имел сэр Джон.
Летела, пела его стрела,
И прямо в шею оленю вошла!
Великолепная песня. Как раз для лучника. Черт побери, сейчас бы еще пару глотков доброго эля, да кусок хорошо прожаренной оленины в придачу. И жизнь стала бы совсем отличной!..
- Сэр, мне надо сказать вам несколько слов.
Ну вот. Хорошего настроения как ни бывало. Откуда, олений рог ему в зад, взялся этот треклятый граф?
Лайонел неохотно последовал за де Турнелем в залу. Что еще за разговор? Или норманн снова начнет угрожать, чтоб он, Лайонел, не приближался к его жене? Плевать на его угрозы. Лайонел готов голову дать на отсечение, что Эдель с куда большей охотой оказалась бы в постели с ним, чем с собственным мужем.
- Моя супруга рассказала мне о том, как погиб ее муж. Теперь хотелось бы послушать вас.
Лайонел почувствовал неприятный холодок между лопаток. К чему ворошить прошлое? Если только этот граф сам не был тогда на той поляне... А вдруг он и есть рыцарь-ворон? Но нет; это наверняка был де Буажи.
- И зачем это вдруг понадобилось? - злобно прищурился Лайонел. - Если она вам все рассказала, что могу добавить я?
- Вы много чего можете добавить. А я посмотрю, совпадет ли ваш рассказ с тем, что поведала мне моя жена.
- А если я предпочту ответить молчанием?
- Я так же молча вышвырну вас из Карлайла, любезный сэр.
Эти слова заставили Лайонела крепко призадуматься. Покидать Карлайл сейчас было отнюдь не в его интересах.
- Ну хорошо. Когда на нас напали норманны...
Он видел, что граф слушает его хмуро, не перебивая. Судя по выражению его лица, едва ли Лайонел ошибся хоть в чем-то.
- Я защищал Родерика до последнего. Он был ранен, хотя и не смертельно. Но потом рыцарь-ворон нанес мне удар по голове, я упал. А, когда очнулся, увидел, что брат лежит вниз лицом, а на спине его расплывается страшное кровавое пятно...
Он хорошо помнил, что нужно говорить, - хотя единственным человеком, которому они с Эдель рассказали свою версию, был старик барон, и с тех пор прошло столько лет.
- Значит, смерть сводного брата была для вас настоящей трагедией? Такой, что вы даже хотели покончить с собой? - спросил, когда рассказ был закончен, граф.
- Конечно. Я любил Родерика и готов был отдать за него жизнь, - твердо ответил Лайонел.
- Хм. Ну ладно.
Не верит. Этот мерзавец-норманн не верит... Ну и к чертям собачьим! Все равно правду он никогда не узнает. Лайонел не проговорится и под пыткой; да и Эдель будет нема как рыба до самой смерти. Они оба будут молчать; и дело даже не в том слове, что дали они тогда, на поляне, друг другу. А в том, что обоим им есть что скрывать. Слишком опасное. Слишком жуткое...
- Я вам не доверяю, Мэтлок, - произнес граф. - Вы уже доказали, что способны лгать, наговорив мне там, в харчевне, на Дика.
- Я нисколько не солгал, - возразил Лайонел. - Мальчишка впрямь недоумок. Вы просто его еще не знаете. Он вам доставит много хлопот, вот увидите. Я пытался подружиться с ним, но это настоящий волчонок. Даже местные ребятишки не играют с ним, хоть он и сын хозяйки замка, и постоянно избивают.
- И вы не вступаетесь за него? Он же ваш племянник.
Лайонел пожал плечами:
- Это бесполезно. Они не перестанут бить Дика. Не пороть же всех здешних детей до полусмерти, чтоб они не делали этого. К тому же, он сам лезет к ним...
- Ладно. Ступайте, сэр. Поменьше показывайтесь мне на глаза и помните, что, за малейшую провинность, я без пощады выдворю вас из моего замка.
Лайонел, произнеся про себя очередное проклятие, вышел. «Из моего замка!..» «Мой замок, моя жена!» Вот мерзавец!
«Терпи, Лайонел, терпи... Когда-то так было с Родериком, теперь черед этого норманнского пса. Терпение - вот главное качество характера, которое необходимо бастарду!»
8. Первый урок
Эдель сладко потянулась. Как же хорошо! Солнечные лучи, проникавшие через узкое оконце в ее спальню, обещали теплый и погожий день; она была в Карлайле, дома; Дик был рядом... И муж снова не пришел к ней ночью. Сколько поводов для радости!
Она кликнула служанок и, пока те занимались ею, раздумывала, почему же он не пришел. Ответ напрашивался, впрочем, сам собой. Боже, как же ей повезло, что граф привез в замок свою любовницу! Быть может, он и вовсе не тронет ее, Эдель. Вот было бы счастье!
Девушки, видя хорошее настроение госпожи, возясь с ее платьем и волосами, негромко переговаривались, и она вдруг услышала фразу, которая заставила ее очнуться от приятных мечтаний.
- Мы-то с моим Варбалдом так хорошо вчера ночь провели! Он любил меня без устали. Знала бы ты, сколько раз я в рай с ним отправилась!
- Ой, завидую я тебе, Деора! Мой-то, если раз в дней пять меня захочет, так и то радуюсь.
- А ты попробуй... - и они зашептались.
Эдель нахмурилась. То, о чем они говорили, было ей непонятно и будило какую-то глухую тоску. «Я могла бы быть счастлива только с одним человеком. С Родериком. Он любил меня, он всегда был со мной нежен и ласков...» Ей стало еще горше, когда она вспомнила бывшего жениха и сравнила его с графом де Турнелем. Родерик - веселый, добрый, открытый. Ее муж - угрюмый, злобный, жестокий.
- Миледи! Миледи! - послышался со двора взволнованный голос Сары.
- Что там происходит? - вскочила Эдель. Она не стала ждать, когда служанки заплетут ей косы и накинут на голову вуаль, и поспешила к двери...
Она так и думала. Дика снова избили. Из рассеченной губы сына текла кровь, он то и дело вытирал ее рукавом. Сара виновато говорила:
- Миледи, вы же знаете, сколько раз я говорила ему не приближаться к этим маленьким негодяям. Но он все равно поступает по-своему!
Эдель сжала руки в кулаки.
- На этот раз я выясню, кто виноват. И этому мальчишке не поздоровится.
- Да они его все бьют. Всем скопом накидываются...
- Значит, будут наказаны все. Так больше продолжаться не может!
- Что здесь случилось?
Во дворе появился де Турнель в сопровождении Мириам. Эдель кинула на них ненавидящий взгляд. Нет, она, конечно, рада, что он проводит ночи с любовницей... Но днем мог бы так открыто с нею не ходить. Не один Лайонел такой догадливый, в Карлайле быстро прознают, что Мириам - женщина.
- Ничего, мес... милорд.
- Ничего? - Брови его сошлись на переносице. - Мне кажется иначе. И, на будущее, миледи: на моей земле меня касается все. Даже последняя мелочь. Эти мои слова и к вам относятся, Сара.
- Да, милорд, - низко присела экономка.
