— Эрик, отнеси, пожалуйста, яйцо на место, — голос русала звучал тихо, но твердо. — Оно мокрое и может остыть на сквозняке.

— Твою мать, у тебя дырка в руке, а ты беспокоишься о яйце, которое пролежало на суше кучу лет и ничего, — Эрик закатил глаза, буквально полыхая от гнева и беспокойства за самого Чарльза, но все-таки поднял проклятое яйцо и унес наверх, громко топая.

Кинул камень на кровать к остальным двум и накрыл одеялом. Подумал пару секунд и разжег камин, чтобы уж точно Ксавье забыл об этих несуществующих дьяволах морского ада.

Скорая приехала через десять минут, вопя жуткой сиреной, и Чарльзу пришлось приложить усилие, чтобы не выпнуть внесшихся в дом врачей силой мысли. Он все еще переживал не лучшие чувства при мыслях о больнице и медиках.

— Надо вести в приемный, наложить швы, здесь мы этого не сделаем.

— Я… я не могу, у меня… — Чарльз попытался возражать, мечась испуганным совиным взглядом между Эриком и суровым врачом в синей форме парамедика.

— Это займет всего пару часов, не больше. Хирург осмотрит вас и заштопает, завтра придете на осмотр, — девушка, делавшая пометку в карте, встала и протянула Чарльзу руку. — Сможете сами дойти?

— Я помогу ему. Идите, мы сейчас.

Леншерр махнул в сторону двери и, стоило медикам выйти, тут же вцепился Чарльзу в плечо, ощутив на своем такую же хватку:

— Эрик, только попробуй с ними что-нибудь сделать. Клянусь акульими зубами, я тебя пошинкую как морскую капусту! Ты должен пойти и лечь с ними, пока меня не будет, чтобы они не остыли!

— Чарльз, — надежды на то, что бешеную русалку удастся вразумить, были малы, — я не буду сидеть тут с какими-то яйцами, а поеду с тобой на скорой.

— Нет! Шон со мной поедет, а ты останешься сторожить кладку!

Чарльз был неумолим. От обезболивающего глаза у него засверкали еще больше, а адреналин в крови добавил смелости.

— Кэссиди куда-то свалил…

— Он уже приехал, я слышу его разум. Так что он поедет со мной в больницу, а ты будешь здесь, и будешь греть яйца, и если хоть одно пострадает… — Ксавье даже оскалился мелкими человеческими зубками, но акула внутри Эрика оценила смелость угрозы.

Они смотрели друг на друга до тех пор, пока в дверях не показался Шон, отшатнувшись от кровавой лужи на полу.

— Оу, черт, что у вас тут случилось? Вы что покусали друг друга? — глядя на вцепившихся друг в друга Эрика и Чарльза, Шон на секундочку вспомнил, что раньше они были акулой и хищным русалом.

— Рыжий, бери этого хвостатого и вези в больницу. И чтобы вернул его в том же виде, в каком увез.

Чарльз был всунут в руки Шона и отправлен прочь из дома. Эрик видел в окно, как тот оборачивается, бросая тревожные взгляды в сторону своей спальни на втором этаже.

Оставшись в одиночестве после того, как кузов машины оказался недосягаем для металлокинеза и чужое присутствие пропало из головы, Эрик зло рыкнул. Вся гостиная была заляпана кровью, а ему нужно было идти в спальню и высиживать чертовы яйца. Да этот русал совсем из ума выжил!

Кипя от злости, он притащил ведро с водой и тряпку и принялся оттирать кровь, пытаясь выместить все раздражение, скопившееся за последние несколько недель, на грязных досках. Он, конечно, согласился помогать Чарльзу, понимая, что виноват в том, что с ним случилось, хоть и отчасти. Если бы не Эрик, русал бы не попал в руки к Шмидту, пытаясь помочь акуле, и не стал бы человеком. Но теперь выходило, что он буквально шел на поводу у Чарльзовой идеи фикс, которая к реальности имела такое же отношение, как Леншерр к балету.

Получалось, что уже не Ксавье ехал за Эриком, а Эрик занимался обслуживанием его капризов и глупостей!

Конечно, в глубине души он понимал, что преувеличивает. Все, чего Чарльз хотел от него, побыть в коттедже подольше, пока не выйдет срок. К счастью, ни от кого больше не требовалось никакого участия в высиживании камней, и, по факту, Леншерр хоть весь день мог заниматься своими делами или пропадать, где ему вздумается. Но, зная бестолковую русалку, Эрик рисковал найти дом тем же вечером спаленным до углей. Или вот, пожалуйста, Чарльза истекающего кровью в обнимку со своими яйцами.

