Доман отшвырнул Мартена в сторону и распахнул дверь кабинета.

Доман оказался в просторной комнате, украшенной резными панелями черного дерева, с несколькими огромными окнами от пола до потолка. Сейчас они были закрыты тяжелыми ткаными занавесями, и в кабинете царил полумрак.

Президент Нджала лежал на кушетке, закрыв лицо свежим номером газеты «Матен».

— Это опять вы, полковник? — не шевелясь, спросил Нджала. — Только ничего не говорите, у меня ужасно болит голова…

Доман молчал.

Нджала отбросил газету и, увидев Домана, вздрогнул от неожиданности. Он быстро поднялся с кушетки и зачем-то застегнул пиджак на все пуговицы.

— Я очень рад вас видеть, господин Доман, — безжизненным голосом проговорил Нджала после паузы.

— Я тоже рад, что наконец вижу вас, хотя кое-кто пытался помешать нашей встрече, — ответил Жосслен.

Он сделал несколько шагов навстречу Нджале.

— А теперь «зажгите лампочку», — указывая на занавеси, сказал Доман на профессиональном жаргоне, — и готовьтесь к смерти, господин президент.

Нджала молча отдернул занавеси на огромных окнах, и в кабинет хлынули ослепительные потоки весеннего полуденного солнца.

В это время охрана была приведена в боевую готовность.

Лейтенант Валеруа связался по рации с отрядом автоматчиков и приказал им вернуться в замок. Все двери и окна в апартаментах Нджалы были взяты на прицел. Штаб спецслужбы находился как раз напротив, и Виктор с Рагуле пытались рассмотреть происходящее в кабинете через оптические прицелы винтовок.

— Я вижу угол стола, силуэт… «лампочку зажгли»… — вслух комментировал Рагуле увиденное. — Зачем он открыл шторы? Это условный сигнал или что-нибудь другое?

— При чем тут сигнал, — злобно сказал пришедший в себя Фарж, забирая у Рагуле винтовку, — просто так удобнее целиться.

— Говорят, Фарж, вы видели его мертвым? — не удержавшись, съязвил Мартен.

— Когда вам приставят к затылку револьвер, вы и не такое увидите, — ответил Фарж, вглядываясь в оптический прицел. — А с вами, господин полковник, такого не случалось? Но я с ним за все рассчитаюсь…

— Эдуар, вы приказали вернуть машины с автоматчиками? — спохватился Мартен.

Валеруа молча кивнул головой и вышел из комнаты.

— Вы что-нибудь видите? — спросил Фаржа Мартен.

— Да, но довольно смутно…

Нджала сел за письменный стол и пристально посмотрел на Домана.

— Сколько у меня осталось времени? — спросил он.

— Примерно десять минут, — ответил Жосслен. — Не вижу причины для того, чтобы жизнь ваша продлилась дольше.

Жосслен помолчал. Напряженно молчал и Нджала. В ящике стола у него лежал девятизарядный пистолет «беретта», и он лихорадочно вспоминал, заперт ли ящик. Он осторожно уперся коленом в дно ящика и слегка двинул его к себе. Ящик поддался.

— В оставшееся время, господин президент, — продолжал Жосслен, не спуская глаз с Нджалы, — давайте поговорим на высокие темы: о народном счастье, о свободе, равенстве, братстве… О том, на чем вы спекулировали всю жизнь и что вы всю жизнь предавали. Ведь я убью вас именно из-за этого, а вовсе не из личной мести, как вы думаете.

— Единственная вещь, о которой я сожалею, месье Доман, — медленно произнес Нджала, и лицо его посерело от ненависти, — это то, что мне не под — силу убить вас. Я не могу простить себе, что тогда, два года назад в Антананариву, не приговорил вас к смертной казни. До сих пор не понимаю, почему я так поступил. Ведь вы не представляете из себя никакой ценности. А чего стоит ваша циничная болтовня о свободе?! Вы, французы, веками эксплуатировали половину Африки, угнетая ее народы и варварски используя природные богатства.

Доман усмехнулся. Бессильная ярость Нджалы забавляла его.

