«Не потакай ей, прошу тебя. Это не приведет ни к чему хорошему… Рейвен всего лишь ребенок…»

«Она должна уметь постоять за себя, как в нашем, так и в вашем мире. Ты не сможешь всегда быть рядом, Чарльз», — акула смотрела с немым осуждением, будто Чарльз пропагандировал не мирное существование всех со всеми, а как минимум морской геноцид…

Русал понимал, что Эрик в чем-то был прав, но развивать неприятную тему дальше не стал. Было ясно: все, чем они могут помочь двуногому мутанту, заключенному в теле акулы, — поиск потерянного корабля.

По путанным рассказам Эрика брат с сестрой предположили, что в момент несчастного случая судно могло находиться в третьем глубоководном секторе.

— Мы делим море на сектора и создаем карты, чтобы видеть, где проходит грань между территориями русалочьих стай. Люди разве не делают чего-то подобного? Я видел карты у моряков!

После обнаружения существования самих русалок (и мутантов среди их вида) Эрику не стоило ничему удивляться, но он все же растерянно моргнул и дернул хвостом, пытаясь представить морские карты подводного народа. Да на чем они их рисуют, бога ради?!

«На осьминожьей шкуре чернилами каракатицы», — голос Чарльза звучал в голове акулы несколько насмешливо, а губы русала растянулись в улыбке. — «Мы не какие-нибудь эволюционно-отсталые дельфины».

Акула булькнула. Увы, смех рыбам был недоступен.

Было решено плыть в третий сектор, находящийся на границе владений прибрежных русалок.

— Почему я?! Ты просто хочешь избавиться от меня, Чарльз! Запрятать меня в темный угол, чтобы я нигде не бывала! Ты не можешь вечно держать меня в долине! — недовольные крики Рейвен разносились по всему гроту, хотя и возмущалась она под водой.

— Рейвен, дорогая, но кто-то…

— Нет! Плыви за картами в долину сам, братец! Если этот Шмидт на вас нападет, ты будешь пытаться вести мирные переговоры, пока тебя не зажарят на сковородке! Я поплыву с Эриком.

Девушка демонстративно сделала пару гребков и зависла рядом с акулой. Эрик был готов поклясться, что Чарльз сейчас поднесет пальцы к виску и просто прикажет ей телепатически плыть домой.

— Это не обсуждается. С Эриком плыву я, а ты приведешь к нам Хэнка вместе с его картами и сделаешь это так, чтобы никто тебя не заметил. Ты же мастер маскировки! — кажется это был последний аргумент, потому что, несмотря на раздраженный тон, Чарльз явно выглядел отчаявшимся.

«Почему бы тебе просто не воспользоваться телепатией и не заставить ее уплыть?»

— Ты телепат, который может в любой момент сделать так, чтобы тебя не заметили! Не прикидывайся дурачком, братец! — девушка оскалилась, демонстрируя мужчинам ряд своих белоснежных зубов, среди которых Эрик разглядел пару чуть удлиненных клыков, таких же, какие были у русалок.

Чарльз весь надулся и так же беспомощно сдулся, выпустив густое облако пузырьков. Если сестре взбредало что-то в голову, то переубедить ее было просто невозможно. Раз за разом они проходили это, и каждый раз Чарльз был вынужден доставать сестру из какой-нибудь передряги. Но все то были детские шалости, сейчас же речь шла о серьезной опасности, но Рейвен, ослепленная жаждой приключений, кажется, даже не слышала его слов.

Русал повернулся к акуле.

«Эрик, хоть ты скажи, что это опасно! Ты ведь видел этого человека».

Акула встрепенулась: «Я думаю… Рейвен могла бы помочь со Шмидтом…»

«Эрик! Я просил поддержать меня!»

Ох, да в конце-то концов! Если бы не телепатия Чарльза, Эрик бы давно развернулся и уплыл на поиски, готовый перевернуть все море, но выследить ублюдка, чтобы хоть в теле акулы перекусить его надвое. Но вместо этого он теряет время, слушая детские препирательства.

Металл от фляжки начал быстро складываться в слова, так что Рейвен еле успевала их прочесть.

«Да вы как дети, которые не поделили домашнего питомца! Рейвен, иди за чертовыми картами и этим Хэнком! Если Шмидт будет там, то Чарльз сможет его обезвредить, а от тебя не будет никакого толку. Пока».