Тьфу!

Со злости он чуть не поскользнулся на только что вымытом полу босыми ногами. Нужно было выпить. Старый добрый виски всегда был лучшим помощником в таких делах. Он плеснул себе на два пальца в стакан. Потом еще. Потом подумал и забрал из мини-бара всю бутылку, поднявшись с ней на второй этаж.

В комнате Чарльза уже натопило. От камина шел жар. Под одеялом топорщились каменные холмы. Эрик плюхнулся в кресло, стоящее рядом с кроватью, закинул ногу на ногу и хлебнул из горла, зло глядя на источник головной боли. Камни с молчаливым равнодушием продолжали лежать, скрытые тканью.

Противостояние было напряженным. Эрик даже начал нервничать, яйца — нет. Каменная выдержка. Чья сила воли окажется сильнее?

— Почему я тут сижу, не прячась, а вы под тканью. Не хорошо, — он поддел большим пальцем одеяло и стащил его на пол, открывая виду три гладких, уже подсохших пятнистых камня.

Они немного отличались по размеру и цвету. Одно было более серым, два других розовато-желтыми. Количество темных пятнышек увеличивалось к сужающемуся краю яйца. В общем, работа выглядела натурально.

— Кто бы объяснил мне это идиотское современное искусство. Зачем кому-то взбрело в голову выточить из камня кучу яиц? Лучше бы скульпторы и художники продолжали творить голых женщин.

Эрик призадумался и решил, что если бы Чарльз, как русалочка в сказке, решил завести роман со статуей принцессы, было бы куда хуже. Может, и к лучшему, что его выбор пал на яйца — у них, по крайней мере, был срок годности.

— Если бы я нашел такое яйцо в море, я бы сделал из вас омлет, слышите, — Эрик пнул ближайшее яйцо пяткой.

То молча покосилось, завалившись на своих братьев. Без Чарльза каменная кладка казалось сиротливо брошенной. В комнате было жарко, но камни, как им и положено, оставались холодными (Эрик аккуратно потрогал каждый большим пальцем ноги).

Если бы внутри, и правда, были детеныши — насколько опасно для них такое охлаждение? Чарльз предположил, что это яйца тепловодных русалок и им нужно больше тепла, чем тем, что жили в Северном море. Там температура воды была довольно низкой, и русалки, хоть и грели кладки, делали это не все время, но им хватало.

Эрик нахмурился и отхлебнул еще обжигающей жидкости, успокаивающей его внутренний огонь. Ну, вот допустим, что в этих камнях действительно русалки. Должны же быть какие-то признаки? Слышит ли курица, что в яйце шевелится цыпленок? Этот вопрос поставил Эрика в полный тупик. С одной стороны места цыпленку там не много, чтобы особо крутиться, но ведь и он не сразу такой огромный вырастает.

Какое-то время Эрик еще сидел в кресле, задумчиво рассматривая камни и нервно болтая ногой. Подъезжающей машины слышно не было, да и с ухода Чарльза прошло от силы полчаса. Так что… Никто не узнает.

Он подошел к постели вплотную и наклонился, поднося ухо как можно ближе к кладке. От резкого движения и выпитого алкоголя в ушах так шумело, что ничего, кроме тока крови, слышно не было. Пришлось терпеливо ждать, пока шум уляжется, и наклониться еще ниже. Пока в конце концов Эрик не оказался стоящим задом кверху и лежащим ухом на одном из яиц.

Камень был молчалив и недвижим.

— Эй, — он легонько постучал костяшками по гладкому боку и прислушался снова.

Тишина.

Повторил то же самое с остальными, совсем забравшись на кровать, чтобы не завалиться, но все было глухо. Камни издевательски молчали. Он повалил их на бока, надеясь, что это может возмутить жильцов, скрытых под плотной оболочкой, но, даже если они там и были, Эрику был объявлен бойкот.

— Маленькие ублюдки.

Возможно, что от холода они застыли и не желали шевелиться так же как люди, на морозе окукливающиеся в теплых одежках. Эрик перебрался на другую сторону, где обычно спал Чарльз, и лег на бок, подтянув всех каменных сволочей к себе. От них шла приятная прохлада: в протопленной-то комнате — то, что доктор прописал. Для верности он подоткнул с другой стороны одеяло, намереваясь нагреть дурацкий выводок, чтобы убедиться, что даже в тепле камни не подадут никаких признаков жизни.