— Что вы говорите? А по-моему, кое-какую ценность я все-таки представляю… Так, значит, вы не хотите побеседовать со мной напоследок об идеалах добра, братстве и свободе? Может быть, вы и правы, господин президент, поскольку для вас все это лишь общие слова, сотрясение воздуха. Что они значат по сравнению с такими простыми вещами как жизнь и смерть…

— Так что же вы ждете? — спросил Нджала.

Разговаривая с Доманом, он в то же время пытался незаметно выдвинуть коленом ящик с револьвером, и ему это понемногу удавалось. Ящик уже был приоткрыт сантиметра на три. Оставалось совсем немного.

— Вертолет, — ответил Доман. — Я жду вертолет.

И действительно через несколько секунд воздух наполнился легким гулом, и небольшой бело-красный вертолет начал снижаться над лужайкой перед замком.

— А вот и он! — сказал Жосслен, глядя в окно.

В это время в штабе охраны напряженно пытались понять, что же происходит в кабинете Нджалы. Оттуда не доносилось ни звука. Казалось, там шла тихая беседа.

Полковник Мартен уже несколько раз пробовал связаться с министром безопасности, но пока это ему не удавалось.

— Я не спрашиваю о том, как вас зовут, мадемуазель! — кричал он на какую-то секретаршу. — Я прошу вас срочно соединить меня с министром Сен-Ламбером! Возникла чрезвычайная ситуация…

Полковник вспотел от волнения, его седеющие вьющиеся волосы прилипли ко лбу. Через окно он увидел, как к замку вновь подъехали грузовики с солдатами, и цепи автоматчиков рассыпались по двору, галереям, лужайкам парка, плотным кольцом окружив апартаменты Нджалы.

— Вы хотите поговорить о свободе и равенстве? Извольте, — сказал Нджала. — Франция утопила в крови пять республик и три народные революции. И все это во имя одного слова — «демократия». Я никогда не понимал, почему вы все так за него цепляетесь?

Ящик был уже почти открыт, и Доман решил положить конец мучениям Нджала.

— Вообще-то, меня сейчас меньше всего интересует демократия и связанные с нею моральные проблемы, — бросил он и одним прыжком оказался около президента. Он с силой толкнул ящик, ударив Нджалу по рукам и на секунду парализовав его движения, выхватил пистолет из стола.

— Вот все вы такие, — укоризненно произнес Доман, засовывая «беретту» в карман своей куртки. — Говорите одно, а делаете совсем другое.

Кривясь от боли, Нджала смотрел на него взглядом затравленной крысы.

— Знаете, что, мсье Доман, после вашего на меня покушения я заинтересовался, насколько опасна профессия лидера государства, — постарался он оттянуть время. — В результате проведенных мною изысканий я пришел к выводу, что она — самая опасная среди гражданских профессий. Не верите? Тогда извольте убедиться.

— Ну-ка, ну-ка, интересно, — рассеянно хмыкнул Доман, наблюдая за вертолетом, который наконец опустился на лужайку.

Нджала покопался в своем ежедневнике и, найдя нужную страницу, сказал:

— Приведу далеко не полный список современных лидеров, погибших насильственной смертью во время исполнения ими обязанностей главы государства или спустя некоторое время после отставки. Вы позволите?

— Валяйте, если вас это утешит. Только не забудьте поставить свое имя в конце списка!

Нджала поперхнулся, но все же начал читать глуховатым от волнения голосом:

— Фредерик Акуффо, президент Ганы — казнен.

Александр I, король Югославии — убит.

Сальвадор Альенде, президент Чили — убит, хотя есть версия, что он покончил с собой.

Хафизулла Амин, президент Афганистана — убит.

Ион Антонеску, диктатор Румынии — казнен.

Морис Бишоп, премьер-министр Гренады — убит.

Зульфикар Али Бхутто, премьер-министр Пакистана — казнен.

Габриэль Вильяроэль, премьер-министр Боливии — убит.

Индира Ганди, премьер-министр Индии — убита.

Раджив Ганди, бывший премьер-министр Индии — убит террористами.

Джон Кеннеди, президент США — убит.

Патрис Лумумба, бывший премьер-министр Конго (сейчас это Заир) — убит.

Уильям Мак-Кинли, президент США — убит.