— Я не глупец, чтобы давать тебе такое преимущество, — он встал, держа перед собой меч. — Эта земля моя, Арафель. Ее король принадлежит мне со всеми господами, включая того, Донкада. Он ненавидит нас. Но жаждет от меня Власти, чтобы сравняться с братом — это ли не по-людски? Он в моих руках. Как Кер Велл — в твоих, но не навечно. Ах, сестричка, как плохо ты хранила Элд — от него осталось несколько деревьев, а Ши и не шелохнулась. Где остальные, Аовель? Наш брат Лиэслиа тоже ушел? Вы отринули мир. А могли бы им править. Глупцы!

— Ты уже создал один Дун Гол. Тебе еще нужны мертвецы? Снова захотелось эльфийских костей? Далъет, я помню, каким ты был, и скорблю о том, что ты откололся.

— Это человеческая кровь на тебе? — он поднял меч. — Смертность. Она прожгла прорехи на твоих доспехах. Но я отпущу тебя. Ступай, Арафель, — острие меча накренилось к ней ближе. — Или сдавайся. Я снизойду до милости к тебе. Хорошая цена за мое долгое ожидание. Нас много, о, как нас много — тысячи тысяч. И мудрее всего сдаться мне на милость.

— Нет, — ответила она, поднимая меч, ибо Далъет приблизился. — Неужто я послушаюсь твоего совета? В них никогда еще не было прока. Так неужели я поверю тебе сейчас?

Рванул пронзительным холодом ветер. Он прыгнул и бросился на нее, и она едва отвела его удар. Его мертвенно бледное лицо мелькало перед ней в перекрещении клинков, метавшихся, как вспышки света, с эльфийской быстротой. Ветры сражались на его стороне. И она почувствовала, что тело ее немеет. Молнии освещали холм и вспыхивали меж камней, превращая его лицо в черноглазую маску, а мелькание его клинка в синеватые вспышки. Его доспехи отразили ее удар; ее же, запачканные человечьей кровью, грозили подвести ее — и она все отступала и отступала, чувствуя, как немеют пальцы, как отражает ветер ее удары. Синее лезвие скрестилось с ее мечом и мимоходом ранило ее руку своим отравленным острием.

Но она отразила этот удар и рассекла ему щеку. Он вскрикнул и исчез среди камней. И чрево древнего холма разверзлось перед ней — то, куда он ушел. Оттуда вылетал ветер, и доносилось бормотание многих голосов, сулящих ей зло и погибель.

— Иди, спускайся к нам, — говорили они.

— Дина Ши, — раздался сзади тоненький голосок. — О Дина Ши, не слушай. Граги не сможет последовать за тобой во тьму. Не ходи туда.

Гром загремел вокруг, и вспышкой света явилась Финела, а на спине эльфийской кобылицы восседало маленькое темное существо, прильнув к ее гриве. Оно протянуло руку.

Арафель ухватилась за нее, чувствуя, как ее покидают силы, и Финела понесла их обоих прочь, и грохот ее копыт громом отдавался по долине; но и этот звук становился все глуше.

— Не падай, Дина Ши, — с мольбой прозвучал голосок, и сильные руки обхватили ее. — О, не падай, иначе все они набросятся на нас.

— Увези меня, — прошептала она сквозь раскаты грома. — О братец, я отравлена. Отвези меня домой, в Элд, в тот Элд, что за рекой. Оно пробудилось, пробудилось, и мне теперь не остановить его.

Тени сгущались в зале, и слуги ходили на цыпочках. «Исчез, — сообщали охотники. — Господин, мы не можем его найти».

— Снова ищите, — велел Донкад, и опять в кустах замелькали огни, как светлячки, и залаяли собаки, носясь туда и сюда, пока не пошел дождь.

Теперь он сидел в зале и пил красное вино, пытаясь усмирить те страхи, что грызли ему душу. «Исчез, исчез, исчез». В нем что-то было, в этом юноше, от Ши, и люди его клянутся, что видели, как он упал и как разбился о скалы. Но он исчез.

«Человек», — раздался шепот в сумерках под стук дождя по карнизу и деревянной крыше, и темный человек возник во мраке угла, и Донкад принял его за сон или же за какое-то явление древнего Кер Донна из глухих камней. У его брата была Ши; зато у него были духи, темные порхающие существа, ничего не знающие о гибельной зеленой дымке — они шептались с ним по ночам и приносили с собой холод как истинные привидения.