Последнее слово сверкнуло в солнечных отблесках, ставя жирную точу в споре брата с сестрой. Рейвен надулась.

— Да и пожалуйста! Хэнк принесет вам карты сам, селедки! — она развернулась и быстро поплыла прочь.

— Рейвен! — Чарльз рванулся было за сестрой, но Эрик внезапно оказался у него на пути, отталкивая носом с дороги. — Морские боги, не обязательно же было так грубо!

«Успокойся. Пусть дуется, зато будет в порядке. Разве ты не этого хотел?»

Чарльз выглядел расстроенным.

— Цель не всегда оправдывает средства, друг мой.

Эрик мысленно закатил глаза и, не дожидаясь, поплыл в глубины моря. Судя по колебаниям воды, Чарльз последовал за ним, хоть и не пытался больше устанавливать контакт.

«Рейвен, прошу, не обижайся. Так будет лучше для тебя. Только не делай глупостей, ладно? Как только мы наметим маршрут, ты сможешь отправиться с нами в патруль… Рейвен?»

Но, как бы русал ни пытался достучаться до девушки телепатически, в ответ была тишина. Разум сестры кипел горькой обидой и злостью, с которыми она уплывала все дальше и дальше, в сторону долины.

Ничего не оставалось, кроме как положиться на разумность Рейвен и помощь Хэнка, а пока стоило последовать за Эриком.

Они трижды обплыли третий сектор, но конечно ни корабля, ни следов Шмидта там не обнаружили. Эрик злобно клацал челюстями, попутно задрав электрического ската. Чарльз тоже перекусил мелкой рыбешкой и на свои страх и риск погладил расстроенную акулу по носу.

Если бы все происходило на суше, Эрик бы сказал, что чуть не упал. Но в воде тело акулы, застыв в блаженстве, стало медленно опускаться ко дну. Чарльз усмехнулся, продолжая водить перепончатыми ладонями по его скользкой коже на носу и опускаясь ко дну следом за акулой.

«Какого черта ты творишь? Это… просто… невыносимо…» — мысли слегка путались, и злость на ушедшую добычу отошла на задний план. Вот бы всегда так кто-нибудь чесал и чесал такой чувствительный нос.

Чарльз засмеялся в его голове и наконец отпустил закатившую глаза акулу. Эрик дернулся пару раз, восстанавливая равновесие.

«В следующий раз откушу тебе руку!» — если бы рыбы могли краснеть, Эрик сравнялся бы по цвету с помидором.

Так позорно подставиться! Да кто бы знал, что гладить акулу по рылу все равно, что чесать кота за ухом.

Русал перекувырнулся в воде.

— Хотел тебя отвлечь немного. У акулы это самое чувствительное место. Если она не голодная, то можно избежать неприятностей, погладив ее. Я сам узнал чисто случайно!

В голове у Эрика замелькали образы, посылаемые Чарльзом. О том, как однажды, он натолкнулся на огромную клыкастую морскую хищницу. Оцепенев от ужаса, он не мог заставить себя плыть, зависнув перед ней словно блюдо, поданное на обед. Телепатия с животными была бесполезна, и все, что пришло Чарльзу в голову тогда, протянуть ладонь вперед и погладить хищницу по голове в надежде, что та, поддавшись на ласку, не тронет его. Честно говоря, Чарльз подсмотрел это у людей, когда они гладили четвероногих мохнатых собак с большими клыками, и те вместо того, чтобы напасть, начинали ластиться и вилять хвостами. Тогда Чарльз еще не знал, что собаки людей не едят, да и ластиться начинают далеко не все. Но в тот момент в голове не осталось ни одной разумной мысли. А когда под трясущимися руками русала на акульей морде, хищница вдруг стала заваливаться на бок и падать на дно, прикрыв глаза, Чарльз поверить не мог, что это происходит в реальности. Стоило отдернуть пальцы от ее носа, как акула встрепенулась, приходя в себя, и тут уже русалу пришлось удирать со скоростью касатки.

Потом он повторил это на самой мелкой акуле, которую только смог найти. И они с Хэнком долго пытались разобраться в анатомии хищников, стараясь найти причину такого поведения.

«Не знал о таком. Никогда не был любителем акул», — Эрик недовольно сжал челюсти.

Быть настолько уязвимым ему совсем не нравилось. Пусть Чарльз и не стремился причинить ему вред, но другие вполне могли знать о его слабости и воспользоваться этим.