«Человек, он улизнул от тебя насовсем».

Существо придвинулось. Казалось, лицо его сочится кровью, и кровь дымилась — тонкие струйки по бледной щеке, как теплая вода по льду и снегу.

— Что же мне делать? — спросил он своего советчика. — Какой ты мне можешь дать совет? И кто ранил тебя?

Темный человек склонился ближе, оперевшись на подлокотники его кресла, и ледяное дыхание ударило ему в лицо, и вино разлилось из опрокинувшейся чаши.

— Арафель ее имя, имя той силы, что помогает твоему брату. Она унесла любимца твоего брата с собой, и, как ты думаешь, какие вести теперь она принесет ему? Глупец, Донкад, глупец, что все нарушил. Ты не послушался меня.

Донкад вспыхнул, заерзав на месте. Темные и жестокие глаза смотрели прямо на него, и он попытался не отводить своих.

— Мой брат. Я знаю, кто союзники у моего брата. Эта сила, которую ты обещал мне — где она? Где этот мальчик с душой Ши?

— Человек, — видение склонилось ниже и улыбнулось, прекрасное и жуткое в одно и то же время. — Человек, за кого ты меня принимаешь?

Донкад уже думал об этом, но думать об этом было тяжело, как тяжело было удержать в памяти это лицо, даже тогда, когда оно склонялось над ним, как сейчас. «Киран», — подумал он, вспоминая радость прошедших дней, и холмы, освещенные солнцем — и мысли его заскакали, как скакало лицо перед ним — когда еще не было Ши, и он не знал, кто его брат и что значит править. В те дни они умели смеяться.

— Я — Ши, — промолвил дух, но так тихо и неразборчиво, что голос был будто и не слышен, но он был ясен и мелькал, как свет на темной воде. — Тебя пугает это, Донкад?

— Киран! — вскричал Донкад, взывая к безмятежному прошлому, к такому далекому времени. — О Киран, неужто так же было с тобой?

— Тебя страшит это, Донкад?

И бледное прекрасное лицо затопило его. Повеяло запахом сырых старых камней, древним лесом и ночным ветром. И в сердце его что-то шевельнулось, словно кто-то нежно прикоснулся к нему, и то был страх и жажда власти.

— Исчезни, — прошептал Донкад. Мгла окружила его, и он мог лишь шептать. — Оставь меня, дух.

— Ты хочешь приказывать мне? Но тебе потребуется мое имя. Дух — это ты. А я — Далъет. Можешь гнать меня, если хочешь. Но неужто ты думаешь, твой брат поступит так же с Ши, которую взял себе в союзники? О, ты всегда знал, кто я такой. Я нашептывал тебе это в твоих снах. Я повторял это снова и снова, и наконец сегодня ты услышал меня. Прогони меня, Донкад, и останься один. Ты убил людей твоего брата. Ну же, произнеси мое имя; прогони меня, если хочешь, но ты совершил убийство. Я ведь могу встать и на его сторону или предложить свою помощь другому господину земли людей, чтобы помочь ему стать королем. Лаоклан отходит. Твой брат честолюбив. Как и другие господа этой земли. Так что ж, прогонишь меня, человек, и будешь дожидаться, когда войска осадят твои деревянные стены?

Холодный пот выступил на лице Донкада, его обдало страшным ветром. Ему стало не по себе, сомнения, к которым он так привык, терзали его душу. Ему было страшно. Страх сочился из самих камней, лежащих под ногами. Он чувствовал, как все вокруг шевелится. Кер Донн принадлежал Ши — он всегда это знал. И Ши, как и людям, было знакомо зло и потворство и козни друг против друга. Этот, живя здесь, защищал Донн.

— Так ты просишь меня уйти? — спросило существо. Прекрасные его глаза светились окнами во мгле, лаская его сердце уверенно и ловко. Он не мог сопротивляться им.

— Нет, — ответил он, смирившись. Ему трудно было признаваться в этом, но у него не было другого советчика, кроме его духа, чьи советы всегда были верны. Ему был известен мир, он участвовал в жестокой войне и в еще одной, после, когда дом его был обесчещен, здоровье родителей подорвано, а родня полегла в бою или ополчилась друг на друга. Благодаря советам своего духа он обратил на свою сторону короля. Обрел власть, когда другие злоумышляли и вели интриги вместе с королем, который знал лишь заговоры и убийства.